Ульрих Хефнер - Завет Христа
— Вы знаете правила?
— Почему я должен придерживаться правил, если сам префект не считает это необходимым? Мне нечего терять. Я вовсе не хотел работать здесь, в Риме, я вовсе не хотел выполнять задания Sanctum Officium. Так чего же мне бояться?
Префект встал.
— Вы наглец, вы ведь совершенно не понимаете, что стоит на кону! — кричал он на отца Леонардо.
— Однако я понимаю, что здесь существует какой-то заговор, и я знаю, что вы принимаете в нем непосредственное участие. И, кроме того, я знаю, что шесть человек уже лишились жизни. Я также понимаю, что полицию это очень заинтересует.
Отец Леонардо резко встал и быстро пошел к двери.
— Стойте! — крикнул ему вслед префект.
Отец Леонардо нажал на дверную ручку и открыл дверь.
— Ради Бога, подождите!
Отец Леонардо обернулся.
— Чтобы выслушать очередные лживые байки из ваших уст, Ваше Высокопреосвященство?
— Ради Бога, пожалуйста, я прошу вас, отец Леонардо. Дайте мне и матери-церкви еще один шанс.
Отец Леонардо закрыл дверь.
— Я хочу правды и ничего, кроме правды. Поклянитесь в этом, поклянитесь на крови Христовой!
Префект вздохнул. Он упал в кресло и смахнул со лба седые волосы.
— Я расскажу вам все, что знаю. Я клянусь в этом, на крови Христовой. Но не надо ухудшать и без того плохую ситуацию. Наша церковь находится в серьезной опасности.
Отец Леонардо вернулся к своему стулу и сел.
— Настали самые темные времена для нашей церкви за последние несколько столетий, — вздохнул кардинал-префект. — Боюсь, за последнюю тысячу лет наша мать-церковь никогда еще не оказывалась так близко к пропасти.
— Папа знает?
— Папа стар и дряхл, — ответил префект. — Все мы знаем, как у него обстоят дела. Нет, мы предоставлены сами себе. Никто не сумеет помочь нам.
— Расскажите мне о братстве, — попросил отец Леонардо.
Префект уставился в потолок.
— История братства уходит в глубь веков, к временам рыцарей Храма, — начал кардинал-префект. — Оно поставило перед собой задачу защищать веру. И оно считает, что для этого все средства хороши.
— Вы принадлежите к этому братству?
— Боже упаси! — воскликнул префект. — Я Божий человек, я черпаю силу из своей веры, и я абсолютно убежден, что должна существовать только одна церковь. Церковь, которая является одновременно сильной и милосердной. Которая возвращает заблудших овец в свое лоно исключительно силою слова, а не бессмысленным насилием.
— Кардинал Боргезе, — продолжал отец Леонардо. — Он член этого братства Христа?
Префект кивнул.
— Боюсь, что так. Боюсь, руки у него в крови.
— Что скрывается за этим братством, зачем нужна еще какая-то организация помимо нашей матери-церкви, которая бы защищала веру? Неужели церковь сама не в состоянии это делать?
Префект выпрямился.
— Рыцари Храма обнаружили под Храмом Соломона свитки, которые подвергают серьезному сомнению существование Иисуса Христа. Эти свитки предоставили им возможность создать из кучки рыцарей удачи могущественный орден, с которым даже Папа вынужден был считаться. Доказательств этому нет никаких, однако такие слухи ходят. Но залог, который они держали в руках и который помог им приобрести влияние и богатство, после захвата Иерусалима сарацинами оказался за пределами досягаемости. Это дало церкви возможность раз и навсегда положить конец господству тамплиеров. В результате дело дошло до Черной пятницы, когда орден тамплиеров был распущен.
— И Хаим Рафуль искал эти документы, и он нашел их, когда в долине Кидрона обнаружили могилу рыцаря Храма, — сделал вывод отец Леонардо.
— Наверное, так оно и было.
— Кто скрывается за этим братством?
Префект пожал плечами.
— Некоторые из членов ордена были людьми веры, церковниками, так же как и мы. Остальные извлекли из церкви выгоду. Дельцы, обогатившиеся за счет нашей веры. Не в их интересах, чтобы народ узнал о существовании свитков.
— И это братство действительно пережило столетия?
Префект кивнул.
— От отца к сыну, в семье, в традиции лежат его корни. Общая воля, закрепленная в клятве на крови, пережила столетия.
— Эти документы, завещание тамплиеров… Они не врут? Иисус действительно не более чем выдумка?
Префект всплеснул руками.
— Это предание из тех времен, когда Рим владел Иудеей. Может, правда, а может, и ложь. Никто не в состоянии сказать, что люди в те времена считали правдивым или ложным. В нашей вере лежит наша сила.
Отец Леонардо задумался.
— Эти свитки сейчас находятся в Европе, в Баварии. И они, по крайней мере, заставят людей задуматься. Те, кто подвергает сомнению нашу церковь, отвернутся от нее.
— Катастрофа, — жалобно простонал префект.
— Иисус, Бог — все это ложь? — Отец Леонардо встал.
Он подошел к окну и посмотрел на утреннее солнце, заливающее Рим ярким светом.
— Вы поможете мне? — спросил кардинал-префект.
Отец Леонардо тяжело вздохнул. Наконец он обернулся к префекту.
— Мне нужна свобода действий. Кроме того, мне нужны деньги. Банковский счет. Пожалуй, очень много денег. И я все сделаю по-своему. Уже не те времена, чтобы убивать иноверцев. Наше общество изменилось.
— Деньги, счет, — повторил кардинал-префект. — Вы получите все, что вам нужно, если только предотвратите беду, которая угрожает всем нам.
Отец Леонардо кивнул.
— Если мне это удастся, то я хочу получить вознаграждение.
— Все, что вы пожелаете, — ответил префект.
— В Палермо, недалеко от моей родины, есть школа, которая заботится о детях бедняков. Я всегда мечтал руководить этой школой. Я никогда не хотел служить Богу здесь, в тесных стенах, так как Бог там, где бедные и беспомощные. Я хочу, чтобы вы немедленно перевели меня туда и доверили мне руководство школой Сан-Маурицио-де-Пальмера.
— Все, все, что вы пожелаете; но как вы собираетесь удержать эту лавину, которая несется на нас, угрожая поглотить? — спросил префект.
Отец Леонардо хитро улыбнулся.
— Смятение, — ответил он. — Вам больше ничего не нужно знать. Смятение.
Кардинал-префект кивнул.
— Я отправлю посыльного, — продолжал отец Леонардо. — Он заберет подписанный приказ о моем переводе часов в десять. Потом мне понадобится доверенность на счет. Она тоже должна быть готова к тому моменту, как здесь появится мой посыльный. В этом деле мне нужна полная свобода действий.
— Я прикажу подготовить все необходимое, — ответил префект. — Насколько большой должна быть сумма покрытия счета?
— Скажем, двести миллионов долларов, — заявил отец Леонардо, прежде чем выйти из кабинета кардинал-префекта. — И, кроме того, мне нужна голова кардинала Боргезе.
Префект еще довольно долго смотрел в потолок, широко раскрыв рот. Наконец он открыл ящик письменного стола и достал оттуда папку. На ней красными буквами было написано: «Пьер Бенуа».
49
Хижина в Роствальде, недалеко от Бишофсвизена, Бавария…
Том постепенно очнулся от оцепенения. Темный едкий дым наполнял помещение. Он огляделся и заметил одеяло. Быстро схватил его и бросил на огонь. Однако попытка затушить пожар ему не удалась: огонь уже охватил слишком большую площадь. Языки пламени, шипя, снова взметнулись вверх, стоило ему лишь приподнять покрывало. Наконец он наклонился к Мошаву. По лбу у того стекала кровь.
— Мошав, что с тобой?! — крикнул ему Том, однако ответа не последовало.
Том проверил, дышит ли еще его друг. Живот у него еле заметно поднимался и опускался. Том снова наклонился, взял друга за плечи и потащил к двери. Оказавшись снаружи, Том стал хватать ртом воздух. Между тем огонь уже охватил часть мебели. Когда он тащил Мошава вниз по лестнице, то прошел мимо безжизненного тела коренастого убийцы. Мужчина лежал на боку. В зареве пожара Том увидел, что вся грудная клетка убийцы залита кровью. В его открытых остекленевших глазах отражалось зарево пожара. Без сомнения, мужчина был мертв. Протащив Мошава еще несколько метров, Том опустил его на землю. Мошав застонал и открыл глаза.
— Где… где я… что произошло? — срывающимся голосом спросил он.
— Что с тобой, где болит?
Мошав ощупал голову.
— Голова болит. Такое чувство, что она скоро расколется надвое.
— Лежи здесь! — крикнул ему Том и поспешил к хижине, из которой уже валил густой дым.
Ни секунды не колеблясь, Том нырнул в огненный ад. Он хорошо запомнил, где в последний раз видел профессора. Он стал торопливо, ощупью искать дорогу. Наконец он нашел старика, который, тяжело дыша и завалившись набок, сидел в инвалидной коляске.
— Все… все кончено… — простонал старый профессор. — Спасайся. И… и возьми это.
