Джейн Кейси - Поджигатель
Я отошла к своему столу и села, уставившись в пространство. В голове был полный туман. С одной стороны, я радовалась грандиозному успеху, с другой — немного тревожилась. Вряд ли теперь Луизе удастся выкрутиться. Даже самый тупой присяжный заседатель не сможет проигнорировать такие веские улики. Но я все равно не верила, что все пройдет гладко.
Вдруг стукнула дверь, и в диспетчерскую вошел Роб. Увидев меня, он улыбнулся… и я опять напрочь забыла про Луизу Норт.
ЛУИЗАВопреки доводам разума, я согласилась встретиться с Гилом. Виной тому тюремная скука, желание хоть чем-то разнообразить отупляющую рутину и потребность увидеться с любым представителем внешнего мира помимо юристов и адвокатов. Кроме того, мне просто было любопытно узнать, чего он хочет. Когда сказали, что он пришел, я вышла из камеры и, неторопливо пройдя узкими коридорами, попала в комнату для свиданий. Мягкие подошвы кроссовок позволили мне сделать это бесшумно.
Гил сидел неподвижно, задумчивый и неуместно красивый на фоне бетонных стен, выкрашенных в бледно-розовый цвет. Сначала я увидела его профиль, и по мне пробежала легкая дрожь удовольствия — именно так я всегда реагировала на красоту и природное совершенство. Потом он повернул голову, увидел меня и дернулся, неловко привстав со стула.
— Сиди, — велела я, остановившись на пороге и не обращая внимания на стул с другой стороны стола, напротив Гила.
— Лу, Боже мой!
Он уставился на меня, подмечая изменения в моей внешности, о которых мне не хотелось думать. Бледность, худоба, тени под глазами из-за бессонницы. У Маддика были те же признаки нервного переутомления, даже больше — на щеке дергалась мышца, и мне показалось, что он с трудом сохраняет спокойствие.
— Давно не виделись.
— Почти два месяца. — Он подался ко мне через стол. — Я не знал, захочешь ли ты меня видеть.
— Если заметил, я здесь, — холодно ответила я.
— Мне было трудно решиться прийти к тебе, — с вызовом произнес он и внимательно посмотрел на меня, пытаясь отследить мою реакцию.
— Понятно. Ты думаешь, я это сделала, — небрежно бросила я.
Он выглядел жалким и подавленным.
— Если честно, я не знаю, что думать. Может, расскажешь, что на самом деле произошло?
Меня вдруг начал разбирать смех.
— Рассказать тебе? А зачем?
— По-моему, я имею право знать.
Услышав это, я рассмеялась — этот хриплый резкий хохот не понравился даже мне самой.
Он протянул руку.
— Хватит, Луиза! Не надо меня мучить. Мне невыносимо видеть тебя здесь, в таком виде. Мне было невыносимо видеть тебя в суде. Все это так ужасно!
— Зачем же ты пришел?
— Хотел с тобой встретиться. Убедиться, что все это наяву. Мне кажется, я сплю и вижу кошмарный сон.
— Бедный Гил, как же ты страдаешь! — Каждое мое слово было пропитано ледяным сарказмом.
— Конечно, тебе тяжелее, чем мне, — быстро проговорил он. — Черт, я просто не понимаю, что происходит! Нет, я не верю в твою виновность, но… не знаю, что и думать. Я ломал голову — могла ли ты это сделать… Если да, значит, ты пыталась свалить на меня убийство Ребекки… Но это же так жестоко, черт побери!
— И к какому выводу ты пришел?
— Не знаю. — Он озадаченно смотрел на меня. — Скажи мне правду, Луиза. Что произошло?
— Правду… — Я осеклась. — Правда заключается в том, что мне нечего тебе сказать. Оставь меня в покое. Забудь обо мне — так будет лучше для тебя. — Я повернулась к двери и пару раз постучала.
— Не уходи! — взмолился Гил и шагнул вперед. — Я даже не прикоснулся к тебе, а ведь я так соскучился! До сих пор просыпаюсь среди ночи, протягиваю руку и пытаюсь нащупать тебя в темноте. Не понимаю, почему ты от меня ушла. Такое чувство, будто ты просто играла со мной, но я не могу понять, какую цель ты преследовала.
— Прости.
Я мечтала увидеть Гила униженным, просящим. И можно сказать, добилась своего, однако удовольствия отчего-то не испытала. Впрочем, в данных обстоятельствах это вполне объяснимо.
Дверь отворилась. Я двинулась к выходу, но на мгновение задержалась.
— Когда-нибудь я расскажу тебе про нас с Ребеккой и про то, как все было на самом деле. Когда-нибудь… только не сейчас.
Он окликнул меня по имени, но я вышла, не оглянувшись.
Глава 15
«Дорогой Гил.
Когда ты будешь читать эти строки, я уже буду мертва. Кажется, так начинают письма самоубийцы? С четкого заявления о намерении. А я четко знаю, чего хочу. Я хочу умереть.
Пожалуй, начну с того, что скажу тебе правду, ведь ты хотел от меня ее добиться, когда приходил ко мне несколько недель назад: да, я сделала это. Я убила Ребекку. Боюсь, ты был прав. Я собиралась тебя подставить — свалить всю вину на тебя, если моя попытка скопировать Поджигателя не удастся. Вот бы удивилась Ребекка, узнав, что тебя обвиняют в ее смерти! Впрочем, мне кажется, это было бы в какой-то мере справедливо.
Поверь, ты морально причастен к ее гибели, хоть сам вряд ли это осознаешь. Но такова была моя цель. Чем больше я тебя узнавала, тем яснее понимала, что ты заслуживаешь сурового наказания за предательство. Я изо всех сил старалась быть безупречной, и, похоже, добилась твоей любви — если ты вообще способен любить кого-нибудь, кроме себя. Пожалуй, ради такого стоило даже рискнуть свободой: я доказала тебе, как ты был глуп и как во мне ошибался. Ты всегда меня недооценивал.
Ты, конечно, хочешь знать, что меня к этому подтолкнуло. Только что я встречалась с адвокатом, мы обсуждали полученную им краткую версию обвинения. Он не сказал прямо, но я легко догадалась, что у меня нет надежды на оправдательный приговор. И все из-за проклятой машины! Я думала, ее сломают и она бесследно исчезнет. Однако никогда и ни в чем не стоит полагаться на других. Надо было сделать это самой — спихнуть ее в канал или сжечь. Но я сглупила, черт возьми!
Таддиус считает, что мне надо признаться. В этом была бы некая поэтика, но я не хочу. Если признаю свою вину, то проведу в тюрьме всю жизнь или по крайней мере большую ее часть. Мне грозит тридцать лет заключения. Я пропущу лучшие годы! У меня не будет ничего, что наполняет жизнь смыслом, — путешествий, работы, новых впечатлений, может быть, даже детей. Ни стабильности, ни нормального существования, ни дома. Нет уж, спасибо, лучше я сделаю собственный выбор и выйду из игры. Больше не желаю быть частью юридической системы. Сыта ею по горло — так же как и всем остальным!
Но прежде чем уйти, я расскажу тебе, что произошло и почему. Мне не нужно твое прощение. Мне не нужно, чтобы ты меня оплакивал, — не вздумай притворяться, будто твое сердце разбито, ведь мы оба знаем, что этого органа у тебя нет. Я просто хочу открыть тебе глаза, чтобы ты понял, кто ты на самом деле. У тебя есть деньги, обаяние, которым ты иногда пользуешься, и смазливое личико, но все это лишь витрина. Пока мы с тобой встречались, я со смехом наблюдала, как ты пытаешься мной манипулировать.
Констебль Керриган думала, что мне опасно с тобой встречаться, а было-то все наоборот. Ты считал себя опасным, но ты не знаешь, что такое опасность. Ты всего лишь женоненавистник, которому нравится принуждать женщин к сексу. Ты изнасиловал меня, и я уверена, что ты изнасиловал Ребекку, — прости, но я тоже не верю, что ее разбитая скула — случайная травма. Это не делает тебя кем-то особенным, Гил. Ты зауряден, глуп и не достоин ни меня, ни Ребекки, ни всех остальных женщин, которых ты пытался подчинить за эти годы.
Не знаю, когда ты прочтешь это письмо и разрешат ли тебе вообще это сделать. Когда я буду готова уйти, я оставлю констеблю Керриган записку с просьбой позаботиться о том, чтобы оно попало к тебе в руки. Думаю, она выполнит эту просьбу — если не ради меня, то ради тебя. Ей, наверное, неловко перед тобой из-за того, что она тебя подозревала. Что ж, понимаю. Я очень ловко ее дурачила. Как ты мог заметить, я умею врать.
Постараюсь описать все как есть. «Не надо класть густых теней, смягчать не надо красок». Кажется, так? Я мало что помню из «Отелло», но эти строки навсегда впечатались в мою память. В финале не остается ничего, кроме правды. Теперь уже нет смысла ее скрывать. Через несколько дней я выпью тайно накопленные мной антидепрессанты. Я не могу ждать до конца суда: потом за мной установят наблюдение. Сейчас самое время.
Я потратила немало сил, чтобы расположить к себе охранников. Они никогда не обыскивают мою камеру. Даже удивительно, какие чудеса творят слова «спасибо» и «пожалуйста»! Содержание под стражей — сильный стресс, и я легко убедила тюремного врача, что мне необходимы антидепрессанты. Гораздо труднее было не выпить их сразу, для этого и впрямь понадобилась сила воли. Но я отлично владею собой, особенно когда чего-то хочу. Совсем недавно я хотела тебя, но это быстро прошло.
