Скотт Смит - Сумка с миллионами
После этого последовала долгая пауза. Тишину нарушил шум пролетающего мимо самолета.
– Я пытался заставить вас уйти, – сказал я. – А вы все стучали и стучали в дверь. Вы не послушали меня.
Женщина открыла свою сумочку, потом сняла серьги, бросила их внутрь и протянула сумочку мне.
– Вот, – сказала она.
Я уставился на нее, не понимая, что она от меня хочет.
– Возьми, – сказала женщина.
Я взял сумочку.
– Я сделал это не ради денег, – произнес я, – я сделал это, чтобы меня не поймали.
Женщина ничего на это не сказала. Она не понимала, о чем я говорил.
– Это как в старых сказках, когда люди продавали свои души. Так и я. Я совершил одну ошибку, которая впоследствии привела к еще худшей ошибке, которая, в свою очередь, спровоцировала следующую… и так далее. Так продолжалось, пока я не оказался здесь. Теперь все… Это самое дно, – сказал я и показал на кассира. – Это худшее из всего, что я сделал. Дальше я уже зайти просто не могу.
– Нет, – сказала женщина, услышав мою последнюю фразу, как будто думала, что это может спасти ей жизнь. Она посмотрела мне в глаза и сказала: – Ты и не зайдешь дальше.
Она медленно подняла руку и протянула ее мне. Я шагнул назад.
– Мы прекратим все это прямо здесь и сейчас, – добавила она. – Да?
Она попыталась заглянуть мне в глаза, но я отвел взгляд.
– Давай остановим все это прямо сейчас, – повторила она и шагнула вперед так осторожно и неуверенно, как будто стояла на замерзшем озере и проверяла толщину льда.
Ее голос по-прежнему напоминал мне голос Сары. Я пытался избавиться от этого ощущения, не думать об этом, но у меня ничего не получалось. В моей левой руке была сумочка, а в правой – мачете.
– Я помогу тебе, – сказала женщина.
Она была уже совсем близко ко мне, она двигалась медленно и осторожно, постепенно вытесняя меня в зал магазина. Я на секунду подумал, что она ведет себя так, как будто я какое-то маленькое дикое животное, она боится спугнуть меня.
– Все будет хорошо, – говорила она.
Женщина сделала еще один маленький шажок и оказалась на пороге двери. Я внимательно смотрел на нее.
На секунду я подумал, что отпущу ее. Я уже хотел довериться ей, позволить ей за меня прекратить весь этот ужас.
Но когда она повернулась ко мне спиной, обходя лужу, я подошел к ней, размахнулся и ударил мачете ей по шее. Как и кассир, она почувствовала, что я собирался сделать. Женщина начала оборачиваться и хотела поднять руку, но в этот момент я вонзил ей в шею нож. Брызнула кровь. Женщина начала медленно заваливаться на левую сторону. Падая, она задела пару банок, которые стояли на краю полки, и они тоже упали на пол.
В ее смерти не было никаких душещипательных мелодраматических эффектов. Она просто упала в лужу крови и умерла. Банки, которые она уронила, еще пару секунд покрутились и вскоре тоже замерли.
В магазине снова воцарилась тишина.
Когда я приехал домой, было почти семь часов. Я оставил фургон около дома. Опасаясь, что соседи могут увидеть меня в окно, мачете и шубу женщины я оставил в машине.
Рядом с домом пахло дымком и горящим деревом. Сара разжигала камин.
Я снял ботинки на крыльце и занес их в коридор.
В коридоре оказалось темно. Дверь в гостиную была плотно закрыта. Сара что-то делала на кухне. Я услышал звон стаканов.
Сара вышла в коридор и прошла в гостиную. Она была в халате и с распущенными волосами.
– Подожди, – крикнула она мне, – не входи, пока я тебя не позову.
На кухне горел свет. Я слышал, как Сара что-то делала в гостиной. Я стоял в темном коридоре, держа в одной руке ботинки, а в другой бумажный пакет, набитый деньгами. По голосу Сары было нетрудно догадаться, что у нее отличное настроение и что она счастлива. Она-то думала, что теперь мы свободны и богаты. И она хотела это отпраздновать.
– Так, все готово, – крикнула она. – Заходи!
Я почти бесшумно подошел к двери и открыл ее.
– Вуа-ля! – крикнула Сара.
Она лежала на полу, опираясь на локти. Вместо халата она обмоталась шкурой. Под шкурой Сара была абсолютно голая. Волосы у нее были распущены и слегка растрепаны. Она улыбалась.
На полу рядом с ней стояла бутылка шампанского и два бокала.
Свет был выключен. Комнату освещал только камин. В зеркале, которое висело на противоположной от камина стене, отражались язычки пламени. Окна были плотно зашторены.
Еще когда я стоял в коридоре, я увидел пустой мешок из-под денег, который лежал у входа на кухню. Теперь я понял, где были деньги, – Сара разложила их по полу. Получился большой зеленый ковер. Сара лежала на деньгах.
– А вот и мой план, – сказала она и протянула мне бутылку. – Мы немного выпьем, а потом займемся сексом прямо здесь, на деньгах.
Сара начала говорить низким, сексуальным голосом, но под конец фразы она вдруг застеснялась и сбилась на смех.
– Мы сами сделали эту кровать для себя, – добавила она и показала на деньги, – и теперь можем спокойно на ней заснуть.
Я стоял в дверях. Я все еще был одет – на мне были куртка и шляпа. В воздухе повисла довольно продолжительная пауза. Сара ждала, что я скажу что-нибудь. А я молчал. Я вообще с трудом думал, все мысли разбредались как в тумане.
– Может, хочешь сначала поесть? – спросила она немного обеспокоенным тоном. – Ты обедал?
Сара присела. Шкура немного соскользнула с нее и оголила грудь.
– В холодильнике есть холодный цыпленок, – сказала она.
Я молча шагнул в комнату, закрыл за собой дверь и повернулся к Саре спиной. Я не знал, как рассказать ей все. Я чувствовал, что это будет очень жестоко по отношению к Саре.
– Где Аманда? – спросил я, потому что больше в голову ничего не приходило.
Сара убрала волосы с лица:
– Наверху. Спит.
Потом она немного помолчала и спросила:
– А что?
Я пожал плечами.
Сара села поудобнее и внимательно посмотрела на меня.
– Хэнк? – поинтересовалась она. – Что случилось?
Я осторожно, стараясь не наступать на деньги, подошел к роялю и сел на стул. Я наклонился, чтобы поставить на пол ботинки, но потом передумал и положил их на колени, на мешок с деньгами. От ботинок пахло вином.
– Ты пил? – спросила Сара.
Чтобы видеть меня, ей пришлось повернуться и сесть прямо.
Я покачал головой.
– Деньги меченые, – сказал я.
Сара снова внимательно посмотрела на меня:
– Хэнк, ты пьян. Я же чувствую запах.
Сказав это, она натянула шкуру себе на плечи. В свете камина жена казалась неестественно бледной, как будто лицо Сары было из фарфора.
– Они меченые, – повторил я.
– Где ты был? В баре?
– Если мы начнем их тратить, нас поймают.
– Хэнк, от тебя воняет, как от Джекоба, – произнесла Сара, повышая голос. Она злилась. Я испортил ее праздник.
– Сара, я не пил. Я абсолютно трезв.
– Но я же чувствую запах.
– Пахнет от ботинок и джинсов, – сказал я и протянул ей ботинки, чтобы она могла убедиться в том, что я говорю правду. – Они в вине.
Сара сначала посмотрела на ботинки, потом на темные пятна на джинсах. Кажется, она не поверила мне.
– Ну и где же ты был, что у тебя все вымокло в вине? – спросила она с иронией в голосе.
– Неподалеку от аэропорта.
– Аэропорт? – переспросила Сара. Она до сих пор не верила мне.
– Деньги меченые. Сара, нас вычислят, как только мы начнем тратить их.
Она смотрела на меня. Постепенно из ее взгляда пропала злость. Я видел, что она задумалась.
– Хэнк, деньги немеченые, – сказала она.
Я ничего не ответил. Я-то знал, что они были мечеными. И теперь Сара, кажется, начала понимать.
– Но как они могут быть помечены? – поинтересовалась она.
Я почему-то вспомнил, что делал после того, как убил женщину, как я все проверял, чтобы не оставить после себя улик. Я почувствовал ужасную усталость… потом у меня появилось ощущение, что я все же забыл что-то важное.
– У тебя уже паранойя, – сказала она. – Если бы они были мечеными, об этом написали бы в газетах.
– Я говорил с агентами ФБР. Они сами рассказали мне.
– Может, они подозревают, что деньги у тебя и хотят лишь напугать.
Я грустно улыбнулся и покачал головой.
– Хэнк, если бы было так, как говоришь ты, об этом упоминалось бы в газетах. Я уверена.
– Нет, – ответил я. – Это их ловушка. Это их план по поимке того, у кого деньги. Они переписали серийные номера купюр, прежде чем отдавать выкуп похитителям. И теперь, как только мы начнем тратить деньги, нас выследят. Номера купюр хранятся в банке.
– Нет, они не могли этого сделать. Там же сорок восемь тысяч купюр. Это невозможно. Они бы вечно переписывали номера.
– Они переписали номера только с пяти тысяч.
– Пять тысяч?
Я кивнул.
– А остальные чистые?
