Владимир Аджалов - О Главном. IT роман
История эта стала известна многим. И однажды соседи предложили пастуху показать им ту самую пещеру. Но он наотрез отказался. Чтобы соседи не обижались, пастух рассказал, что ему после суда синедриона было откровение свыше. Ему‑де во сне точно было обозначено, кому именно он или его потомки должны рассказать правду. А вот если они расскажут кому‑либо другому, то весь их род будет наказан. Соседи знали пастуха как человека простого и без фантазий. Поэтому его твердость была признана всеми как знак правдивости, и больше к нему никто не приставал.
Сейчас же праправнук того пастуха, сутулый худощавый человек с грустными глазами стоял перед соправительницей Еленой, матерью императора, и архиепископом Макарием. Симха стоял перед ними, низко наклонив голову с редкими седыми волосами, уже не менее двух часов – именно столько его уговаривали показать ту самую пещеру.
Потомок пастуха и сам такой же простой пастух, он не знал ни государственной латыни, ни даже общепринятого греческого языка. Приглашенный переводчик, постоянно работающий с архиепископом, был из иудеев, он хорошо знал латинский и старался переводить изо всех сил. Толмач дополнительно к переводу успевал и от себя лично уговаривать Симху, объясняя ему, что лучше не гневить августу. Но все безрезультатно. Пастух сначала пытался неуклюже соврать, что ни о какой пещере не знает. Но потом быстро выдал себя, сказав, что просто не может, не имеет права им об этой пещере рассказать. После этого разговор закончился. На все дальнейшие расспросы он отвечал одно и то же – я не могу, не имею права вам этого сказать.
Терпение Елены имело предел.
– Вы мне показывали ваш двор и сад, пока мы ждали этого человека, – обратилась она к Макарию. – Я правильно поняла, что в углу двора под деревянной крышкой есть старый высохший колодец?
– Да, великая августа.
– Этот человек не хочет нам рассказать то, что знает. То, что он обязан нам рассказать. Так опустите его в этот старый колодец и не давайте ему ничего – ни еды, ни питья. Пусть остается там до тех пор, пока не надумает рассказать. Или у вас появится повод засыпать этот старый колодец. Переведите ему, и пусть сделают то, что я сказала.
Симха молча выслушал перевод, потом безропотно дал солдатам подвязать себя толстой веревкой под мышками и опустить на дно старого колодца.
Утром следующего дня Елена опять приняла приглашение позавтракать у Макария. Им прислуживала та же девушка, что и вчера, так же ловко и незаметно. Только сегодня она выглядела гораздо бледнее.
После трапезы августа и архиепископ подошли к колодцу. Сидящий на дне иудей что‑то заунывно бубнил себе под нос, почти не останавливаясь.
Елена попросила перевести ей то, что он говорит. Макарий подозвал переводчика, тот прислушался и сказал, что Симха молится. Он просит Всевышнего дать ему силы выдержать и не сделать того, что он сам же делать запретил. Он просит силы, чтобы выстоять и не сделать подлости. Чтобы его милые девочки не были наказаны Всевышним за его слабость.
Елена задумалась. Она не любила видеть пытки и страдания людей. Мужество и вера этого простого человека, пастуха, внушили ей уважение. С другой стороны, она не просто чувствовала – нет, она была уверена, что должна найти то, что ищет. И тогда у нее появилась неожиданная мысль.
– Переведите ему: я вижу, что он не просто упрямится. Я понимаю, он честный человек. Он пытается поступить в согласии с тем, что ему завещали его старшие и что им было открыто свыше.
Но спросите его, а так ли точно уверен он, что знает, кому он должен открыться. Может быть, он чего‑то не понимает? Может, это именно мне он и должен открыться?
Переводчик несколько минут говорил с Симхой, потом повернулся к Елене.
– Он говорит, что, когда его вчера позвали, он тоже сначала подумал так. Он не знал, кто его зовет, и решил, что, наверное, он встретит того, кому должен открыться. Дело в том, что у Симхи нет сыновей, только дочери. Женился он поздно, и больше у него детей не будет. А внуки еще только в планах. Здоровье у него так себе, поэтому он думает, что до взрослого внука не доживет. Так что некому Симхе передавать секрет. Вот он и думал, что время пришло. А получается, ему пришло время умирать.
– Он понимает, что к нему больше никто никогда не придет? Или он расскажет об этой пещере нам, или унесет эту тайну с собой. Он это понимает?
– Он это понимает.
– Тогда вот что я ему предлагаю, прежде чем он окончательно решится умереть. Пусть он хотя бы расскажет нам, кого он ждал. Может быть, это все же я? Ну а если я не смогу ему это доказать – он мне не покажет пещеру и, значит, на то Божья воля.
Переводчик опять долго говорил с Симхой, тот о чем‑то переспрашивал, вздыхал. Наконец по тону его ответа Елена поняла – он согласен. Слабым голосом он что‑то стал быстро говорить переводчику. Тот перевел:
– Он говорит, что откровение передавали в их роде из уст в уста, от отца к сыну, так что не все в нем понятно. Может быть, он неточно помнит, а может быть, ему передали что‑то не совсем точно. Но ни о какой женщине точно вообще не было намека. Примерно сказано было так, что факел должен быть, когда придут искать пещеру. Вроде как спрашивать о пещере должен будет муж радостный и с факелом.
Елена и архиепископ Макарий обрадованно переглянулись.
– Достаньте его из колодца и поставьте перед нами, – распорядилась Елена. Когда Симха на подкашивающихся ногах, поддерживаемый с боков двумя легионерами предстал перед августой и патриархом, она приказала переводчику:
– Спроси у него, знает ли он лично кого‑нибудь из своего племени, кто хорошо понимает греческий язык? Но только такой человек нужен, чтобы этот Симха ему полностью доверял.
Толмач перевел. Симха в ответ задал какой‑то вопрос.
– Что он говорит? – поинтересовалась Елена.
– Он спрашивает, не будет ли плохо потом этому человеку, если Симха все равно не покажет пещеру?
– Переведи, что этот человек, если все честно будет переводить, сделает богоугодное дело и при этом получит большую награду. Это не зависит от того, будет Симха показывать после этого пещеру или не будет.
– Он говорит, что тогда искать далеко не нужно. Его дочь младшая работает в доме у архиепископа, за столом прислуживает. Она свободно владеет греческим. Симха говорит, что сейчас видит ее. Вон она, бледненькая, там, вдалеке стоит, за смоковницей, сюда смотрит. Плачет, наверное.
– Пусть она подойдет сюда.
Бледная заплаканная девушка увидела обращенный к ней жест архиепископа и быстро подошла ближе.
Елена внимательно посмотрела на девушку. Та потупилась.
– Ты будешь переводить отцу кое‑что с греческого. Поняла?
– Поняла.
– Ты знаешь мое имя?
– Да.
– Переведи ему, что значит по‑гречески мое имя.
– Папа, ты знаешь, ее зовут Елена, это имя по‑гречески значит «факел».
– Теперь переведи ему, что значит имя того, у кого ты служишь.
– Папа, ты знаешь, что моего хозяина зовут Макарий. Это имя по‑гречески значит «радостный».
Симха слушал дочь с широко открытыми глазами. К этому времени он уже мог стоять самостоятельно, и легионеры перестали его поддерживать. Но теперь его опять зашатало. Он уже успел попрощаться с жизнью и был готов встретить мучительную смерть. Оказалось, что он чуть не совершил огромную ошибку. Все только из‑за того, что не смог узнать предначертанную свыше встречу.
По указанию Елены Симху подвели к столу, усадили и дали утолить голод и жажду. Через несколько минут он сам встал из‑за стола и дал понять, что готов отправляться к месту расположения пещеры.
Симху усадили на передние носилки. Он объяснил носильщикам через дочь, куда нужно идти, и процессия быстро двинулась в сторону того самого храма Венеры. Сопровождавшие августу легионеры разделились, половина сопровождала основную группу, вторая пошла в опережение, чтобы оцепить место предстоящих раскопок.
Бригада строителей с мотыгами и кирками, что разрушала храм, легко открыла указанный иудеем вход в засыпанную пещеру. К тому времени у подножия холма, за узкой полоской оцепления, собралось много людей, просто прохожих и тех, кто старался следовать всюду за Еленой, боясь пропустить что‑нибудь важное.
По команде Елены легионеры зажгли факелы и направились в глубь пещеры. В считаные минуты они извлекли на белый свет реликвии, о которых последователи христианства могли только мечтать. Главное, что сразу сняло все сомнения, – это разломанная вдоль табличка – титулус. Надпись «Иисус Назорей, Царь Иудейский» была всем христианам известна, ее продиктовал тогда сам прокуратор Пилат. Знал прокуратор, что заденет этим первосвященников, назвав Его не преступником, но царем. Знал, но сделал.
Еще на полотнище, расстеленном на земле перед Еленой и Макарием, оказались три потемневших от времени креста, копье, несколько ржавых гвоздей, засохший терновый венец. Из пещеры извлекли даже остатки губки, с помощью которой, возможно, Его напоили уксусом.
