Жан-Кристоф Гранже - Лес мертвецов
— Наверное, она общалась с ним как-то иначе. Не по телефону и не по почте, а вживую. Хоакин почуял опасность. Пришел и навел порядок.
— А зачем ему было убивать Марион Кантело?
— Понятия не имею. Но между Хоакином и Центром для умственно отсталых детей явно существует связь. От Марион тоже исходила какая-то угроза его тайне, я в этом уверена.
— А Франческа Терча?
— Ну, с ней все ясно. От Де Альмейды она получила череп. Очевидно, он принадлежал одному из предков лесного народа. Вспомни: на нем были следы деформаций. Возможно, это как раз обезьяньи черты, характерные для древнего вида гоминид. Франсуа Тэн все это понял.
— Ну да, он прямо гений, — скептически протянул Райшенбах.
— Да нет, его заслуги в том не было. Он же видел скульптуру.
— Какую скульптуру?
— Реконструкцию, которую Франческа сделала на основе черепа. И вот тут я допустила ошибку. Я решила, что ее изваяния — плод творческих исканий самой скульпторши. На самом деле она просто занималась антропологической реконструкцией по ископаемым черепам. То есть трудилась в духе мастерской Вьотти. Только работала дома, в глубокой тайне, поскольку понимала, что речь идет о настоящей сенсации. Когда я пыталась спасти Франсуа из огня, я видела скульптуру — он утащил ее из мастерской Франчески. Она уже горела, но я успела заметить, что это было изображение невысокого обезьяноподобного человека.
— Тот же вопрос — ты уж извини. Откуда Хоакин узнал, чем занимается Франческа?
— Они были знакомы. По Аргентине.
— Аргентина велика.
— Но в Париже не так уж много аргентинцев.
Они помолчали.
— Значит, так, — после недолгого размышления подвел итог Райшенбах. — Что мы имеем? Три убийства с элементами каннибализма и психа, который принимает себя за доисторического человека. Мотив — капля крови и череп?
— Не просто крови. И не просто череп. Это улики. И они указывают на существование народа, генетически связанного с кланом древнейшего происхождения. Например, череп. Он наверняка должен напоминать кроманьонский. Такие черепа известны. Их находили — не то на Ближнем Востоке, не то в Европе.
— Вот такой?
Жанна окаменела. Ей на кровать плюхнулся череп. А за спиной звучал голос. В ее номере.
Секунду или две она рассматривала страшный подарок, не в силах отвести взгляд от пустых черных глазниц. Кость казалась неестественно белой, словно это была не кость, а пластмасса. Муляж?
— Жанна, ты здесь?
Она не отвечала. Медленно, очень медленно, поворачивалась на голос.
— Жанна?!
— Я тебе перезвоню, — пробормотала она.
В дверном проеме стоял Антуан Феро. Мокрый. Взъерошенный. В рваной одежде. Но для мертвеца он выглядел более чем сносно.
64
Снова бушевала гроза.
Серый сумрак за окном озаряли всполохи молний, на долю секунды превращая свет в тьму, а тьму — в свет.
Как негатив реальности…
Жанна не успела раскрыть рта, как Антуан Феро заговорил. Она мгновенно узнала бархатный тембр голоса, знакомый по записи. Сколько в нем обаяния, мягкости, доброты… Ей даже как будто стало теплее.
Психиатр обрушил на нее град вопросов. Он хотел знать, зачем она приехала сюда, в Гватемалу. А до того — в Никарагуа.
Значит, Феро все известно.
Но в то же время ему не известно ничего.
Она решила перейти в наступление:
— Вы что, за мной следили?
— А не наоборот? — улыбнулся он.
— Я за вами не следила.
— Ну конечно. Я знаю, что вы ищете. Не знаю только одного — как вас угораздило влезть в это осиное гнездо. В мое осиное гнездо. Даже при том, что вы — следственный судья. Видите, мне и это известно.
Время уловок, вранья и лицемерия миновало.
— Может, спустимся, выпьем чаю? — предложила она.
Несколько минут спустя они сидели на застекленной веранде и смотрели, как дождь колотит по поверхности гостиничного бассейна. Покрепче обхватив ладонями чашку, Жанна приняла решение. Она расскажет ему все. Всю историю целиком. Без умолчаний и обмана. Просто вывалит на него все как есть. Начиная с прослушки его кабинета и заканчивая добыванием из могилы личного дневника Пьера Робержа. «Взбаламучу весь ад…»
В заключение она добавила: парижского убийцу зовут Хоакин Палин. Он приемный сын Альфонсо Палина, адмирала, служившего кровавой аргентинской диктатуре. Он совершил три убийства в Париже и одно в Манагуа, оберегая свою тайну — существование в сердце аргентинского леса потомков первобытного племени.
Она говорила почти час, и Антуан Феро ни разу ее не перебил. К своему чаю он так и не притронулся. Его, казалось, ничуть не шокировало признание Жанны в установлении жучков в его кабинете — пошлая «постельная история», — как не напугала и ее решимость. Она, со своей стороны, снова вглядывалась в лицо, так поразившее ее на выставке венской живописи. Тонкие правильные черты, так чудесно соответствующие мягкому голосу и обходительным манерам. Единственным, что ее смущало, оставалась некоторая вялость выражения, которая никак не вязалась с силой воли, необходимой для подобного дела.
— Ну а вы? — спросила она наконец.
Психиатр начал свой рассказ. Он говорил уверенным и нейтральным тоном, словно излагал историю болезни пациента.
— Мы с вами, Жанна, вели одно и то же расследование. Только мне не хватало ваших талантов и вашего опыта. Зато я располагал информацией, которой у вас не было. Полученной лично от отца. Во-первых, имена. Альфонсо и Хоакин Палины. Их аргентинский период — ну, во всяком случае, его часть. Я знал, что после трагедии, разыгравшейся в доме Гарсия, Хоакин бежал из казармы в Кампо-Алегре и укрылся в лесу. Правда, Палин никогда ни словом не упоминал ни про какой народ, населяющий Лес мертвецов. По-моему, он просто не в курсе. Зато преступные наклонности приемного сыночка его явно восхищают. Он ведь по-своему тоже серийный убийца. Отец, сын и Дух Зла.
— Кроме того, я знал, что Хоакин собирается в Никарагуа. По словам отца, он хотел разыскать там некоего Эдуардо Мансарену.
— Когда вам стала очевидна преступная сущность Хоакина?
— Во-первых, об этом еще в пятницу меня предупредил отец. Затем на сайте «Журналь дю диманш» появилась первая статья об убийстве Франчески. Я понял, что Альфонсо говорил правду. Его сын перешел к активным действиям. Связаться с ним я не мог — он не оставил мне координат. Зато я нашел в Манагуа координаты Мансарены. Дозвониться до него не удалось, и тогда я решил предпринять более рискованный шаг. Вечером отправился к Франческе Терча. В мастерскую. На поиски улик.
— В котором часу?
— Около десяти.
— Вы должны были столкнуться там с Франсуа Тэном.
— Нашел я только череп. В понедельник утром купил билет до Никарагуа. Торопился лично предупредить Мансарену.
— Я проверила все отели в Манагуа. Человек по фамилии Феро не регистрировался ни в одном из них.
— Я предпочел небольшой пансион. И записался под другим именем. Мера предосторожности… Да у меня даже паспорт не спросили! Расплачивался наличными.
— Как же вы вели расследование? Вы говорите по-испански?
— Не очень хорошо. Я искал Мансарену. Безрезультатно. Я же не профессиональный сыщик. Встречался кое с кем из городских психиатров. Заходил в специализированные центры. Пытался найти следы подростка, который когда-то проходил курс лечения от аутизма. Я ведь не знал, что ни Палин, ни Хоакин никогда не бывали в Никарагуа.
— Откуда вам стало известно, что я в Манагуа?
— Случайность. Я помнил о том, что Хоакин одержим кровью. Представил себе места, которые могли бы его заинтересовать. В их числе были и донорские пункты. Только тогда обнаружилось, что глава «Плазма Инк.» — не кто иной, как Эдуардо Мансарена. В среду я туда отправился. И чуть не столкнулся с вами — вы как раз выходили из центра с сердитым видом. Мне показалось, что у меня галлюцинации. Вы ведь были для меня просто восхитительной, хоть и немного растерянной, молодой женщиной, с которой я неделю назад познакомился на выставке.
Жанна отметила про себя слова «молодая» и «восхитительная». И запрятала их в ларчик с сокровищами. «Немного растерянную» она предпочла временно забыть.
— Я пошел за вами, — продолжил Феро. — Ждал возле виллы Мансарены. Видел, как подъехали полицейские машины, скорая помощь. Видел, как вы разговаривали с высокой индеанкой. Я ничего не понимал. Вспомните, вы ведь солгали мне насчет своей профессии. Сказали, что возглавляете пиар-агентство.
Жанна пожала плечами:
— Не хотела вас пугать. Мужчинам более симпатичны стюардессы, чем чиновницы.
— Не могут устоять перед красивой формой… А вы носите судейскую мантию?
— Никогда. Следственные судьи не участвуют в судебных заседаниях.
