В зеркале Фауста - Артур Гедеон
Он протянул руку, коснулся светящейся поверхности – и пальцы ушли в глубину, как в воду.
– Ого!
– Можно подумать, ты раньше не ходил через зеркала. Ну?
– Я иду, иду, – сказал он. – Но если меня зарежут злые троянцы, Лилит…
– А ты держи нос по ветру, Хан Барбакан, – усмехнулась она. – И все будет путем. Даю тебе слово.
…Спальню царицы пропитал насквозь лунный свет. Деревянные створки слуги оставили открытыми, и средиземноморский ветер сонно шевелил полупрозрачные занавеси. Где-то внизу, за окнами, была слышна ночная перекличка стражи. А еще там шептало голосами тысяч живших поколений великое бескрайнее море, омывающее берега десятков государств – греческих, семитских, африканских, иберийских. Море, ставшее основой и вечным источником жизни европейской цивилизации, ее культуры, языков. Ее души!
Но прочь лирику!..
Горецкий затрепетал, когда увидел ее. В середине спальни у стены, на огромной кровати под балдахином, в ярких, пестрых, расшитых узорами простынях, сейчас густо посеребренных луной, лежала молодая женщина.
Сердце его выпрыгивало вон из груди. Полет на луну в седле «Харлея», да в компании с демонессой Лилит, когда они промчались таким же магическим коридором и унеслись к звездам, был и впрямь легкой прогулкой с ветерком в сравнении с этим его появлением в древней Трое, в спальне украденной спартанской царицы.
– Кто ты? – вдруг спросила женщина.
Вот когда он вздрогнул – как током пробило! Она не обернулась – просто спросила, как будто речь шла о чем-то самом обыкновенном. Он понимал ее язык! Она говорила на греческом, но он понимал ее и был уверен, что она тоже поймет его. Потому что если нет, хуже будет ему. Елена не спала, она будто ждала чего-то.
– Ты не человек – человека не пропустила бы моя стража, – подняв руку с уголком покрывала, продолжала рассуждать она, – которая стоит под дверью и готова убить всякого, кто попытается даже взглянуть на меня; и человек не забрался бы в нашу с мужем спальню по отвесной стене. – И только тут она повернулась к нему и приподнялась на локте. Ее золотые волосы, сейчас охристые, густо рассыпались по плечам. – Так кто ты, незнакомец? Мой тайный обожатель, жаждущий видеть меня и говорить со мной, поцеловать мои ступни и дотронуться моей руки. Клянусь Афродитой, твое присутствие взволновало меня…
Горецкий язык проглотил. Он плохо различал ее черты во мраке – только видел, как лунный свет растекается по ее телу, укрытому тонкой полупрозрачной рубашкой. Но даже отсюда он видел, что она прекрасна. Красота, стать, гибкость кошки, музыкальный голос – все было с ней. Одним словом, Елена…
Но как же ему сейчас захотелось домой! Броситься с головой в зеркало и кубарем выкатиться в зале Эрмитажа, к дохлым египтянам. Но там ждала его Лилит, а с ней разоблачение, тюрьма, позор!
– Я знаю, ты не человек, – вдруг убежденно открылась Елена, – ты – бог, но кто именно? За мной охотились все, но кто ты?
Пора было решать: быть или не быть. Оказаться разоблаченным дураком, которого сбросят со скалы за святотатство, или стать вероломным победителем. Очень вероломным и коварным подлецом, самым бесчестным и отпетым негодяем, но живым и здоровым. Да еще в прибытке – помять и потискать в постели эту женщину, ее богоравное тело…
Недолго думая он выбрал второе. Тем более что негодяйствовать ему было не привыкать.
– Я – Аполлон, – уверенно сказал Горецкий и ступил в поток лунного света. – Сын Зевса!
– Я так и знала! – восторженно сказала Елена. – Но что за рубище на тебе, мой прекрасный Феб?
Только тут он вспомнил, что стоит перед ней в одежде из пары-тройки московских бутиков. В одежде, собственно, неплохой, но мало подходящей к ситуации. Он хотел было поспешно сказать: мол, так сейчас ходят на Олимпе, последний писк моды, но сдержался. Истеричный крик Елены Прекрасной: «Стража, ко мне, убейте его!» – предостерег его от острот. Не за кафедрой в университете!
– Я оделся так, чтобы никто не догадался, кто я; чтобы меня приняли за раба и оставили в покое.
– Умно, – согласилась она.
Но, кажется, что-то еще смущало ее – и прекрасного Феба она представляла немного иначе.
– А почему у тебя такая несуразная внешность?
А вот реплика «несуразная внешность» обидно уколола его. «Претенциозная бабенка! – подумал он. – Принцесска на горошине».
– Чтобы подобраться к тебе, я изменил свой облик, Елена. Как это часто делают боги.
– Да, знаю, – очень просто кивнула она. – Зевс обратился в лебедя, чтобы подкрасться и соблазнить мою мать Леду. Я так до сих пор и не знаю, кто мой отец – Зевс или спартанский царь Тиндарей.
Горецкий подумал: она права. Искусствоведы до сих спорят, кто ее настоящий отец. Похотливый Зевс то и дело превращался в разных зверюшек, птиц, в дождь, чтобы овладеть той или иной богиней, царицей или просто симпатичной женщинкой.
Елена села на кровати, подтянула к животу ноги, прихватила себя за колени.
– Подсядь ко мне, прекрасный Феб.
Он осторожно сел на край ее пышной кровати.
– Все, как ты скажешь, Елена.
– Когда же ты примешь свой истинный облик? Я смущена от того, что мне приходится называть уродливого раба прекрасным Аполлоном.
«Вот избалованная сука, – подумал Горецкий. – Будет тебе сейчас Феб!»
Пора было действовать, и ночной гость сказал:
– Дай мне руку, Елена. Этим прикосновением ты сама вернешь мне мою внешность.
– О, с радостью! – пропела она и протянула ему руку. – Стать частью твоего волшебства – это честь для меня!
Властно сжав ее руку, он мучительно вспоминал, как выглядел знаменитый Аполлон Бельведерский, но наконец мозаика сложилась, и вскоре это видение передалось и Елене. Было видно, как жадно вспыхнули ее глаза, как стала трепетно вздыматься высокая грудь первой красавицы античного мира, как приоткрылся рот, желая немедленного поцелуя.
– Да, ты прекрасен! – вырвалось у нее. – Таким я всегда видела тебя во сне!
– А ты видела меня во сне?
– Конечно! Даже когда я была совсем девочкой, с Тесеем. Он и его товарищ, такой же старик, выкрали меня из дома, а потом делили, бросая кости; с мужем Менелаем, а он был хорош; с красавчиком Парисом я думала о тебе! А мои женихи! О, боги Олимпа! – покачала она головой. – Первые красавцы-цари приехали ко мне свататься со всей Эллады. Думаю, ты слышал об этом! Ходили петухами передо мной, разве что не кукарекали! – рассмеялась она. Она сменила позу, скрестила перед собой ноги и стала загибать пальцы: – Аякс Великий из Саламина, Алкемон и Амфилох из Аргоса, Эвмел из Феры, Анкей из Самоса, Патрокл
