Илья Бушмин - Дорога смерти
Расков и остальные как раз вбежали на территорию двора. Загремели выстрелы, и о внутренние поверхности ворот в паре метров от них со звоном, выбивая искры о металл, защелкали пули. Расков пригнулся, вскидывая пистолет и не понимая толком, откуда ведут огонь.
Пуля прошила грудь стрелка на крыше, разрывая внутренности. Удар был такой силы, что стрелка швырнуло в сторону. Умирающее тело мешком прокатилось два метра по крыше и свалилось на землю.
Снайпер отвел глаз от прицела и кратко отрапортовал в микрофон:
– Один-два первому, объект обезврежен.
Расков опустил оружие. На крышу строения забрались двое спецназовцев. Убедились, что все чисто, и опустили автоматы. Подали знак Раскову, в эфире прохрипело:
– Все чисто.
– Объект-один, все чисто, – подал голос один из штурмовиков, зачищавших дом.
Расков, Бегин и Рябцев быстро направились к дверям коттеджа. Один из бойцов вышел, открывая им дорогу. Одновременно начали подниматься плотные стальные ставни, окутывавшие темнотой внутренние помещения дома.
– Кто внутри?
– Один человек. Прямо и налево.
Расков, Бегин и Рябцев прошли в просторную гостиную. Около полыхающего камина дымящимся пятном, отбрасывая едкий дым, валялось то, что осталось от ноутбука. В центре комнаты под охраной двух бойцов лежал парень. Зрение к нему вернулось, но он был в шоке – парень сопел, пыхтел и скулил, беспомощно шаря глазами по сторонам.
Расков нахмурился, подойдя к поверженному.
– Имя?
– Ч… Что?
– Имя, сказал! Имя?!
– Петя…
– Полное, б… дь, имя!
– Че… Черепанов. Петр… Николаевич…
Расков удивленно переглянулся с Бегиным.
– Вот это малолетнее чучело и есть Гоблин?
Бегин не ответил. Он подошел к камину, мрачно созерцая то, что осталось от ноутбука.
– Мы его смогли вытащить, пока полностью не сгорел, – пояснил один из бойцов. – Кочергой. А в кабине много всего другого было. Бумаги, документы, какие-то записи… Все сгорело мгновенно, мы не успели.
– Спасибо.
В комнату зашел боец в черном, в котором можно было угадать руководителя группы спецназовцев.
– Строение во дворе. Вы должны это видеть.
– Зачем? – буркнул Расков. – Что мы в бане не видели?
– Товарищ подполковник, это не баня.
Внутрь заходили все вместе. Сквозняк, образовавшийся с помощью выбитой двери и распахнутого люка на крыше, уже очистил помещение от остатков дыма. Войдя, все замерли, пытаясь осознать, что увидели.
Строение задумывалось, скорее всего, именно как баня. Но теперь предназначение у него было действительно совершенно иным.
В передней части строения находились продавленный кожаный диван, видавший виды, старенький журнальный столик со стоявшими на нем пивными бутылками и парой недопитых стаканов. В углу с потолка свисала боксерская груша.
Затем шла отвесная деревянная лестница наверх, к распахнутому люку. А за лестницей открывалась основная часть помещения, в котором располагалась полноценная мастерская.
Токарный станок у стены. Два верстака с инструментами. Длинный стол, на котором лежали заготовки. Подойдя к столу, Бегин увидел шесть лежащих рядом металлических цилиндов, в которых без труда узнал одну из основных деталей любого огнестрельного оружия. Это были лоснящиеся от машинного масла стволы с пулевыми каналами. Рядом в большом ящике лежали запасные части и детали: бойки, ударники, возвратные пружины. Отдельно лежали заготовки от травматических пистолетов, из которых на токарном станке местный умелец делал полноценное оружие для стрельбы боевыми патронами. Под тряпкой на углу стола находилось что-то квадратное. Аккуратно приподняв тряпку, Бегин увидел коробки с патронами – бережно приставленные друг другу, открытые, они демонстрировали капсюли гильз. На большинстве патронов отсутствовали серийные номера.
– Травматики. Здесь они становились боевыми стволами.
Рябцев тоже был поражен. Особенно, когда приблизился к одному из верстаков. На краю столешницы были закреплены самые обычные тиски. В тисках торчала заготовка из гвоздей, которые с помощью этого нехитрого приспособления перекручивали друг с другом, получая ставшие печально знаменитыми на все Подмосковье те самые «куриные лапы». Россыпь готовых шипов-ловушек лежала здесь же, на верстаке. Рябцев взял одну из «куриных лап» и повертел перед глазами.
– Охренеть, – пробормотал он.
Расков вздохнул и покачал головой.
– Оружейная мастерская того самого Кареты, которого мы черт знает сколько искали. – Расков переглянулся с командиром спецназа. – Ваш снайпер убрал не просто тупого отморозка. Подозреваю, что это и был Карета.
– Он вел огонь и не собирался сдаваться, – спокойно отозвался боец.
Вины спецназа в смерти подозреваемого не было, и все это знали. Расков кивнул.
– Нужно вызывать криминалистов. Изымать все. Снимать пальцы. Здесь ведь все нетронуто. Если нам повезет, улов будет большим.
Бегин опустил взгляд на пол. Посреди разбросанных по дощатой поверхности пола стреляных гильз лежал сотовый телефон. Бегин аккуратно поднял его, держа двумя пальцами – сверху и снизу. Ткнул центральную кнопку и разблокировал экран.
– Что это?
Бегин не ответил на вопрос Раскова. Он нажал кнопку «телефон» и перешел во вкладку «последние вызовы». Список номеров и имен абонентов, звонивших на этот номер, или которым звонили с данного телефона. Верхний, самый последний, вызов был указан совершенно иначе. Ни имени, ни номера. Лишь надпись: «Номер скрыт». Значок, говорящий, что это был входящий звонок. И время звонка. 17.02.
Бегин мрачно хмыкнул и посмотрел на Раскова.
– Спецназ ведь никак не засветился, правильно? Но потом наш стрелок-ковбой ни с того, ни с сего выскочил отсюда и побежал к дому Гоблина, крича «Менты». Гоблин сразу же закрылся и давай уничтожать вещдоки. А Карета решил стоять до последнего.
– Что там? – нахмурился Расков, кивнув на телефон.
– Карете звонили с неизвестного номера. Ровно за минуту до начала штурма. Кто-то, кто знал о штурме, предупредил его.
– Черт…
– Станислав Викторович, вы у меня недавно спрашивали, почему я молчал и не ставил никого в известность. Теперь – понимаете, почему?
Глава 11
– Его зовут Николай Карепкин, – доложил один из оперативников из группы Раскова. Кличка на самом деле Карета или Каретный, это есть в его личном деле. Тридцать два года, уроженец Ижевска.
– Ижевска? – уточнил Расков. – Кому-нибудь это говорит о чем-то?
– Еще бы, – кивнул Лопатин. – Оружейная столица России…
– Непонятно, почему мы до сих пор о нем не слышали, – нахмурился Расков. – Работа ведь по Карете проводилась. Он был тут, чуть ли не в сердце Подмосковья, у всех на виду. В Раменском полиция работает вообще? Участковый тут есть? Куда он смотрел?
– Не будем теперь виноватых искать, – проворчал Лопатин. – Все хороши, что теперь друг на друга стрелки переводить.
– Карепкин до сих пор прописан в Ижевске, у родителей, – продолжал оперативник. – Судимость у него только одна, но по малолетке. В 16 получил срок за убийство. Отсидел четыре года, два в малолетке и два во взрослой колонии. Вышел по УДО. Да, еще. С зоны сообщили, что у него был крутой нрав. Характеризовали как отморозка. Это есть в его личном деле…
– Заметно, – пробурчал Расков, кивая назад, на двор Гоблина, где Карета с оружием в руках принял свою смерть.
– …После отсидки взялся за ум, пошел в ПТУ, выучился на токаря. Карепкин – токарь высшего разряда. Учитывая его прошлое, путь на оружейные предприятия был ему заказан…
– …Но он парень находчивый, – закончил Лопатин. – Стал сам себе оружейным предприятием. И неизвестно, сколько лет под нашим носом наводнял регион своими стволами. Умудрялся при этом сохранять конспирацию. Молодец, ничего не скажешь. Жалко, что так вышло. Его показания были бы на вес золота… Но ладно – что есть, то есть. Какой у нас улов?
Работа на объекте продолжалась до позднего вечера. Все содержимое оружейки описали, пронумеровали, внесли в протокол, и лишь затем увезли в экспертно-криминалистический центр – учитывая характер вещдоков, под охраной двух полицейских нарядов. Труп Карепкина лежал, накрытый куском брезента, на углу оружейки больше двух часов, пока работающий над протоколами Бегин не разрешил увозить его в морг. Позже присоединился Мальцев. Учитывая характер смерти Кареты, Бегину и Мальцеву пришлось выполнять всю ту работу, которую следователь проделывает на классическом выезде на убийство – включая допрос бойца спецназа ФСБ.
Весь квартал был оцеплен полицией. За лентами оцепления и экипажами ГИБДД, которые не пропускали посторонних, толпились зеваки и журналисты. Телевизионщики вели свои репортажи прямо отсюда, направив объективы телекамер на дом Гоблина и выдавая в эфир слухи и догадки, потому что официальные комментарии возможны были в лучшем случае завтра. Покрасоваться перед камерами приехал Лопатин, после чего они вчетвером – оба следователя, чекист и полицейский – отошли в сторону для разговора.
