Том Клэнси - Долг чести
– Четыре! Три! Два! Один! – помощник режиссера указал пальцем на ведущего телевизионного журналиста по имени Эдвард Джонсон.
– Доктор Райан, каково отношение администрации к изменениям в японском кабинете министров?
– Ну что ж, причиной этого стали трудности, возникшие в торговле между нашими странами, но это не относится к моей сфере деятельности. Если говорить кратко, то перед нами внутренняя политическая ситуация, которую японский народ сумеет легко решить сам, без советов с нашей стороны, -
Произнес Джек уверенным голосом государственного деятеля, для приобретения чего понадобилось всего несколько уроков ораторского искусства. Впрочем, главное внимание ему приходилось обращать всего лишь на то, чтобы говорить помедленнее. Крис Хантер наклонилась поближе.
– Однако главный кандидат на пост премьер-министра известен уже длительное время как враг Соединенных Штатов…
– Ну, это слишком сильно сказано, – прервал ее Райан с добродушной улыбкой.
– Его выступления, статьи, книги никак нельзя назвать особенно дружелюбными.
– Пожалуй. – Райан небрежно отмахнулся рукой и равнодушно улыбнулся. – Разница в отношениях с дружески и недружески настроенными странами заключается, как ни странно, в том, что первые часто настроены более критически, чем вторые. – А ведь совсем неплохо сказано, Джек, подумал он.
– Значит, это ничуть вас не беспокоит?
– Нет, – покачал головой Райан. Короткие ответы во время таких передач, казалось ему, ставят репортеров в трудное положение.
– Спасибо, что вы согласились сегодня прийти к нам, доктор
Райан.
– Как всегда, это доставило мне немалое удовольствие. Райан продолжал улыбаться, пока на камерах не погасли красные огоньки. Затем он медленно сосчитал до десяти, подождал, пока остальные репортеры не сняли свои микрофоны, и, сняв свой, сошел с рабочего участка сцены. И лишь после этого он счел себя в безопасности и смог снова говорить. Боб Хольцман последовал за Джеком в гримерную. Визажисты ушли пить кофе. Райан взял пачку влажных бумажных салфеток и передал банку с ними Хольцману. Над зеркалом красовалась деревянная планка со словами:
«Все сказанное здесь – не для печати».
– Ты знаешь, в чем причина того, почему женщины так отчаянно боролись за равные права с мужчинами? – спросил Хольцман. – Вовсе не из-за равной оплаты, бюстгальтеров и прочих глупостей.
– Ты совершенно прав, – согласился Райан. – Потому что они вынуждены пользоваться макияжем. Мы сами в этом виноваты. Господи, до чего я ненавижу это дерьмо! – воскликнул он, стирая краску со лба. – Чувствую себя дешевой проституткой.
– Подобное ощущение не такое уж необычное для политического деятеля, – заметила Кристина Хантер, вытирая лицо такими же бумажными салфетками. Джек засмеялся.
– Это верно, но говорить об этом не слишком вежливо, мэм. – Неужели теперь я уже политический деятель? – спросил себя Райан. Пожалуй. Но как это случилось, черт побери?
– Почему ты так старался уклониться от прямого ответа на мой последний вопрос, Джек? – спросил Хольцман.
– Боб, если ты догадываешься, что я действительно пытался уклониться от прямого ответа, то не можешь не знать истинной причины. – Райан указал на надпись над зеркалом, затем решил постучать по ней пальцем, чтобы избежать путаницы и дать понять присутствующим, что он имеет в виду.
– Мне известно, что предыдущее правительство пало, потому что мы опубликовали информацию о коррупции и подкупах, – произнес Хольцман.
Джек посмотрел на него, но промолчал. В такой ситуации даже замечание «никаких комментариев» может иметь немалое значение.
– Тогда это помешало Гото стать премьер-министром. Как ты помнишь, он был первым кандидатом, верно?
– Ну что ж, теперь у него появился еще один шанс. Его терпение вознаграждено, – заметил Райан. – Если, конечно, ему удастся создать коалиционное правительство.
– Не пытайтесь сбить меня с толку. – Хантер наклонилась к зеркалу и стерла краску с носа. – Вы читаете все, что он говорит газетам, так же как и я. Гото сумеет сформировать кабинет министров, и вы отлично знаете, какими аргументами он будет пользоваться.
– Слова немногого стоят, особенно в таком деле, – отозвался Джек. Он все еще не сумел сделать скачок воображения, чтобы включить себя в круг тех, кто занимается «таким делом». – Скорее всего просто болтовня, еще один политический деятель, лишнего заложивший за воротничок, у которого был тяжелый день в офисе или на ипподроме…
– Или в чайном домике с гейшами, – предположила Крис. Она уже сняла с лица весь макияж, села на край стойки и закурила. Кристина Хантер, выпускница факультета журналистики Колумбийского университета, была опытным репортером. Хотя ей было еще далеко до пятидесяти, она только что получила назначение на должность ведущего международного комментатора «Чикаго трибюн». Ее голос был сух, как песок в пустыне. – Два года назад этот ублюдок пытался затащить меня в постель, – продолжила она. – Выражения, которыми он пользовался, потрясли бы даже морского пехотинца, а предложения были… ну, скажем, весьма эксцентричными. Полагаю, у вас есть информация о его личных склонностях, доктор Райан?
– Крис, я никогда, повторяю, никогда не буду обсуждать личные склонности иностранных политических деятелей, даже если мы знаем о них. – Райан сделал паузу. – Одну минуту. Но разве он говорит по-английски? – Райан закрыл глаза, пытаясь вспомнить, что написано об этом в доставленных ему документах.
– Значит, вам это неизвестно? Гото говорит по-английски, когда ему хочется, и не говорит, если не испытывает желания. В тот день у него не было желания говорить по-английски. А его переводчица, женщина лет двадцати семи, находилась рядом. Она даже не покраснела. – Хантер мрачно усмехнулась. – А вот я не могла не покраснеть. Как вы относитесь к этому, доктор
Райан?
Райан не испытывал сомнения относительно достоверности информации, поступающей по каналу «Сандаловое дерево», и все-таки было полезно получить подтверждение из совершенно независимого источника.
– Думаю, ему просто нравятся блондинки, – пошутил Джек.
– Ходят такие слухи. Говорят также, что у него сейчас появилась новая блондинка.
– Мы начинаем затрагивать серьезные темы, – заметил Хольцман. – Но ведь многие мужчины любят позабавиться на стороне, Крис.
– Гото любит демонстрировать всем, какой он крутой парень. О его привычках ходят слухи, говорят, он прямо-таки отвратительное животное. – Крис Хантер замолчала и затем добавила:
– И я верю им.
– Неужели? – невинно спросил Райан. – Это что, женская интуиция?
– Не болтайте чепухи, – бросила Хантер слишком серьезным тоном для общего настроения. Голос Райана тоже изменился.
– И не думаю. Моя жена намного лучше разбирается в людях, чем я. Наверно, это потому, что она врач. Согласны?
– Доктор Райан, вы отлично знаете, что мне все известно. Я знаю, что ФБР расследует, стараясь не привлекать внимания, кое-какие обстоятельства в районе Сиэтла.
– Вот как?
Крис Хантер не поддалась на хитрость.
– Такое нельзя сохранить в секрете, особенно если есть друзья в бюро, а одна из исчезнувших девушек – дочь капитана полиции, живущего по соседству со специальным агентом ФБР, возглавляющим отделение бюро в Сиэтле. Хотите, чтобы я продолжила?
– Тогда почему вы храните все это в секрете и не предаете гласности?
Зеленые глаза Крис Хантер сверкнули, когда она посмотрела на советника по национальной безопасности.
– Я объясню вам причину, доктор Райан. В мою бытность студенткой колледжа меня изнасиловали. Мне казалось, что этот ублюдок убьет меня. Я смотрела в глаза смерти. Этого нельзя забыть. Если станет известно об исчезновении этой девушки, ее жизнь и жизнь многих других окажется в опасности. После изнасилования можно вернуться к жизни – мне это удалось. А вот после смерти – нет.
– Спасибо, – негромко произнес Райан. Выражение лица и кивок выразили его чувства еще более красноречиво. Понимаю ваши чувства, подумал он, и вы знаете об этом.
– А теперь он станет главой правительства своей страны. – Взгляд Крис Хантер посуровел еще больше. – Он ненавидит нас, доктор Райан. Я брала у него интервью. Он хотел меня не потому, что считал такой уж привлекательной. Он стремился унизить меня, смешать с грязью мое человеческое достоинство. Гото – насильник. Ему доставляет удовольствие унижать людей и причинять им боль. Невозможно забыть его взгляд. Он ненавидит нас. Передайте это президенту.
– Передам, – сказал Райан, вставая и направляясь к выходу.
На улице стоял его служебный автомобиль. По пути к Белому дому будет о чем подумать.
– Все хорошо, – заметил агент Секретной службы. – Пока,
– Вы давно занимаетесь этим. Пол?
– Четырнадцать увлекательных лет, – ответил Пол Роббертон, внимательно глядя вперед со своего сиденья рядом с водителем. Тот был всего лишь служащим хозяйственного управления государственной администрации, но Райан занимал теперь достаточно высокое положение, чтобы его охранял и агент Секретной службы.
