Холодное блюдо - Джонсон Крейг

– Уолтер, не надо.

Мы подождали.

– Ладно, – сказал я и брезгливо огляделся. – Почему мы здесь?

– А почему нет? Здесь все и случается. – Я смотрел на нее, надеясь, что она не растворится, если я не буду отводить взгляд. Вонни слабо улыбнулась, начала смеяться, но затем одернула себя. Ее взгляд не встречался с моим. – Он сам тут все построил. Хотя больше ничего, у него это не получалось. Но на нас работал старый ковбой, который помог ему…

– Жюль Белден? – улыбнулся я.

Вонни посмотрела на меня, но не шевельнула головой.

– Да, – взгляд так и не переместился. – Он все еще жив?

– Да, жив. – Я начал придумывать план, чтобы она продолжала говорить. Если это продлится достаточно долго, может, у меня был шанс.

Вонни все так и смотрела на меня, когда я снова сфокусировался.

– Он давал мне четвертаки.

– Мне тоже.

Вонни снова глухо рассмеялась.

– Он много здесь пил, поэтому отец его и уволил, но Жюль был хорошим плотником.

– Так они с твоим отцом построили это помещение? – оглянулся я.

– Да, – посмотрела она на стены. – Когда я решила построить арену, то не могла тут все снести, поэтому оставила сбоку.

Мы помолчали.

– Я до сих пор иногда вижу его… – Ее взгляд немного потух.

– Своего отца?

– Да, иногда я его вижу. Езжу верхом по арене, оглядываюсь, а он стоит у двери, ждет меня.

Я не смог сдержать смех.

– Последнее время у меня похожие проблемы.

– Я не шучу, – сузила она глаза.

– Я тоже.

Вонни продолжала на меня смотреть, но потом отвела взгляд, чтобы оглядеться.

– Ты тоже его видишь?

– Нет, я видел индейцев, – пожал я плечами, а потом сунул руки в карманы, чтобы она поняла, что я не нападу на нее. Пока что.

Вонни показала на мою винтовку.

– Разве это не их оружие? – Она продолжала его рассматривать. – Это им ты меня подстрелил?

Казалось, Вонни вообще не становилась слабее, и я уже начал думать, что так просто не отделаюсь.

– Красиво. Как ты ее назвал?

– Что?

– Винтовку, – не отводила она взгляд.

– А. – Дуло ее Шарпса немного опустилось. – Шайеннская винтовка мертвых. – Вонни кивнула, и я улыбнулся. – Вокруг нее витают призраки.

– Индейцев?

– Древних шайеннов.

– Почему?

Я наблюдал за Вонни и думал, стоит ли переводить наш разговор на эту тему.

– Древние шайенны остаются рядом с винтовкой и иногда забирают кого-то к себе в лагерь мертвых.

– Лагерь мертвых. – У меня появилась возможность заглянуть ей в глаза. Зрачки были расширены, но сложно судить, из-за травмы, плохого освещения или всего вместе. Я внимательно следил за ней во время разговора и заметил непрекращающийся тремор пальцев. – Значит, за мной пришли древние шайенны?

– Я уже хотел оставить их в дверях, но ты сказала, что не терпишь оружия в доме.

Интересно, сколько времени ей потребуется, чтобы осознать тот факт, что ее отец, наверное, покончил с собой прямо здесь. Я посмотрел на деревянную стену за ее головой, но доски заменили. Наверняка это произошло здесь, но я не хотел обсуждать самоубийство ее отца, когда она сама сидела с заряженной и взведенной винтовкой. Я ничего не говорил и не шевелился. Вонни мягко указала на Шарпс.

– Из нее он и застрелился. – Я по-прежнему молчал. – Это такое изысканное оружие, правда?

– Хорошо сделанное, – думаю, это безопасная тема.

– Да, хорошо сделанное. – Вонни снова подняла взгляд с дула. – Мне было тринадцать.

Она ненадолго задумалась, кивнула, а затем уставилась в никуда, пока с другой стороны ее лица продолжала течь кровь.

– Ты никогда не задумывался, почему он так поступил?

– Нет, – соврал я.

– Врешь, – снова посмотрела она на меня. – Ты просто боишься, что я застрелюсь.

– Такая мысль у меня правда возникала.

– А ты не думал, почему он сделал это здесь?

Это был странный вопрос, но я пойду на все, лишь бы она не замолкала.

– Ты же сказала, что он не хотел пачкать дом.

– Да, но это место было для него особенным, – снова оглянулась Вонни.

– Потому что он его построил?..

– Не только. – Она застыла словно статуя.

Я смотрел на нее, и частички истории стали складываться воедино.

– Что случилось, Вонни?

– Ты умный, Уолтер. Уверена, ты догадаешься и без отвратительных подробностей, – она глубоко вдохнула. – Маленькая папина дочка… Мне было девять, в смысле, когда произошел сам акт. Но все началось намного раньше.

Вонни снова посмотрела на меня.

– Ты представляешь? – Ее глаза наполнились слезами. – Хотя вряд ли.

Я возвышался там, как груда развалин, и смотрел, как текут слезы из ее потухших глаз, разбавляя кровь на лице. Я чувствовал их тепло даже со своего места.

– Я его ненавидела. А как можно иначе относиться к тому, кто вытворяет такое с тобой? К человеку, которому ты доверяешь, который должен тебя защищать. Кто должен тебя любить. – Она помолчала, и тепло начало угасать. – Я пыталась. Я правда пыталась завести семью: муж, дети, собаки… Я пыталась так долго и усиленно… ходила к психологу… но все напрасно. Какой бы сильной я ни была, я его помнила. Помнила это место и то, что он сделал.

У нее с шипением закончился воздух, и я слушал, как дышит Вонни. Я ждал, а она продолжала смотреть на винтовку у стены.

– Он застрелился не из-за меня… Я даже не смогла порадоваться. – Вонни шмыгнула носом и поморщилась от боли. – Он застрелился, потому что мама собиралась всем рассказать… Я вернулась после стольких лет, чтобы заботиться о ней и попытаться забрать свою жизнь от него, от этого места… – что-то в этом казалось ей смешным. – Я вернулась, чтобы ненавидеть его вместе с ней.

– Вонни…

– А потом, когда Мелисса… Когда это случилось с ней? Она ребенок, Уолт, как и я тогда… Я думала, что хоть сейчас их точно накажут, и правосудие восторжествует. Для нее и для меня. Но их отпустили. Почти безнаказанными. – Вонни повернулась ко мне. – Я не могла их отпустить… Так нельзя.

Я пошел вперед, но дуло винтовки все еще указывало на меня, и мне пришлось ждать и считать про себя. Спустя какое-то время Вонни снова заговорила:

– Как думаешь, древние шайенны смогут меня здесь найти?

Я прокашлялся.

– Вряд ли им нужна ты.

Вонни едва заметно кивнула.

– Жаль, я надеялась, что они меня заберут. Но, видимо, я им не подхожу.

Я сделал глубокий вдох и задумался, что теряют женщины, если их не принимают мужчины.

– Лучше никого и не найдешь.

– Спасибо, – ее голос казался тихим и далеким.

Уголки ее губ приподнялись, и дуло винтовки приблизилось к ее подбородку. Я вытащил руки из карманов и прикинул, что между нами было расстояние где-то в два с половиной метра. Мы смотрели друг на друга, и вполне возможно, что Вонни считывала мои намерения.

– Пожалуй, здесь меня больше никто не тронет, – она улыбалась неповрежденной стороной лица. – Но тебя могут достать где угодно.

Она замешкалась, и я понадеялся, что у меня есть шанс.

– Ты же понимаешь? Ну, ведь ты сам сказал, что отчасти сам хотел это сделать.

– Думаю, так считали многие.

– Знаешь, я так и не разобралась, что люблю в тебе больше всего: улыбку, чувство юмора или тот факт, что ты совсем не умеешь врать.

– Что ты хочешь от меня услышать, Вонни? Вряд ли округ устроит парад в твою честь… – Ее взгляд не дрогнул. – Есть большая разница между тем, чтобы говорить и делать.

Вонни казалась опечаленной.

– А я надеялась, что мы закончили читать мораль. – Мне хотелось обнять ее, перевязать ухо и все наладить. – Пожалуйста, давай не будем говорить о том, что и кто заслуживает.

– Это все равно ничего не изменит, да?

– Уже нет. – Ее палец дрогнул на спусковом крючке. – Уолтер, прошу, не смотри на меня…

– Вонни, не делай этого. – Последовала длинная пауза.

Затем я вдолбил в свою память ее позу – голова слегка повернута в свете тусклой лампочки в сорок ватт, угол наклона головы подчеркивал тонкую костную структуру челюсти и развитый мышечный тонус горла. Так она могла выглядеть в тот вечер, когда я увидел ее в баре, утром с панкейками, на нашем единственном свидании, на улице в тот день, злой в больнице или сейчас.