Джонатан Келлерман - Выживает сильнейший
В нескольких метрах от них трое молодых людей вели жаркий спор о модемах, программном обеспечении, придурках, засоряющих Интернет, о том, как искажено сейчас понятие кибернетики по сравнению с концепцией Норберта Винера...
Зина впилась губами в мой рот.
Никто не повернул головы.
Подобное равнодушие успокаивало, но и разочаровывало тоже: неужели все ухищрения конспирации были ни к чему?
Клуб убийц? То, что я видел, больше походило на компанию соскучившихся по сексу и безобидной болтовне людей с интеллектуальными, типа игры в шахматы, замашками, но не более.
Шестьдесят-семьдесят человек.
Сколько же из них – убийцы?
Да есть ли они тут вообще?
Парочка рядом с нами продолжала неистово обниматься, несмотря на то что заумная дискуссия стала громче, один из спорящих временами едва ж не кричал.
Язык Зины настойчиво исследовал полость моего рта. Ладони мои лежали на ее плечах – когда только я успел их туда положить?
Наконец она решила отдохнуть, собраться с силами для новой атаки. Воспользовавшись этим, я чуть отстранился и начал легонько массировать ее шею, тонкую и деликатную, четко ощущая под пальцами биение сонной артерии. С улыбкой, которая должна была замаскировать желание уйти от физического контакта, я сказал:
– Замечательная вечеринка. Благодарю за приглашение.
– Благодарю за то, что пришли, сэр.
– По какому, собственно, она поводу?
– Кому нужен повод?
– Хорошо, но ведь для чего-то она организована?
Зина весело рассмеялась, взяла мою руку и сквозь разрез платья положила ее у себя между ног, плотно сжав бедра.
Я почувствовал жар, исходивший от нежной кожи.
Трусиков на ней не оказалось. Нет, что-то все же было, какая-то узенькая полоска, совсем низко. Крошечные бикини. А я уже принялся строить предположения...
Зина напрягла мышцы, еще сильнее зажав мои пальцы. Глаза ее закрылись, из разомкнувшегося рта пахнуло джином. Левая рука приподняла полу моей куртки, правая двинулась ниже...
Господи, нет... Перед глазами встали мертвые лица, залитые кровью кроссовки, безутешная скорбь родителей... Возбудить меня ей не удалось.
Зина раскрыла глаза. Вновь в них пылала исступленная самовлюбленная ярость.
Я отвел ееруку, взял в ладони еелицо и поцеловал.
Еесмущение было мне наградой.
– Здесь люди. – Я покачал головой. – Терпеть не могу зрителей.
Зина чуть оттопырила нижнюю губу и кивнула.
– Понимаю.
Развернувшись, я облокотился на перила и чуть подался вперед, будто изучая окрестности. Пространство между домом и мигающими вдали огоньками было залито густой чернотой, в которой могло скрываться что угодно.
Зина встала рядом и прижалась щекой к моей руке. Я обнял ее плечи. Парочка уже скрылась в доме, но мужчины все продолжали спорить. Две дамы, держа в пальцах по пластиковому стаканчику, вышли на балкон и со смехом направились к противоположному от нас краю.
– Мне придется повторить свой вопрос, Зет. Так что за повод? Здесь явно не просто встреча старых друзей. Я почувствовал, как она напряглась.
– Что привело тебя к этому выводу?
– Твои гости ведут себя вовсе не как друзья. На тебя никто не обращает внимания, а ведь такую женщину трудно не заметить. Видимо, у них свои планы.
Под пиджак скользнула рука, я почувствовал медленно движущийся вниз по позвоночнику палец.
– Ничего не знаю насчет того, что меня трудно не заметить.
– Зато мне это известно, Зет. Игнорировать тебя может либо патологический эгоцентрист, либо труп.
Я повел ладонью по ее шее там, где находится граница волос.
– Здесь собрались мои знакомые. Считай их родственными душами.
– Ага, интеллектуальная элита?
– Можно сказать и так.
– А критерий отбора?
– Он безошибочен и надежен, Эндрю. Разработан психологами.
– О, коллеги! Почему я не содрогаюсь от почтения?
Зина засмеялась.
– Думаю, нам следовало бы быть более разборчивыми, но это только начало.
– Клуб умников, – скептически бросил я. – А ты предоставляешь им крышу над головой.
– На сегодняшний вечер. И это единственное мое обязательство. Развлекаюсь я сама, как хочу.
Она потрепала меня по щеке. Омерзительная привычка.
– Что ж, в высшей степени лестно оказаться среди избранных, да еще без всякого испытания.
– Мое испытание ты прошел.
– Искренне вам признателен, мэм. Не потребовать ли мне на этом основании грант у федерального правительства для продолжения своих исследований?
– Какой цинизм. – Зина улыбалась, но в голосе ее прозвучала какая-то странная – жалобная? – нота.
Чуть повернув голову, я пытался рассмотреть дома на склоне соседнего холма. К аромату хвои примешивался сладковатый запах смога.
– Значит, веселимся, – сказал я.
– Но ведь ты же не аскет, Эндрю, правда? Не зануда, который ненавидит радости жизни?
– Но какое отношение аскеза имеет к цинизму?
– Если верить Мильтону[17], то довольно непосредственное.
У него есть строки: «Из цинизма лохани извлеките весь жемчуг, Воздержанью сухому хвалу вознесите...»
– Я, правда, давно не смотрелся в зеркало, но, по-моему, еще не совсем высох, и, поверь, воздержание ничуть не делает душу более мягкой.
Зина засмеялась.
– Не могу не согласиться, однако я имела в виду нечто другое: ты кажешься таким... настороженным. Я ощущаю твое сопротивление. – Она прижалась ко мне теснее.
Некоторое время я продолжал смотреть прямо перед собой, затем повернулся и положил руки на ее плечи.
– Правда, Зет, заключается в том, что сейчас я представляю собой руину. В плане общения я – урод. Слишком много в свое время наслушался невротических бредней.
– Могу тебя понять.
– Можешь ли? Тогда пойми и то, что вечеринки будят во мне отвращение. Сегодня я пришел потому, что хотел увидеть тебя.Другие двуногие здесь явно лишние.
Дыхание ее стало прерывистым.
– Как насчет того, чтобы выбрать время поспокойнее? Скажем, завтра ты свободна?
Я сжал ее плечи. Какая она все-таки хрупкая, как легко причинить ей боль. Невесть откуда пришедшая мысль о Малькольме Понсико едва не заставила меня стиснуть руки куда сильнее.
– Я... А что, если мы попробуем найти это время прямо сейчас, Эндрю?
Я кивнул в сторону набитой людьми комнаты.
– Ты, видимо, шутишь.
– Нисколько. Моя спальня внизу. – Она опустила веки. – Пойдем, я покажу тебе коллекцию своих зверушек.
* * *Блестяще, Делавэр. Ну а что теперь?
Зина потянула меня за руку в комнату. Пара человек повернули к нам свои головы, но без всякого интереса.
Мы двинулись по коридору. В распахнутом настежь туалете горел свет. Зина на ходу захлопнула дверь и указала на ведущую вниз лестницу. Под ногами заскрипели ступени.
На первом этаже я увидел дверь в спальню и тесную душевую кабину со встроенным в нее вторым туалетом.
Повернув ручку двери, Зина помрачнела.
– Дерьмо.
– Похоже, нас опередили.
– Дерьмо. -Она яростно сжала кулачки. – Вот уж этимим здесь заниматься не стоило. Следовало бы разнести дверь в щепки, но... Дерьмо!
Бормоча проклятия, Зина покачала головой и застучала каблучками по лестнице. Следом поднялся и я.
– Наверное, элита живет по собственным законам.
– Прекрати издеваться!У меня меж ног пожар, а тебе бы только посмеяться. Выродок бессердечный!
– Предпочитаю смеяться,а не бытьосмеянным, но для меня абсолютно ясно, что сегодняшняя ночь – явно не наша. Так что подумай, как я уже говорил, о завтрашнем дне. Или даже сегодняшнем, только позже, когда птички разлетятся. Если приедешь ко мне, могу гарантировать, что наш покой никто не нарушит. – Я коснулся ее волос.
– О Боже! – Зина мягко положила ладонь мне на грудь, не отрывая взгляда от молнии на моих брюках. – Это было бы здорово... Но я не могу, черт побери!
– Кто же из нас двоих сопротивляется?
– Нет, тут другое. Я должна... навести порядок, устроить своих гостей на ночь. Все слишком усложняется, Э.
– Бедняжка. – Я привлек ее к себе. – Нести такую ответственность перед... Как, кстати, называется ваш клуб?
– Какая разница? – произнесла Зина скорее с безразличием, чем уклончиво.
– Такую ответственность перед клубом «Какая разница».
Она улыбнулась.
– Хорошо, Зет. В таком случае завтра. Если опять последуют отговорки, я буду знать, что кармические и космические алгоритмы наших судеб никак не совпадают. – Ее рука обвила мои бедра. Даже на каблуках Зина не доставала мне до подбородка. – Что ты скажешь?
– Да. Дьявол, да!
Я предупредил Зину, что зайду в туалет, а потом вынужден буду покинуть их славную компанию.
– Так рано?
