Илья Деревянко - Смертник
– Задал ты нам работенку, потомок барона Унгерна, – произнес знакомый голос. С трудом разлепив свинцовые веки, я понял, что сижу на стуле, крепко прикрученный к спинке длинной веревкой. Седюк устроился напротив в низком кожаном кресле. Он со смаком затягивался гаванской сигарой, стряхивая пепел в большую пепельницу желтоватого цвета, выполненную в форме человеческого черепа столь натуралистично, что становилось не по себе.
– Настоящий! – перехватив мой взгляд, самодовольно похвастался Седюк.
В ответ я брезгливо сплюнул на пол.
– Ну, ну, не горячись, мальчик! – покачал головой Михаил Борисович. – Ты среди своих и скоро, поверь, тебе у нас понравится!
– Где дочка Колесова? – с ненавистью рявкнул я. – Чего зявалом хлопаешь, засранец! Отвечай!
Профессор зашелся в приступе безудержного хохота, похрюкивая, икая и хватаясь за бока.
– Ай да волчонок! – восхищенно вскрикивал он. – Связанный, в двух шагах от смерти, а продолжает рычать! Не сдается! Ей-ей, парнишка мне нравится!
Я хранил презрительное молчание, никак не реагируя на комплименты. Наконец Седюк успокоился.
– Ладно, шутки в сторону, – посерьезнев, сказал он. – Перейдем к делу. Ты, понятно, жаждешь объяснений? Так вот, девочка пока жива. Мы приготовили ее для тебя. Как раз к сегодняшней ночи!
– Что-о-о? – Я не сумел скрыть изумления.
– Да, да! – захихикал Михаил Борисович, наслаждаясь произведенным эффектом. – Именно для тебя! Согласись, партия была разыграна превосходно. Люблю, знаешь ли, театр! Какая пьеса получилась! Загляденье! Плюющий на смерть полуспецназовец-полубандит-полухудожник Олег Парамонов, в помрачении ума мнящий себя христианином, вообще доблестный рыцарь в белых доспехах, мчится спасать плененную злодеями дочку своего позапрошлогоднего приятеля, даже не подозревая, что Колесов сам привез ее сюда! Са-ам!
– Выходит, Витька с вами заодно? – хмуро осведомился я.
– Конечно! Правда, он об этом не догадывался!
– Хватит валять дурака! – разозлился я. – Мне опротивели твои выкрутасы! Говори вразумительно, шут гороховый!
– Пожалуйста, – охотно согласился Седюк. – Колесов зомби. Не веришь?! Но ты же сам рассказывал ему о действии пси-генератора (не обижайся, мы прослушивали твою квартиру). Вот посмотри. – Профессор извлек из кармана пульт дистанционного управления и направил в сторону деревянной, покрытой черным лаком панели в углу комнаты. Панель бесшумно отодвинулась, и я увидел генератор, основная часть которого напоминала электрический рефлектор-обогреватель.
– Генератор способен давать узкий луч, «бьющий» на расстоянии более ста метров, – горделиво разглагольствовал Михаил Борисович. – При необходимости луч можно расширить, и тогда он будет действовать, например, на большой зал – усыплять, тонизировать, вызывать галлюцинации и т. д.[18]. Кстати, генератор можно поместить на гораздо более значительном удалении от объекта психотропной обработки, передавая излучение через телефонные провода, водопроводные трубы, телевизор[19]. Витю Колесова мы оболванили год назад. С тех пор он послушно выполнял любые приказы, не помня после абсолютно ничего и воображая себя свободной личностью. – Седюк мерзко осклабился. – Последняя и наиболее важная задача Колесова была заманить тебя в ловушку. Мы давно наблюдали за тобой и не теряли надежды вернуть в ту среду, где ты должен находиться по закону рождения!
– Чего же вы не использовали свой хваленый генератор? – с издевкой спросил я. – Электричество закончилось?
– Использовали! – грустно вздохнул профессор. – Однако излучение на тебя не подействовало. Вернее, почти не подействовало. Почти – поскольку ты все-таки нарисовал портрет Вали, возможно, видел сны определенного содержания, но... и только! Иногда встречаются на свете люди, не поддающиеся гипнозу. Аномалия!
«Никакая не аномалия, – подумал я. – Просто господь не попустил! Куда вам, шестеркам бесовским, с Творцом тягаться!»[20]
– Итак, мы решили заманить тебя сюда и побеседовать по душам в спокойной, уютной, домашней обстановке, без лишних свидетелей! – продолжал Михаил Борисович. – Что в конечном счете и получилось!
– Странный способ заманивания, – заметил я. – Слишком дорогостоящий! Девять ваших сотрудников, включая горе-снайпера, погибли, да и Гена-охранник навряд ли выживет.
– Плевать! – небрежно отмахнулся Седюк. – Мы заранее планировали некоторые потери, правда, не столь большие!
– Тебе не жаль убитых? – удивленно приподнял брови я. – Дешево же ты ценишь своих подручных!
– Не более, чем они того заслуживают! – живо отозвался профессор. – Люди – грязь, мусор, быдло, за исключением некоторых избранных. Подумаешь, десяток охранников да охотников! Не беда! Новых наберем!
– Значит, Витька врал насчет похищения дочери и своего обращения в милицию? – поинтересовался я, пробуя на прочность веревки. Крепкие, заразы! Не порвать!
– Не врал, а выполнял заложенную программу, – не заметив моих потуг, нравоучительно поднял вверх указательный палец Михаил Борисович. – Повторяю: он – зомби. Мы играли на нем, как на флейте. Да вот, посмотри сам... Эй, Колесов, сюда! – крикнул Седюк, не поворачивая головы.
Дверь в смежную комнату распахнулась, пропустив Витьку с длинным кухонным тесаком в руках.
– Представься! – небрежно бросил профессор.
– Я ваш раб. Я пришел ниоткуда, и зовут меня никак, – безжизненно отчеканил Колесов. – Я выполню любую команду. Приказывайте!
– Сделай-ка, голубчик, харакири, – гадко ухмыляясь, распорядился Михаил Борисович. Не меняя выражения лица, Колесов широко размахнулся обеими руками и вонзил тесак себе в живот. Седюк устремил горящий садистским сладострастием взгляд на корчащееся в агонии тело.
– У-тю-тю! Ути-пуси, – кровожадно пришептывал он. – Поды-ы-хай, барашек! Поды-ы-хай! Ну-с, продолжим нашу беседу, – когда несчастный Витька наконец затих, обернулся ко мне профессор. – Желаешь узнать что-нибудь еще?!
– Да! Зачем я вам нужен?!
– Резонный вопрос, – довольно потер ладони Седюк. – А главное – своевременный! До полуночи осталось менее получаса. Ты, мальчик мой, должен вернуться в лоно семьи! К родственникам!
– У меня нет родственников, – отрезал я.
– Ошибаешься, детка, ошибаешься! – радостным поросенком взвизгнул чертов доктор. – Валечка – твоя троюродная сестра, а я двоюродный дядя. Удивлен?! Хи-хи-хи! Валенька, милая, поздоровайся с братиком и будущим мужем! – В комнату вошла Валентина в черном платье с глубоким вырезом на груди.
– Здравствуй, Олег! – улыбнулась она, и я сразу узнал слышанный ранее по телефону низкий противный голос. – Рада видеть тебя в хорошей форме. У нас с тобой родятся отличные детки! Нужно беречь кровь рода! А ты видный мужчина! Я уже возбуждаюсь! – По спине шалавы прошла похотливая судорога.
– Погоди, – перебил Седюк. – Сперва ему нужно пройти обряд посвящения, или, правильнее сказать, восстановления! Полночь приближается. Жертва приготовлена!
– В чем заключается обряд? – симулируя безмятежное спокойствие и готовность к любым паскудствам, спросил я. – Что нужно совершить?!
Валентина с профессором торжествующе переглянулись.
– Так ты согласен? – уточнила ведьма.
– Да! – соврал я.
– Великолепно! Все очень просто. Специальным «священным» ножом вскроешь девчонке грудь, вырвешь сердце. Набрав в кубок крови, мы сделаем по глотку. Затем съедим по кусочку сердца. Тогда не останется сомнений в твоей лояльности по отношению к Люциферу. После мы с тобой поженимся, а работать будешь в нашей клинике. Такие деньги, Олег, тебе во сне не снились. И главное – власть! Власть! Власть! Могущество! Здоровье! Молодость! – Голос Валентины напоминал завывания взбесившейся гиены, глаза лихорадочно блестели, тонкий, змеиный язык жадно облизывал воспаленные губы.
– Полночь приближается, – напомнил Седюк. – Поторапливайтесь!
– Нужно развязать его! – мурлыкнула ведьма. – Он наш! Он ощутил зов крови!
Зайдя сзади, профессор распутал веревки.
– Не вздумай заниматься глупостями, мальчик! – угрожающим тоном предупредил он. – Пока не закончится обряд – тебя будут держать на прицеле!
Из темного угла вышел какой-то человек с «СКС»[21] в руках.
– Наш начальник службы безопасности – по совместительству главврач, – разъяснил Михаил Борисович. – Один стоит всех тех балбесов, которых ты укокошил.
– Не беспокойся! – заверил профессора я. – Мне безумно хочется «восстановиться». Ты говорил, полночь приближается. Так идем!
Не скрывая одобрительной гримасы, Седюк снова щелкнул своим пультом. Дальняя стена плавно поднялась, открывая проход в потаенное помещение, освещенное зыбкими огоньками многочисленных свечей. Дочку Колесова я узнал с трудом. Лицо ребенка уродовало выражение запредельного ужаса. Девочка была распята на квадратном цинковом столе. Рот заклеен скотчем.
