Лиза Скоттолини - Подумай дважды
— Не-а, эти правила к вам не относятся, босс.
— Спасибо. — Эллис прошла мимо его стола.
— Но только распишитесь для меня, ладно?
Эллис оцепенела. Она забыла, как выглядит подпись Бенни. Девушка видела ее на водительских правах, но документы лежали в бумажнике, а охранник уже пододвинул к ней большой черный журнал.
— Ручка нужна? — спросил он, протягивая ей «бик».
Глава 16
Мэри была близорука и не могла разобрать, что показывают стрелки на прикроватных часах, но было уже утро, и она прикинула, что сейчас, наверное, около девяти часов. Спальня была залита светом, и занавес, прикрывающий кондиционер, тщетно пытался преградить путь солнцу. Энтони прижимался спиной к ней, и девушка оставалась неподвижной, чтобы не разбудить его. Прошлой ночью они не занимались любовью, и она знала почему.
Она думала о Майке, как бы прокручивая в памяти кадры их совместной жизни — пока не пришел неизбежный грустный конец. Их короткий брак был оборван его смертью, но даже за эти несколько совместных лет, когда она была начинающим юристом, он притаскивал в суд свои учебники, чтобы, занимаясь, смотреть на нее. Он был восхищен, что Мэри может стать партнером в фирме, и радовался каждому ее шагу на этом пути. Может, именно поэтому она так часто вспоминала его, и мысли о Майке всплывали в самые странные моменты. В них таилась подлинная скорбь. Она не должна была спать с Энтони, но и не хотела, чтобы он так поздно отвозил ее домой. После встречи с Фиореллой ей стоило бы понять, как выглядят женщины, что порочат свое вдовство и занимаются колдовством.
Ее взгляд скользнул по изящному современному шкафу, книжным полкам, «бегущей дорожке» и стеллажу с металлическими блинами. Это была мужская спальня, и она чувствовала себя лицемеркой, когда в постели с одним мужчиной думала о другом. Она чувствовала, как Энтони повернулся и в следующую минуту положил ладонь на ее голое плечо.
— Ты проснулась, малыш? — тихо спросил он.
Мэри подумала, что бы ему ответить. Она могла сделать вид, что еще спит. Она поступала так и раньше.
— Ага, — через минуту ответила она.
— Ты плохо спала. Все еще думаешь об этой ведьме?
Нет, о призраке.
— Не совсем.
— О работе?
— Ну да. — Мэри предпочла самый простой ответ. Они были заняты поисками дома, и это тоже играло свою роль. Все приходило в голову одновременно, но она не могла ему рассказать, что именно. Истина скрывалась так глубоко, что порой ложь была спасением.
— Что на работе? — Энтони обнял ее и притянул к себе. — Что тебя беспокоит? Партнерство?
— Да. — Теперь мысли Мэри обратились к офису. Бенни сказала ей, что решила — возможно, к сентябрю Мэри станет партнером. — Помнишь, она приняла решение десять дней назад?
— Еще бы. Ты сегодня идешь туда?
— Да, я должна. Прости, я знаю, что сегодня суббота.
— Я так и думал. Бенни будет сегодня?
— Обычно она приходит, но я не уверена. Ты же знаешь, она никому ничего не рассказывает.
— Так что, если она на месте, спроси ее. Ради этого стоит пойти.
Мэри поежилась. Она все еще побаивалась Бенни, которая была старше, умнее и вообще считалась лучшим судебным адвокатом в городе. Они редко встречались в обществе, и, как босс, Бенни соблюдала со своими помощниками профессиональную дистанцию.
— По сути, мы редко разговариваем, разве что здороваемся. В последнее время мы занимаемся разными делами.
— Так ты скажи: «Привет, Бенни, так ты сделаешь меня партнером?» — Энтони поцеловал ее в шею. — Просто спроси. Рискни. А то это все время торчит у тебя в голове.
— Но она даже ничего не упоминала. Может, она даже не думает об этом.
— Поверь мне, думает. Любой, кому предстоит отрезать ломтик пирога, думает об этом. Кроме того, ты покажешь, что инициативна. Спроси ее. И может, ты приятно удивишься.
Через полчаса Мэри уже направлялась на работу. Она ехала стоя в переполненном автобусе линии С, оборудованном кондиционерами по требованию отдела общественного транспорта. Она приняла душ и надела простое белое платье и туфли без каблуков, но все равно чувствовала себя не лучшим образом, когда ее рука касалась потного поручня над головой, а она пробивалась в сторону выхода среди мясистых рук, больших животов и запаха сникерсов. Наконец она устроилась у окна. Из-за этой влажности ее волосы могут встать дыбом. Может, сегодня ей не стоит говорить с боссом? У нее не та прическа, которая приличествует партнеру.
Автобус накренился, и она посмотрела в окно, усеянное пятнами то ли вазелина, то ли машинного масла. Они проехали мимо обменного пункта, магазинчика и кафе на открытом воздухе. Заметив пару за одним из столиков, она внимательно присмотрелась к ней. Похоже, в кафе у окна сидели ее отец и Фиорелла Букатини.
— Папа? — вырвалось у Мэри, когда автобус двинулся вперед. Она столкнулась с каким-то подростком, чуть не упала, но успела схватиться за поручень над головой. — Прошу прощения.
— Никаких проблем.
Мэри попыталась выбраться из автобуса, но какой-то турист с рюкзаком преградил ей путь.
— Простите, я должна выйти.
— Придержи лошадей! — крикнул турист, но автобус уже двигался по Брод-стрит, покачиваясь из стороны в сторону.
— Подождите, пожалуйста, остановите автобус! — Мэри проталкивалась сквозь толпу, но явно не успевала добраться до передней двери. Кафе расплылось в летнем мареве, так что она, уцепившись за стойку, порылась в сумочке, вытащила свой сотовый, откинула крышку и нажала «Д» — «Дом».
— Алло? — ответила мать.
— Ма? Это я. Как у тебя дела?
— Со мной все хорошо. Мария, как ты?
— Отлично, ма. — Теперь, удостоверившись, что все в порядке, Мэри могла приступать к делу. — А где папа?
— Его здесь нет. Они с Фиореллой поехали в больницу Святой Агнессы.
Значит, это был он.
— В больницу? Зачем? С ним что-то случилось?
— Он порезал себе палец хлебным ножом.
— И глубоко?
Мать презрительно фыркнула:
— Нет.
— Он позавтракал перед тем, как выходить?
— Si. А что ты думаешь, я не покормлю твоего папашу?
— И Фиорелла тоже?
— Конечно. Si. А в чем дело, Мария?
Мэри сомневалась, стоит ли говорить.
— Ма, мне не нравится Фиорелла.
— Тс-с-с! Мария, не говори таких вещей, будь хорошей девочкой, будь умницей, ты же видела, какая у нее сила, она услышит нас.
— Она услышит нас по телефону? Мам, это смешно. Она все выдумывает. — Мэри рассказала матери, что Фиорелла делала прошлым вечером во время молитвы и как говорила о сглазе. Они вовсе не итальянцы, но у каждой народности есть свои предрассудки — именно их они и привезли в Америку вместе с хорошей едой.
— Тс-с-с, Мария, перестань, нет-нет, per favore. Она прекрасный человек, у нее нет семьи, нет ни-че-го.
Автобус остановился почти там, где нужно Мэри.
— О'кей, мама, скажи отцу, что я передаю ему привет. Бегу на работу.
— Не перетрудись. Сегодня очень жарко. Приходи домой. И поешь.
Мэри растроганно улыбнулась. У других детей были родители, которые жестко воспитывали их, но Мэри с детства помнила, как мать говорила ей, что от чтения могут испортиться глаза.
— А теперь пока, ма. Я люблю тебя.
— И я люблю тебя, Мария, будь хорошей девочкой.
Мэри прервала связь, протолкалась в переднюю часть автобуса и вышла во влажную духоту, отчего ее волосы встали дыбом.
Нет, сегодня явно не тот день, чтобы говорить о партнерстве.
Или, может быть, хуже уже не станет.
Глава 17
Бенни понятия не имела, где находится, в сознании она или все это ей снится, жива она или мертва, но она не хотела, чтобы это состояние прекращалось, потому что в нем был «золотой свет», и она, как ни странно, была счастлива. Ее мать снова жива и здорова. Видение протягивало руки, ее длинные белые пальцы шевелились, стараясь дотянуться до дочери.
«Бенедетта, — шептала мать. — Я здесь».
Бенни не могла понять, как долго она мучается. У нее все болело, ныло и опадало сердце, и часть ее уже перестала жить. Но теперь все кончилось, и мать вернулась, у нее были распущенные волосы цвета воронова крыла, гладкая и мягкая кожа, как на той картинке, где она была молодой.
Мать носила синий купальный халат, который радовал глаз, она даже не сняла его, когда заболела, и ничто больше не радовало и не веселило ее, потому что вылечить ее было невозможно. Если Бенни прилагала все силы, матери снова становилось лучше, но в общем ничего не помогло — ни чтение книг, ни настольные игры, ни знаки внимания, ни шутки и гримасы — ничто не могло снова вызвать улыбку на лице немолодой, уставшей от жизни женщины.
Бенни сидела у кухонного стола, когда мать пекла блинчики, и вдыхала их волшебный запах и слышала, как масло шипит на сковородке. Мать показывала ей, как на блинчиках лопаются пузыри, это была тайная примета, говорящая о том, что блинчики пора переворачивать. А Бенни стояла рядом с матерью, чувствуя, как жар от горелки касается ее носа, и глядя, как ловко мать переворачивает блинчики — теперь золотистая поверхность, гладкая и свежая, оказывалась наверху.
