Василий Горлов - Код Маннергейма
Не очень это вязалось с предыдущими их делами.
— Ну, что думаешь? — спросил его Дюня, внимательно рассматривая рисунки.
— Вряд ли они контролируют дорогу. Со второго этажа дома Бориса она просматривается отлично. Да и не рота же их там, чтобы выставлять заградительные дозоры?.. Думаю, мы вполне можем перебраться в Медянку и оттуда уже начинать действовать.
— Наверное, не рота — обычно такие группы состоят из пяти-восьми человек. И бойцов достаточно, и передвигаться несложно. А откуда нам на них лучше всего посмотреть?..
Склонившись над картой, они наметили точки наблюдения и договорились разделиться — Борис и Профессор на лодке зайдут в бухту, а Николаю с Дюней предстояло осматриваться на суше. Договорились о времени встречи и экстренной связи. Потом поделили оружие — автомат Дюня оставил себе, а пистолеты отдал Профессору с Борисом.
В это же время уточнял свои планы и Арсен.
Выяснилось, что он не учел важного обстоятельства. С раннего утра на берег бухты начали подъезжать машины. Невыспавшиеся мужики с матерком накачивали лодки, загружали в них рыбацкий скарб и отчаливали. А некоторые задерживались, чтобы позавтракать и выпить первую рюмку на суше.
Приезжали и целые семьи — лаяли собаки, орали дети и женщины — весь этот бесконечный галдеж сильно нервировал Арсена. При таком обилии людей, болтающихся вокруг участка, проглядеть возможную опасность очень легко.
Поэтому он изменил первоначальное намерение и решил уходить отсюда уже сегодня к ночи.
Окликнул Ваху, который с раннего утра занял привычный наблюдательный пункт — у окна второго этажа, выходящего на залив, — оттуда прекрасно просматривалась вся бухта и подходы к ней. Тот встал и, совершенно не скрываясь, забросил на плечо автомат. «Еще бы миномет туда затащил», — подумал Арсен неприязненно. Не нравился ему этот грубый, необразованный и фанатично-упертый ваххабит.
— Напугай девчонку, чтобы заплакала, но не трогай, — Он кивнул на каюту катера, а сам, выбрав среди контактов, внесенных в память телефона Татьяны, лаконичную запись «муж», позвонил Борису.
Ваха отменно справился с поручением — девчонка рыдала взахлеб.
После разговора, выждав момент, когда берег бухты освободила очередная рыбацкая компания, выкатили прицеп и спустили катер с пленницами на воду.
Арсен ощущал смутную тревогу. Он привык доверять своему чутью и решил припрятать самую ценную часть добычи — Татьяну с дочкой.
Стеречь пленниц он поручил Ингеборге.
Латышка запустила двигатель и неожиданно, перегнувшись через борт, поцеловала его. Арсена как током ударило — прощальный поцелуй, первый за три года их совместных операций…
Он грубо зажал в кулаке распущенные волосы и, рванув, приподнял ей голову, чтобы взглянуть в глаза.
«Прощай», — тоскливо и безмолвно прошептала ему их выгоревшая голубизна.
«Прекрати, женщина! Никто не победит волка», — приказали его серо-стальные.
«Нет, больше не увидимся…» — Она покорно опустила ресницы и, оттолкнув его, медленно вывела катер из бухты…
Во дворе заложники гулко грохали в металлическую дверь бункера.
— Писать хотят, — сказал Рамазан и, передав Арсену автомат, пошел отпирать дверь.
— Стой! — Передернув затвор «Калашникова», от дома торопливо спускался Ваха. Он отодвинул плечом Рамазана. — Я сам выведу этих свиней — хочу слышать, как они будут визжать.
Арсен встал у него на пути.
— Уйди с дороги, Арсен. Ты — Борз, настоящий волк, тебя уважают люди, но сейчас не мешай мне. Магомет умер, и гяуры должны заплатить за это.
Иншаалла, как не вовремя…
Арсен смотрел в налитые кровью глаза Вахи. Как же он ненавидел этот вечный чеченский страх потерять лицо, показать себя слабым в глазах людей своего тейпа. Умер любимый брат, а Вахе некогда горевать — он идет убивать, потому что его спросят, как он отомстил за брата.
Так принято, так жили предки.
Арсен, сколько помнил себя, всегда восставал против того, что его чувства и желания ничего не значат. Он не хотел быть бараном, пусть даже в родном и уютном стаде. Он сам решает, как ему жить.
Только Вахе этого никогда не понять.
— Я разделяю твое горе и признаю твое право на месть. Но не сейчас. Я отдам их тебе, но только после того как получим выкуп. Я отдам тебе и тех, кто привезет деньги, и ты сможешь выполнить свой долг. И никто не скажет, что ты не отомстил за брата. А сейчас пойдем к Магомету — нужно помолиться о добром пути в рай для его отважной души.
Как ни странно, но строптивый Ваха его послушался и, опустив автомат, направился к дому.
— Только я хочу, чтобы твой цуйцы привел их наверх, — сказал он, задержавшись на крыльце (цуйцы, цыпленком, он пренебрежительно называл Рамазана). — Если что-то пойдет не так — они умрут первыми.
В светлой комнате, рядом с лежащим на кровати телом Магомета, в вены которого еще продолжал течь по прозрачным трубкам физраствор, присев на пятки, они помолились.
Рамазан по очереди отвел пленников к деревянной уборной, а потом, построив гуськом, повел их в дом.
В этот момент по дороге в сторону Высоцка двигалась «Волга» Дюни. Николай заметил пленников. Сердце сжалось. Вот они, совсем рядом, — Елена, долгим взглядом проводившая проехавший автомобиль, В. H., Генка.
— Остановись, — хрипло попросил он, но Дюня лишь покачал головой — нельзя.
Радость — слава богу, живы! — была смята тревогой. Наверняка пленников повели в дом, чтобы прикрываться ими в случае боя.
Николай попытался прикурить сигарету. Крутнув колесико паршивой китайской зажигалки, он выломал кремень и выругался.
— Дыши ровнее, солдат, — чай, не гимназистка, — посоветовал Дюня, — Смотри, — он указал на «семерку», загнанную в овраг у обочины дороги.
Миновав зону, которая просматривалась из окон дома Бориса, он притормозил. Николай, внимательно вглядевшись, сказал:
— Это машина тестя. Готовят варианты отхода.
Дюня согласно кивнул.
— Узнать бы, где жена и дочь Бориса. Похоже, в доме их нет.
— Для начала неплохо бы выяснить, сколько всего чеченцев. Они нас здесь видеть не могут, так? Пойдем осмотримся, — предложил Дюня.
Они поднялись на поросший молодыми березками бугор. На другой стороне, у его подножия, располагался небольшой дачный поселок — десяток домов, а еще ниже — редкий ельник, спускавшийся к берегу бухты.
Рядом с крайним домом возвышались две старые большие березы.
— А ну-ка подсади.
Дюня встал на плечи Николаю и довольно ловко добрался до толстых нижних веток метрах в четырех от земли. Прижимаясь к белому стволу, он начал осторожный подъем к вершине дерева. Минут через пятнадцать он так же осторожно спустился вниз.
— Видел еще двоих, — рассказал он, отряхиваясь. — Оба на втором этаже. Один контролирует бухту. Я его заметил, когда он решил поссать из окна. Особо не прячется: одной рукой свой елдак держит, а другой — автомат. Весь гранатами, б… увешан, как революционный матрос. Второй — с другой стороны, у окон, выходящих на дорогу. Самого не разглядел — прячется за шторами, но линзы бинокля бликуют. Третий, которого мы с тобой видели раньше, во дворе — поливает грядки из шланга, дачник херов. Кстати, на соседнем участке тоже возится какой-то дед, видимо, сторож.
Они вернулись к машине. Николай жестом указал на мост:
— Оттуда можно осмотреть залив.
Точнее, здесь было два моста, расположенных метрах в пятидесяти друг от друга, — автомобильный и железнодорожный. Мосты условно делили залив на две части — северную, простирающуюся до Выборга, и южную, перетекающую в Финский залив.
Николай оперся на изрядно проржавевшую ограду и огляделся.
Прямо перед ним, за почти правильным квадратом небольшого насыпного острова, который местные именовали «тюрьмой», хотя на самом деле там в свое время располагалась финская таможня, протянулся поперек на несколько километров остров Долгунец. В дымке жаркого летнего дня вдали с трудом угадывался фарватер — нарядный с ярко-синими бортами сухогруз неторопливо и важно следовал в сторону Выборга. Даже здесь, на мосту, не ощущалось движения душного влажного воздуха — предгрозовое затишье. С запада, со стороны Финляндии, наползала тяжелая, охватывающая весь горизонт черная туча. А вокруг продолжалась такая милая и беспечная обыденная жизнь, в которой заложники и террористы воспринимались не более серьезно, чем персонажи детских игр «в войнушку». Как водится, атмосферные катаклизмы напрочь лишили рыбу желания питаться, и несколько десятков рыбацких лодок — от самых простых резиновых «гондонов» до навороченных «рибов», что вместе с двигателями стоили, как новенький джип, — активно двигались в поисках хоть кого-нибудь клюющего. У тростниковых зарослей, окаймлявших вход в их небольшую бухту, Николай заметил лодку Профессора. Встав на удобную для наблюдения за домом точку, они с Борисом делали вид, что пытаются блеснами выманить ленивую щуку из зарослей морской травы.
