Владимир Аджалов - О Главном. IT роман
– Ну и хорошо.
– Но ведь какой‑то парадокс у нас выходит, сэр. Если действительно цель такая, то значит, что ее вообще достигнуть при жизни нельзя. И еще. Как вообще человек может поставить себе такую цель – непонятно.
Юноша опустил глаза и замолчал.
Черчилль внутренне порадовался. «Однако, действительно, надо признать, что ребята эти более чем толковые. Если так дальше пойдет, мы быстро с ними всю мою дорожку пройдем. А дальше? Ужасно интересно, чему они меня научат». Вслух же он сказал:
– Ну что, молодые люди, я очень рад этому вашему выводу. Кстати, юноша, – обратился он к Малайцу, – а сами вы какого вероисповедания будете?
– Я – мусульманин.
– Я так и полагал. Тогда вам, по идее, должно быть проще многих сделать следующий шаг и сказать нам всем, кто ставит эту цель человеку.
Малаец заметно покраснел, но не стушевался, а с достоинством ответил Черчиллю:
– Знаете, сэр, на самом деле я, конечно, высказывал всем мое мнение. Я считаю, что это не человек определяет себе такую цель. Только Создатель может такую цель поставить.
– И что же остальные ваши товарищи, они вас не поддержали?
Слово взял Еврей:
– Некоторые из нас, сэр, включая меня, высказали серьезное сомнение. Неужели Создатель ставит каждому конкретному человеку из нескольких миллиардов, живущих сейчас на земле, его цель? Каждому его собственную? Лично мне трудно в это поверить. Знаете, есть у нас такое выражение «не царское это дело». Так мы и не достигли единства мнений в этом вопросе. Хотя спорили мы очень много. Иногда даже очень сердито спорили. В общем, поняли мы, что не переспорим друг друга. Не найдем мы общего мнения.
– А вы все‑таки попробуйте, – без улыбки, вполне серьезно произнес Черчилль. – Попробуйте не заставлять одних принять мнение других. Возьмите и попробуйте сначала еще раз сформулировать то, с чем вы все согласны. Потом то, в чем вы разошлись во мнениях. После этого попробуйте найти ответ, который вы все примете. И это, скорее всего, окажется правильный ответ.
– Сэр, а можно вас попросить, чтобы мы сейчас вместе с вами это попробовали сделать, – вежливо, но с явным оттенком сомнения предложил Малаец.
– Ну, давайте попробуем, – улыбнулся Черчилль в ответ. – Итак, сначала формулируйте, с чем вы все согласны.
– Ну, это легко. Значит, мы сначала договорились: чтобы у жизни был смысл, у нее должна быть цель.
– Отлично.
– Потом мы договорились, что настоящая цель, похоже, выходит за пределы жизни человека. Или, по крайней мере, длится всю его жизнь.
– Прекрасно. Теперь излагайте две точки зрения, которые, как вам кажется, нельзя свести вместе.
– Я утверждаю, что такие цели, выходящие за рамки жизни человеческой, может ставить только Всевышний. И вы слышали другое мнение, что не будет Бог ставить цель каждому конкретному человеку.
– Ну и? – улыбнулся Черчилль.
Возникла общая пауза. Тут Малаец вскочил с места и хлопнул себя по лбу:
– Есть общий вариант! Ну, мы и чудаки! Конечно же, Создатель не ставит цель каждому по отдельности! Он ее наверняка давно поставил раз и навсегда. Только нам всем, всему Человечеству!
Мысль подхватил Еврей, тоже вскочив со своего места:
– Правильно. А каждый человек уже может почувствовать цель для себя. Или не почувствовать. Вот она, истина, где! Смысл в том, чтобы ставить себе цель и жить в согласии с замыслом Создателя!
Остальные ребята тоже поднялись со своих мест, каждый стал пытаться сказать свое слово, выразить свое понимание найденной мысли.
Вокруг вдруг начало быстро темнеть. «На сегодня все», – понял Черчилль и громко произнес прощальные слова в стремительно темнеющее пространство веранды:
– До следующей встречи, ребята. Вы не останавливайтесь, думайте дальше.
Слово «дальше» отразилось уже от стен его собственной спальни с окнами на Кенсингтон‑парк. Черчилль огляделся. Здесь тоже был вечер. Рукопись бывшего его советника по‑прежнему лежала на кроватном столике. Она была открыта все на той же странице, где шла речь о судьбе Священного копья при императоре Константине и матери его Елене. Но стоило Черчиллю бросить взгляд на эти строчки, как новое видение, новый сон тихо, но уверенно стал захватывать его сознание.
Глава 13
Римская провинция Иудея. Иерусалим. 326 год нашей эры
Раннее солнце золотило белоснежные колонны храма Венеры, стоящего на невысоком холме в Иерусалиме. У подножия холма в окружении перепуганных чиновников и невозмутимых военных в задумчивости стояла пожилая женщина в пурпурном одеянии.
– Окончательно ли решение ваше, великая августа? – склонился перед высокой гостьей в почтительном поклоне патриарх Иерусалимский Макарий. Вся многочисленная свита напряглась в ожидании последнего слова Елены.
– Мы с вами вчера заслушали более двадцати человек. У меня не осталось сомнений. Здесь, на этом холме свершился крестный подвиг Спасителя нашего. Об этом свидетельствуют даже иудейские священники. Нет никаких сомнений: именно чтобы воспрепятствовать поклонению христиан, император Адриан и поставил этот храм. Может быть, под ним находится что‑нибудь, что я ищу.
Да, я приказываю снести это. И обломки убрать. Холм должен быть чистым для будущего строительства нового храма. Когда дойдут до земли, пусть будут аккуратны. На три локтя, я думаю, землю надо будет вынуть и просеять. Вдруг найдем что‑нибудь того времени.
Слова Елены не успели затихнуть, а утреннюю тишину уже разорвали гортанные команды. Из‑за холма, по хорошо продуманному кем‑то из местных чиновников сценарию, дружно потянулась толпа строителей, кто с инструментами, кто без. Нарочито дружный звон первых ударов кирок о камни храма вызвал легкую одобрительную улыбку августы. Эта улыбка была встречена восторженными возгласами окружающей свиты.
– Шумно здесь стало, великая августа, а у меня есть для вас новости чрезвычайно интересные, – негромко сказал Елене архиепископ. – Не будете возражать, если я приглашу вас на скромную трапезу к себе?
– Нас отнесут или нужно на колеснице ехать? Признаюсь вам, что ехать мне совсем не хочется. Столько дней была в пути, еще не отошла я от дальней дороги.
– Это близко, ехать не придется.
– Тогда с удовольствием.
Елена вроде бы больше ничего не сказала, но носилки для нее и архиепископа появились как будто из‑под земли. Уже через полчаса августа и священник сидели за легко накрытым столом в тени огромной смоковницы во дворе дома архиепископа. Симпатичная аккуратная девушка ловко и незаметно прислуживала за столом. Головная повязка поддерживала ее густые длинные волосы.
– Не исключено, что нам не придется ждать, пока это языческое капище снесут, великая августа, – продолжил разговор Макарий. – Ночью был у меня один нежданный гость. Он из евреев, но христианин. Прослышал он про цель визита вашего. И сказал, что может указать одного человека, иудея, который, по‑видимому, знает, где спрятаны реликвии, имеющие отношение к Спасителю.
– Боюсь поверить в то, что вы говорите. Где сейчас этот ваш гость, и когда он сможет указать нам на того самого человека?
– Мой ночной гость просил его не выдавать, ему ведь еще жить здесь. И я, простите меня великодушно, пообещал, что его имени не разглашу. Но человека, нужного нам, он указал. Вот здесь, – и архиепископ показал маленький свиток, – подробно описано, как найти его дом. Зовут этого человека Симха. Посему прошу вашего приказания послать легионеров взять этого Симху и сюда доставить.
– Приказываю.
Когда Симха был доставлен в дом архиепископа, Макарий уже подробно рассказал Елене все, о чем ему поведал его ночной гость. История выглядела удивительно, но весьма правдоподобно. Прапрадед Симхи, пастух Елиазар, обосновавшийся лет триста назад в деревушке под Иерусалимом, был однажды замечен соседями в очень плохом поступке. Через пару недель после той самой казни он опоздал домой к началу шабата. Опоздал намного, часа на три. При этом пришел он домой с овцой, которую днем потерял.
Елиазару грозило тяжелое наказание, может быть, даже смерть. Дело дошло до синедриона. И там ему удалось доказать, что он не виноват. Елиазар под присягой поведал, что некий римский сотник взял его в плен тогда, накануне шабата, и потом отпустил. На допросах пастух, кроме всего, показал, что Сотник спрятал в тот вечер в какой‑то пещере разные предметы, что нашел на месте недавней казни. И в этой пещере Сотник нашел его пропавшую овцу, а потом она сама шла за ними.
Римского сотника в ту ночь соседи действительно видели у дома пастуха Елиазара. Синедрион обратился к прокуратору Пилату с просьбой разрешить допросить римского сотника, но получил ответ, что тот был отправлен в Кесарию и пропал в пути. В результате пастуха помиловали.
