Джеймс Роллинс - Ключ Судного дня
Сквозь редеющие выстрелы донеслись крики — в сопровождении свирепого рева, от которого у Пейнтера волосы встали дыбом.
Уцелевшие снегоходы понеслись к «Хагглундсу», но они не стали сбавлять скорость, а промчались мимо. Водители сидели, низко пригнувшись. Следом нахлынули медведи, расправляясь с окопавшимися в снегу боевиками. Кто-то пытался отстреливаться от грозных хищников, но в снежном буране медведи виделись лишь неясными белыми тенями.
Выстрелы только еще больше распалили ярость зверей. Крики и рев становились все громче.
Один боевик бросился бегом к «сноукэту», словно машина могла предоставить ему убежище. Но он так и не успел до нее добраться. Из снежной пелены вынырнула массивная лапа, хватая боевика за ногу. Медведь продолжал бежать, вырывая ногу. Изувеченное тело взлетело высоко в воздух, разбрызгивая кровь.
Другой медведь косолапо пробежал мимо «сноукэта», толкнув его плечом, словно предупреждая, запугивая тех, кто находился внутри.
И он своего добился.
Пейнтер боялся даже дышать.
Стая пронеслась по долине, догоняя боевиков, оставляя за собой окровавленные тела. Затем, так же быстро, как появились, медведи скрылись в снежной пелене, подобные белым призракам.
Пейнтер осмотрелся вокруг. Больше ничего не двигалось.
Все, кто мог бежать, бежали, рассеявшись в сотне различных направлений. Пейнтер надеялся сломать нападавшим хребет, подбив вездеход. Не получилось. Но даже самый закаленный в боях ветеран был бы потрясен до глубины души, столкнувшись лицом к лицу с таким проявлением необузданных сил дикой природы.
Послышался новый нарастающий рев, доносящийся сверху.
В приборе инфракрасного видения появились яркие точки двух снегоходов.
Еще через мгновение машины вынырнули из бурана. Сидящий за рулем одной из них Крид приветственно поднял руку. Водитель-норвежец похлопал Пейнтера по плечу. Этот жест не вызывал сомнений.
Все было кончено. 14 часов 12 минут
Криста ползла по снегу. Она крепко придерживала капюшон рукой, защищаясь от ледяного ветра. Один рукав ее куртки обгорел до хрустящей черной корки. Судя по острой боли, Криста понимала, что огонь добрался до самой кожи, сплавляя ткань и живую плоть.
Ей с трудом удалось выбраться из «Хагглундса». Она как раз вылезала в окно, когда вторая граната пробила ветровое стекло. Взрывная волна выбросила Кристу, и она, кувыркаясь, провалилась в снег. Вспыхнувший рукав куртки тотчас же погас.
Мгновенно сообразив, что отряд подвергся неожиданному нападению неизвестного противника, Криста в панике заползла под подбитый вездеход, где и переждала перестрелку и последовавшую за ней бойню.
Она до сих пор дрожала при воспоминании об этом.
Криста оставалась под «Хагглундсом», когда рядом собрались нападавшие. Она ахнула, снова увидев своего врага — черноволосого сотрудника «Сигмы» по имени Пейнтер Кроу. Сейчас, когда его лицо раскраснелось от ветра, Криста даже нашла в нем черты предков-индейцев.
«Сколько же жизней у этого проклятого краснокожего?»
Оставаясь в укрытии, Криста дождалась, когда враги уедут. Один снегоход отправился вниз, в Лонгйир, за помощью. Остальные поднялись к хранилищу семян, чтобы организовать оборону на тот случай, если какой-нибудь уцелевший боевик решит довести до конца неудавшуюся операцию.
У Кристы не было ни малейшего желания делать это.
Она подошла к брошенному снегоходу. Растерзанное тело водителя было разметано на окровавленном снегу на протяжении нескольких ярдов. С болью в сердце перешагнув через останки, Криста осмотрела снегоход. Ключ по-прежнему торчал в замке зажигания.
Перекинув ногу, Криста тяжело опустилась на сиденье и повернула ключ. Двигатель надрывно взвыл, откликаясь на выкрученную ручку газа.
Низко склонившись к рулю, Криста помчалась прочь, направляясь к подножию горы. Здесь ей больше нечего было делать. Но она дала себе клятву.
До того, как все это закончится, она всадит пулю в голову проклятому индейцу.
Глава 25
13 октября, 15 часов 38 минут
Остров Бардси, Уэльс
Грей нежился в корыте, наполненном такой горячей водой, что от нее поднимался пар.
Он держал глаза закрытыми, стараясь собраться с мыслями. Почти час он спорил с Оуэном Брайсом, объясняя ему, что по состоянию здоровья Рейчел требуется срочно переправить на большую землю. Что она оставила в гостинице лекарства, без которых не может обойтись. Однако единственной уступкой со стороны паромщика стало обещание заново обдумать просьбу завтра утром.
Свою роль сыграло и то, что Рейчел по-прежнему выглядела здоровой.
Так что они оказались заперты на острове. По крайней мере еще на несколько часов.
Им предстояло дождаться наступления ночи — хорошо хоть в это время года здесь темнеет рано. И как только обитатели острова лягут спать, они похитят лодку. Ждать до утра не имело смысла. Если Брайс снова откажется, они потеряют целый день. А этого нельзя допустить.
Поэтому они разместились в предложенных им комнатах. Небольшой перерыв пойдет всем на пользу. Измотанным до предела, им нужно хотя бы немного отдохнуть.
Но все же Грей никак не мог расслабиться. У него из головы не выходили загадки и тайны, с которыми они столкнулись.
Громкой пощечиной раскатился гром. Задребезжало стекло в окне над корытом. Дрогнул огонек свечи, стоявшей за куском мыла. Электричества по-прежнему не было. Перед тем как улечься в корыто, Грей развел в камине огонь. Сквозь сомкнутые веки ему были видны красные пляшущие отсветы.
Он лежал, вытянувшись в корыте, и вдруг свет пламени в камине заслонила тень.
Встрепенувшись, Грей уселся, расплескивая воду на пол. В дверях стояла фигура, закутанная в халат. Он не услышал, как Рейчел вошла в комнату. Раскаты грома заглушили ее шаги.
— Рейчел…
Рейчел дрожала и смотрела на Грея затравленным взглядом. Не сказав ни слова, она скинула халат, однако в этом жесте не было попытки соблазна. Итальянка просто бросила халат на пол и торопливо приблизилась к корыту. Встав, Грей поймал ее в объятия. Она прильнула к нему, уткнувшись лицом ему в шею.
Опустившись на корточки, Грей подхватил Рейчел под ягодицы и поднял ее. Она оказалась легче, чем он помнил, словно иссушенная безысходностью. Грей развернулся, опускаясь вместе с ней в горячую воду.
Сидя в корыте, он прижал Рейчел к себе. Она скользнула рукой по его животу, переполненная отчаянием, болью, давая выход своим чувствам. Перехватив ее руку, Грей положил ее обратно себе на грудь. Он просто обнимал Рейчел, дожидаясь, когда она перестанет дрожать. Им пришлось непрерывно бежать с момента пожара на торфяниках, с тех самых пор, как Рейчел узнала о своем страшном приговоре. Грей запоздало осознал, что ему не следовало оставлять ее одну сейчас, когда они ждали наступления темноты.
Уж если он сам никак не может успокоиться, взять себя в руки, то что должна сейчас переживать Рейчел? Особенно оставшись в одиночестве? Грей крепко обхватил молодую женщину, прижимая к себе, словно одной своей физической силой мог оградить ее от беды.
Рейчел постепенно перестала дрожать, заряжаясь от него.
Расслабившись, она прильнула к Грею.
Какое-то время он оставался неподвижен, затем осторожно прикоснулся пальцем к ее подбородку, поднимая лицо, и заглянул ей в глаза. Он прочел в них страстное желание чувствовать его прикосновения, ощущать себя живой, знать, что она не одна… а в самой глубине различил тлеющие угольки былой любви.
Только тогда Грей накрыл ее рот своими губами.
14 часов 02 минуты
Сейхан ждала у себя в комнате. Она стояла спиной к двери, зажав в руке незажженную сигарету. Несколько минут назад она услышала, как дверь в комнату Рейчел со скрипом приоткрылась, в коридоре прошелестели торопливые шаги, после чего отворилась дверь в комнату Грея.
Сейхан слушала, закрыв глаза.
Дверь больше не открылась.
Продолжая бдение, Сейхан боролась с разрастающейся смесью злости и ревности, а также боли, от которой ей никак не удавалось избавиться. Эта боль сдавливала легкие, не давая дышать. Прижавшись спиной к двери, Сейхан медленно сползла на пол и подобрала колени к груди.
Одна, когда ее никто не видел, она позволила себе эту минутную слабость. В комнате было темно. Сейхан не стала разводить огонь, даже не зажгла свечу. Она предпочитала темноту. Так было всегда.
Плавно раскачиваясь из стороны в сторону, Сейхан дала боли разлиться по всему телу.
Она понимала, что возвращается к времени, когда боль приходила чаще, перерастая из грубых пощечин в более изощренные мучения. Тогда у нее был тайный уголок, где она могла укрыться. В нем не было окон. О нем не знал никто, кроме крыс и мышей.
