Андрей Троицкий - Черный Бумер
Поезд медленно проходит поворот, Элвис поднимается, ложится животом на мешки, смотрит назад. Капли дождя попадают в глаза, клочья тумана поднимаются из глубокого оврага. Вот, кажется, человек, вскарабкавшись по насыпи вверх, метнулся к поезду, повис на поручнях товарного вагона. За ним появился другой дух. Через мгновение еще одна фигура отделилась от насыпи. Темный контур человека ясно виден. Элвис трижды выстрелил из карабина, но человек уже успел запрыгнуть на площадку товарняка.
Тактика нападавших простая: если получится, они забираются на поезд, разламывают контейнер или крышу товарного вагона, сбрасывают вниз коробки с ценным грузом, чтобы потом вернуться и собрать их. Иногда бандитам удается сорвать концевой кран, находящийся между соединительными шлангами вагонов. Когда поезд останавливается, начинается шквальный огонь с обеих сторон, грузовики и легковушки устремляются к составу.
Со стороны дороги продолжают стрелять, пули попадают в локомотив, обшитый стальными листами, рикошетят, ложатся где-то совсем близко. Элвис снова падает на доски, снимает с головы капюшон, передает бинокль Буратино, вставляет в направляющие карабина снаряженную обойму.
— Мотя, то есть боец Замотин, — кричит Элвис. — С автоматом за мной. Пройдемся по составу.
Элвис поднялся, пригибаясь, пошел в конец платформы, перебрался на локомотив, оттуда на площадку товарного вагона, постоял минуту, дожидаясь, когда его догонит Мотя. Пули свистят где-то рядом, врезаются в доски вагона. Мотя дышит тяжело, будто воз в гору тащил. Элвис вешает карабин на плечо, расстегивает куртку, начинает подниматься по лесенке на крышу вагона. Здесь на ровной плоскости дальнего четвертого вагона отчетливо видны два человеческих силуэта. В лицо дует холодный влажный ветер, по шее за ворот куртки сбегают дождевые капли.
Бандиты не знают, в каком вагоне перевозят лекарства, поэтому проверяют первый попавшийся. Один долбит ломом по крыше вагона, другой мужик, встав на колени, старается отодрать кусок листового железа. Элвис, распластавшись листах мокрой жести, сбрасывает с плеча карабин, подтягивает его за ремень и прицеливается. Поезд трясет, цель не попадает в секторный прицел. Один из бандитов, видит на крыше вагона Мотю, забравшегося наверх. Человек бросает лом, Элвис стреляет дважды. Второй мужик, отрывавший кусок жести, тянется за автоматом. Но не успевает его поднять. Пуля попадает ему в бок, под ребра, с головы слетает черная кепка. Через секунду человек летит вниз с крыши состава.
— Ложись, — не поворачивая головы кричит Элвис и трижды нажимает на спусковой крючок, целит в живот противника, уже снявшего с плеча автомат, но мажет.
Мотя не слушает приказа. Элвис слышит над головой сухие хлопки. Это Замотин, стреляя об бедра, выпустил длинную очередь. Бандит не успевает пальнуть в ответ. Одна из пуль попадает ему в горло. Элвис видит, как человек бросил автомат, схватился двумя руками за шею, зажимая рану. Кровь заливает серую куртку. Он делает три шага назад, срывается вниз с края вагона. Откуда-то из тумана, снизу насыпи слышатся выстрелы. Через минуту наступает тишина. Еще четверть часа Элвис и Мотя, перелезая с вагона на вагон, проверяют, не заскочил ли кто на площадки товарняков. Везде пусто. Третий бандит, услышав близкую стрельбу, спрыгнул на ходу.
***Через час с небольшим поезд останавливается, впереди на путях группа людей, человек сорок, не меньше, рельсы завалены досками, бочками и ржавыми железяками. Машинисты, уже наученные горьким опытом, заперлись в кабине локомотива. Буратино кричит, чтобы люди не подходили ближе, чем на пятьдесят метро, иначе он открывает огонь на поражение. Элвис через бинокль разглядывает толпу, собравшуюся на путях и насыпи. Впереди несколько женщин, укатанных в платки, позади толпятся мужчины, кто-то прячет под полами пальто и курток обрезы ружей и АКМ со спиленными прикладами. Люди очень возбуждены, они жестикулируют, кричат, переходя с русского на чеченский и обратно.
— Назад, не подходит ближе, — орет во все горло Буратино. — Открываю огонь без предупреждения. Назад, ни шагу дальше…
Кажется, толпа стоит на месте. Но стоит присмотреться, замечаешь, как она медленно, шаг за шагом, приближается к передней платформе. После истошных криков Буратино, люди пятятся назад, останавливаются, топчутся на месте и снова начинают медленно приближаться. Чеботарь и Мотя залегли рядом с Элвисом за мешками, выставили вперед стволы, пальцы на спусковых крючках. Из хвоста поезда прибежали Мазаев и Гогер-Могер с ручным пулеметом. Старлей не задает лишних вопросов, он понимает: теперь жди беды.
— Радист связался с комендатурой, — Мазаев трогает Элвиса за плечо. — Штабные ответили, что подъедут наши на грузовиках. Надо продержаться два часа. Быстрее они не успеют. Час простоим, как считаешь?
Элвис молчит. Ему не хочется говорить правду, да и Мазаев сам все понимает: два часа эту толпу они не удержат. Полчаса — срок реальный, возможно, сорок минут. Но не дольше.
— Может, приведешь бойцов с задней платформы?
— Нельзя, — качает головой Мазаев. — Сзади тоже местные хмыри толпятся.
Лейтенант уводит Гогер-Могера к дальнему краю платформы, что-то объясняет ему, слов не разобрать. Элвис, установив левый локоть на мешок с песком, разглядывает толпу через оптический прицел снайперской винтовки. Могер спрыгивает с платформы и неторопливо идет к людям, стоящим на путях. Он чуть приподнял руки, расстегнул гражданскую нейлоновую куртку, демонстрируя собравшимся людям, что он не вооружен, он свой. Ему дают подойти ближе, женщина с заплаканным лицом подскакивает к Гогер-Могеру, начинает что-то кричать по-чеченски. За ней выступает немолодой мужчина в каракулевой папахе, не дав женщине договорить, сам начинает жестикулировать и кричать. Гогер отвечает, старается что-то объяснить.
— У них противотанковые гранатометы, — говорит Элвис. — По крайней мере, у двух мужиков РПГ. Этих я, пожалуй, успею их щелкнуть. Но в толпе наверняка есть другие гранатометы.
Внизу у насыпи справа и слева, десятка два легковушек. Машины все подъезжают, новые люди взбираются вверх по откосам, становятся на шпалы и начинают кричать. Две женщины плачут, трясут сжатыми кулаками. Ветер стих, туман снова густеет. Баба с заплаканным лицом падает на руки мужчин, ее поднимают, баба снова кричит и трясет кулаками под носом Гогер-Могера. Людям тесно на путях, задние напирают на женщин, стоящих впереди, заставляя их медленно двигаться вперед. Мужчины уже стоят на откосах, они не прячут оружия. Гогер-Могер расставляет руки в стороны, заставляя толпу остановиться. Дальномер оптического прицела показывает, что людей на путях и солдат разделяет всего тридцать пять метров. Гогер поворачивается и быстро идет к поезду. Наверняка ему хочется почесать спину между лопатками, потому что именно в спину ему целит из ружья какой-то небритый мужик из толпы. Могер забирается на платформу, садится на брезент и, вытащив и кармана скомканный платок, вытирает лицо. На лбу не дождевые капли, это капли пота.
— У той женщины, которая орет громче всех, кто-то из наших убил сына, — Гогер трет лоб и тяжело дышит, ему жарко. — Они требуют, чтобы мы выдали убийцу сына.
— И чего взамен? — спрашивает старлей.
— Тогда они уйдут с дороги и очистят рельсы. Им нужен только убийца ее сына. Иначе они расстреляют состав из гранатометов. Все сожгут и растащат. Обещают никого не оставить в живых.
Элвис с Мотей выразительно переглядываются. Секундная стрелка часов меряет круг за кругом. Одиннадцать тридцать пять. Лицо Моти раскраснелось, он знает, что его не отдадут на растерзание толпы, но все-таки страшно.
— Иди туда и постарайся заболтать их, — говорит лейтенант. — Нам нужно выгадать время. Сколько сможешь.
— Я все равно не остановлю их, — качает головой Гогер-Могер. — Бесполезно. Они сделают, как сказали.
— Иди и заболтай их, — повторяет лейтенант. — Гогер-Могер любого заболтает. Иначе ты не был бы первым торговцем на станции. Правильно? Ты ведь языком чешешь не хуже, чем из пулемета стреляешь.
— О чем мне говорить?
— Ври, что хочешь. Помни: все зависит от того, сколько времени ты сумеешь вытянуть.
— Не шагу вперед, — орет Буратино, голос срывается на фальцет. — Стоять. Стоять, я сказал…
Глава двадцать пятая
Буратино дает поверх голов короткую очередь из пулемета. Люди переглядываются, затихают. Но через минуту толпа снова начинает оживать, двигаться. Гогер спрыгивает с платформы и медленно, едва волоча ноги, идет к людям. Элвис прижался к резиновой гармошке оптического прицела. Мужик в папахе снимает с плеча гранатомет. Элвис целит ему в грудь, он четко засек место положение второго чурбана с гранатометом, стоявшего по другу сторону рельсов, поэтому сразу за первым прицельным выстрелом успеет сделать второй. Дальномер показывает двадцать семь метров. Расстояние критическое, теперь платформу можно забросать гранатами.
