Александр ЗОЛОТЬКО - ПОКЕР НА КОСТЯХ

   – Ты что, с ума сошел?

   – А ты знаешь хоть одного нормального человека? Ты сам то себя относишь к нормальным?

   – Меня сейчас стошнит, – сообщил я Жовнеру на всякий случай.

   – Крепись. Старайся не делать резких движений.

   – Я постараюсь.

   – Ты присядь в кресло, – посоветовал Жовнер.

   У пульта было вмонтировано в пол два металлических седалища, которые креслами можно было назвать только в случае катастрофического приступа оптимизма. Даже на вид железяка, выкрашенная в серый цвет, казалась ледяной. Но выбора особого не было, тем более что, к тошноте начало примешиваться головокружение, и уже начинали мелькать черные мухи близкого обморока. Я сел.

   Жовнер устроился на второе кресло.

   – В двух словах, – Жовнер посмотрел на часы, – у нас еще есть немного времени. Так вот, в двух словах о том, что ты пропустил. Генерал оказался крепким орешком, но современная фармакопея способна делать чудеса. Одна прививка – и генерал рассказал все. Вплоть до того, как включать пульт и каким образом вводить код.

   Мне показалось, что Жовнер откровенно наслаждается своим нынешним положением, он просто светился от счастья. Именно от счастья.

   – На все про все у нас ушло сорок минут.

   – У вас?

   – У меня, моего водителя, и тех ребят, которые приехали за мной на машине. Кстати, это один из них тебя приветствовал.

   Я с трудом сохранил свое зрение в фокусе.

   – Ничего, скоро пройдет, – заметил мои мучения Жовнер, – скоро все пройдет.

   Двусмысленное заявление меня успокоило мало. Мало ли, как именно планирует Жовнер вылечить меня от сотрясения мозга.

   – Через час после того, как мы заняли бункер, нас блокировали спецподразделения Минобороны России. И еще ряда заинтересованных структур. Но оказалось, что максимум, что они могут сделать, это поцеловать друг друга в задницу. Вход в бункер один, вентиляция закрытого типа, электропитание от собственного генератора, и даже продукты и оружие здесь свои собственные. Можно было назвать ситуация патовой… – Жовнер, переклонившись назад, посмотрел в дверной проем, – можно было, если бы не безусловный выигрыш с моей стороны. Мне достаточно нажать на кнопку, чтобы свести на нет любое преимущество противника. Сегодня я главный.

   И он действительно гордился этим. Это было видно в каждом его движении и взгляде.

   – Ты серьезно собираешься сделать это? – только и смог спросить я.

   – Обязательно. Хотя я не маньяк, конечно, я оставил нашим уважаемым лидерам возможность все это предотвратить.

   – Зачем тебе это?

   – Долгая история, – хмыкнул Жовнер, – расскажу немного позже. А пока через десять минут я ожидаю посла. Ты присутствовал когда-нибудь при переговорах с террористом?

   – С психопатом…

   – Не без того.

   – Ты думаешь, у тебя получится его уговорить? – спросил Виктор Николаевич.

   – Не знаю, – Игорь Петрович отрешенно смотрел на ели, скрывавшие вход в бункер, – не уверен.

   – Зачем тогда идти?

   – Хочу поговорить.

   – Хочется разобраться? – резко спросил Михаил, стоявший чуть в стороне.

   – Если хотите – да.

   – Или вы просто хотите снять с себя вину?

   – Какую вину, мальчишка? О чем ты говоришь?

   – Человеку, затеявшему «Армагеддон» не стоит обвинять кого-либо.

   – Правда? А с чего вы это вдруг решили, что имеете право задавать вопросы таким тоном? – изо рта Игоря Петровича вырвался клубок пара и медленно рассеялся. – Вы что-нибудь поняли? Вам кажется, что вы имеете право на истину.

   – Время, – сказал Виктор Николаевич. – Удачи.

   Игорь Петрович медленно пошел к елкам, проваливаясь в снег и стараясь не делать резких движений.

   – Тяжело ему сейчас, – негромко сказал Виктор Николаевич.

   – Жаль, не могу сразу его пристрелить.

   – Почему?

   – Почему не могу?

   – Почему жаль, что не можете? Ведь, по сути, он сделал, тоже самое, что и вы. Он попытался взять на себя ответственность за, если хотите, судьбы отечества.

   – Он хотел уничтожить…

   – Да ничего он не хотел уничтожать. Вы ведь и сами об этом говорили. Он оказал нам услугу. Он выявил слабые места нашей обороны, он указал нам на паршивых овец в наших рядах, он…

   – У вас получается, что он просто герой.

   Игорь Петрович остановился не доходя до елок метров пять.

   Михаил посмотрел на лежащего за деревом снайпера, поежился.

   Видимо, Игорю Петровичу что-то сказали из-за веток, потому что он оглянулся, помахал рукой и вошел в тень.

   – Считайте как хотите, Миша. Критерий тут какой? Получилось – герой, не вышло – преступник. У него вышло не все. Он слишком увлекся своей идеей, понадеялся, что его люди также преданны этой идее. Вот как я ошибся с вами, Михаил.

   – Вы полагаете, что он…

   – Я не полагаю, Михаил, он об этом мне рассказал, пока вы организовывали оцепление. Игорь болезненно честный человек. И очень преданный идее. Чтобы понять его побудительные мотивы, вам нужно вспомнить то, что вас заставило нарушить присягу.

   Михаил поморщился.

   – Я не хочу, чтобы нас сравнивали. Я и тогда, и сейчас, для того, чтобы… – Михаил осекся.

   – Чего же вы, Михаил, – подбодрил его Виктор Николаевич, – продолжайте. Что там у вас на очереди? И даже саму жизнь? И, как я полагаю, не только свою… Верно?

   – А вот и гость, – оживился Жовнер, – кого я вижу!

   В комнату вошел сухощавый мужчина лет пятидесяти, седой, с усталым лицом.

   Он остановился на пороге, желваки на его лице дрогнули.

   – Извините, Игорь Петрович, что вас слегка потрясли на входе. Я не хочу рисковать. От вас сейчас можно ожидать чего угодно, даже подвига камикадзе. Сесть вам, извините, предложить тоже не могу. Зато я вас внимательно слушаю.

   – Зачем?

   – Что зачем?

   – Зачем ты все это затеял?

   – Ну, Игорь Петрович, неужели вы и сами не поняли?

   – Я не могу понять необходимости уничтожения миллионов людей…

   – Бросьте, Игорь Петрович, человек который может понять необходимость убийства одного человека, великолепно поймет и необходимость убийства миллионов. У вас ведь не вызывало сомнения, что в случае убийства Зимнего и гибели ваших людей, в существование коварного Врага поверят быстрее. И что? Вас остановила необходимость убить двух своих подчиненных? Вы ведь, кажется, знали их лично? Кстати, туда же мы спишем и смерть Горяинова, и этого контрразведчика… Кто там у нас еще принес свои жизни на алтарь родины? Этот офицер в отставке? Как там его, Никоненко? Я, кстати, так и не понял, зачем вы отдали приказ его убрать.

   – Такого приказа я не отдавал.

   – Серьезно? – Жовнер засмеялся. – Ты представляешь, Саша, в нашей операции стало так оживленно, что мы уже даже и не понимаем толком, кто кого убил. Неужто это Михаил подсуетился?

   Я, услышав знакомое имя, насторожился, хотя мало ли Михаилов на свете.

   – Вы ведь знаете Михаила? – обернулся ко мне Жовнер.

   – Смотря какого.

   – Того самого. Вы еще живописали его в книге. Он у вас получился чуть ли не гуманистом. Этот гуманист за последнее время отдал приказ на уничтожение не менее двух десятков человек. Кстати, фамилия у него Залесский. Вы в романе не указали, он у вас получился бесфамильным. Залесский, старинная фамилия. И тебя, Саша, он тоже, выходит, подставил. Он так поверил в свою гениальность, что проморгал мой встречный ход. Он решил, что я такой же подкидной дурак, как и ты. Что за мной стоит такой же умный, как и он сам.

   – Артем, – подал голос тот, кого Жовнер называл Игорем Петровичем.

   Стоп, я ведь писал об Игоре Петровиче, только он для меня был лишь бестелесным носителем имени и отчества. Одним из действующих лиц романа.

   И, кстати, почему Артем?

   – Артем, – еще не поздно. Мы можем это прекратить. Я смогу договориться, чтобы тебя отпустили.

   – Вот видишь, Саша, как ведут дела нынешние гуманисты? Если я соглашаюсь, то это значит, что тебя уберут как лишнего свидетеля.

   – Его и так уберут, – бросил Игорь Петрович.

   – Все там будем, уважаемый, все там будем.

   – Зачем ты начал переговоры?

   – Я хочу дать небольшой шанс вашему гуманизму, Игорь Петрович. Совсем небольшой шанс спасти от десяти до пятнадцати миллионов украинцев.

   У меня в желудке все перевернулось. Эти двое спокойно обсуждали судьбу именно десяти-пятнадцати миллионов, и голова у них, похоже, не кружилась…