Максим Шаттам - Душа зла
Анита Пасиека с ее светлыми волосами…
Почему именно она? Такая милая, вежливая, предупредительная.
Узнав об убийстве Элизабет Стингер три дня назад, Филипп тогда всю ночь не сомкнул глаз. Потом все утро он пытался выйти на связь с родственниками Элизабет, зная, что у той осталась маленькая дочка, и хотел удостовериться, что малышка окажется в заботливых руках.
Это был настоящий удар — узнать, что двое твоих работников погибли в течение недели.
Сидя напротив управляющего, Бролен протянул ему снимок наполовину восстановленного с помощью силикона лица.
— Да, это точно она, — подтвердил Филипп. — Хотя ее лицо… на вашей фотографии, оно несколько… синтетическое, что ли…
— Мистер Беннет, как у вас происходит прием девушек на работу? Они подписывают годовой контракт, или вы обращаетесь к ним от случая к случаю?
Все еще не пришедший в себя от шока, Филипп Беннет провел платком по лбу, собираясь с мыслями.
— Ну… те, что рекламируют постоянный ассортимент, работают по годовому контракту. Таких тридцать две. Они позируют для ежемесячных брошюр, участвуют в нескольких вечерних дефиле, которые мы устраиваем для наших постоянных клиенток, а также снимаются для двух наших годовых каталогов. Добавьте к этому еще нескольких моделей — их где-то пятьдесят — мы называем их «экстра» и привлекаем к работе от случая к случаю, особенно это актуально зимой и летом, когда мы как раз и делаем наши каталоги.
— Анита Пасиека и Элизабет Стингер были среди «постоянных»?
Филипп кивнул, и его подбородок задрожал от волнения.
— Да… У них были и другие заработки, мы не могли платить им столько, сколько они хотели, и тем не менее несколько сезонов подряд они работали на нашу компанию.
Беннет выдвинул тяжелый стальной ящик и вытащил оттуда каталог. Полистав страницы, он нашел то, что искал.
— Вот возьмите, это Анита. Наш последний каталог, летний. Элизабет здесь — тремя страницами раньше.
Он протянул каталог Бролену, и тот посмотрел на фотографию Аниты Пасиека, улыбавшейся хорошо поставленной улыбкой. Глянцевая бумага лишала юную фигуру всяких признаков жизни, и Бролен вдруг вспомнил покинутый дом в лесу. Плесень, свет фонарей, разрезающий темноту, и обожженное кислотой лицо невысокой блондинки с фотографии.
Он протянул каталог Бентли, который тоже внимательно посмотрел на фотографию.
— В последнее время они не рассказывали вам о каких-нибудь своих страхах или подозрениях? — спросил инспектор.
— В смысле? Они ведь не должны передо мной исповедоваться. Я не слишком часто общаюсь с моделями; конечно, я очень люблю всех девочек, которых принимаю на работу, но, как пастух, я лишь издалека наблюдаю за своими овечками… Стараюсь заботиться о них, но не обсуждаю с ними их жизнь.
— Они не говорили вам о ком-то, кто преследует их, об анонимных телефонных звонках или о чем-нибудь подобном?
— Нет, ничего такого не было. Повторяю: мы с ними были не слишком хорошо знакомы.
Бролен с понимающим видом кивнул.
Он жестом указал на коридор:
— Офис «Fairy's Wear» целиком расположен здесь?
— Нет, здесь находится наша штаб-квартира. Тут мы решаем все административные дела, принимаем заказы, составляем картотеки клиентов и так далее. Есть еще склад в Ванкувере, где хранятся наши товары, и фотостудия на севере Портленда.
— В день исчезновения Элизабет Стингер работала там?
Управляющий коротко кивнул.
— Скажите, мистер Беннет, вы ведь хорошо знаете своих девушек, я хочу сказать, вы участвуете в собеседованиях при приеме на работу?
— В большинстве случаев. Они ведь приходят устраиваться именно сюда, в офис, поэтому, заодно… а почему вы спрашиваете?
— Можно ли получить полный список всех сотрудников фирмы?
— Да, я попрошу как можно скорее вам его принести. О… — Губы управляющего действительно сложились буквой «О», он нахмурился и превратился в саму серьезность. — Вы думаете, убийца — один из нас?
— Не знаю. Может быть.
Беннет содрогнулся всем телом.
Бролен собирался было добавить, что не стоит принимать это как непреложную данность, что это всего лишь предположение, но тут Бентли Котленд вскочил со стула.
— Минутку! — воскликнул он. — Смотрите, Джошуа!
Он положил каталог на стол и согнул страницы так, что фотография Аниты Пасиека оказалась рядом со снимком Элизабет Стингер.
— Вы ничего не замечаете?
Бролен принялся внимательно рассматривать обе страницы. Анита была моложе своей коллеги как минимум лет на десять. Довольно худая, она напоминала выпускницу спортивной школы. В облике Элизабет присутствовал тот же динамизм, но несколько иного толка. Она скорее воплощала собой тип «молодая мать», ее одежда была более строгой, хотя на снимке на ней была короткая юбка.
Короткая юбка.
Бролен вновь вернулся к фотографии Аниты.
Блузка без рукавов.
Как же он сразу этого не заметил? Анита демонстрировала клиентам свои руки, Элизабет — ноги.
Именно то, что у них забрали.
— Отлично подмечено, Бентли. Просто замечательно…
Убийца видел эти фотографии. И ампутировал то, что подчеркнул свет фотовспышек.
Значит, он выбирал своих жертв по каталогу, подобно тому, как выбирают продукты в витрине супермаркета.
58
Можно ли препарировать любовь? Классифицировать, разложить по полочкам, не рискуя растерять всю ее мистическую силу и ту магию, которая так пугает нас своей загадочностью и неуправляемыми импульсами?
Джульет снова и снова спрашивала себя об этом, растянувшись на большой софе в гостиной. Тяжелое полено, потрескивая, догорало в камине, согревая комнату и душу девушки, мучимой бесконечными вопросами.
Еще вчера вечером она пыталась убедить себя, что испытывает к Бролену лишь «привязанность», а сейчас задавала себе такие странные вопросы — и это было удивительно ей самой. Она состояла в связи с инспектором уже несколько дней, вся ее жизнь теперь была подчинена этому, но сейчас она не боялась думать о происходящем. Что на самом деле она испытывала к Джошуа Бролену? Ей так нравилось быть с ним, но сколько еще это продлится? Они наслаждались и буквально пьянели от возможности открывать друг друга, однако не наступит ли когда-нибудь такой момент, когда реальность вытеснит из отношений любую тайну. Что случится тогда? Любовь — именно о ней сейчас идет речь, пусть она пока только зарождается — насколько она сильна, совершенна и исполнена желания? Насколько она эфемерна?
Джульет схватила подушку и перекинула ее через голову.
— Перестань мучить себя, моя бедная девочка, — прошептала она. — Живи тем, что есть, принимай все по мере поступления. И, не раздумывая, наслаждайся счастьем, которое на тебя свалилось.
Эта фраза позабавила ее. «Надо бы записать и потом прочитать детям через много лет, да-да», — подумала девушка с некоторой иронией. Забавно было представлять себя старухой, степенно беседующей с детьми и внуками!
Приближался вечер, октябрьский холод становился все более заметным. Джульет скрестила руки на груди. Надо заставить себя позаниматься: проведенное в университете утро показало, как сильно за последнее время она отстала от сокурсников. А это ведь еще только первый семестр!
Зазвонил телефон, Джульет вздрогнула от неожиданности.
Раздраженно выдохнув, она встала, чтобы ответить.
— Мисс Лафайетт?
Голос был странным, глухим и отдаленным, словно говоривший прикрывал трубку толстым платком.
— Да… А кто вы?
— Слушайте меня внимательно, повторять я не буду.
Джульет ощутила беспокойство, оттого что не может определить пол собеседника, это могли быть, как женщина — с низким, так и мужчина с излишне высоким голосом.
— Они хотели посмеяться надо мной. Передайте полиции — они совершили ошибку. Я развязал все цепи Ада, потому что они отнеслись ко мне без должного уважения. Чувствуйте себя счастливой, мисс Лафайетт, я много размышлял на ваш счет, но в конце концов остановил свой выбор на другой.
— Кто вы? — У Джульет перехватило дыхание.
— Не важно, я здесь, чтобы выполнить то, что должен. Лучше побеспокойтесь о близких…
Незнакомец засмеялся сухим, кашляющим смехом; в этом смехе не было ни оттенка неконтролируемых эмоций, так смеются те, кто привык хорошо управлять своими чувствами, не показывая никому, что на самом деле происходит у них в душе. Этот неприятный смех можно было бы назвать «расчетливым».
— Что…
— Замолчите! Передайте мое послание полиции, и пусть они больше никогда не относятся ко мне свысока!
Он повесил трубку.
Джульет еще мгновение держала в руках мобильник, чувствуя, как ее глаза наполняются слезами, но боялась разрыдаться. Кто это был? И почему он позвонил ей? Тысячи более-менее правдоподобных объяснений вертелись у нее в голове, однако она никак не могла взять себя в руки и дрожала, словно мертвый листок, только что оторванный ветром от ветки. Псих-одиночка, где-то раздобывший ее номер телефона и собиравшийся недобро подшутить над ней, или группа студентов, заключивших одно из безумных пари с привкусом явной «чернухи»?
