Анна Малышева - Мой муж - маньяк?
— Лет ему достаточно, выглядит мерзко, а узнаешь его по плакату. Он будет тебя встречать прямо в аэропорту. На плакате будет твое имя по-английски.
— Постой, как это — мерзко выглядит? — заинтересовалась Катя. — Урод?
— О женщина… Не все ли тебе равно? Не урод, по-моему, но все же не красавец… Кроме того, он краснокожий. И еще, мне кажется, не совсем англичанин.
— Как это?!
— Да, по-моему, у него кто-то русский в семье… То ли мама, то ли бабушка… Но это не важно.
— А по-русски он говорит?
— Я об этом ничего не знаю.
— Постой, да ты сам видел его или нет?
— Как тебе сказать… Видел-то я его, да только не по нашему вопросу… И давно, полгода назад. Он тогда был в Москве, и мы случайно встретились в одном месте… А потом уж мне его рекомендовали, чтобы уладить дела. Да хватит говорить об этом придурке! Давай лучше обсудим, как ты там устроишься. Я решил, что для тебя самым лучшим вариантом будет отель в центре Джакарты. Пятизвездочные отели тебе ни к чему — придется пожить там довольно долго, а значит, и потратишься ты недурно. Лучше всего трехзвездочный скромный отель мирового класса.
— Здорово звучит, — протянула Катя. — «Скромный отель мирового класса»? С полным набором тараканов? Не забывай, что Индонезия — страна не из богатых. Трехзвездочный отель в Эмиратах и в Индонезии — разные вещи, две большие разницы.
— Ну, не будь такой! — воскликнул Дима. — У них вполне приличный сервис и нормальные номера… Разумеется, не везде, но я же выбрал для тебя отель поприличней. Он называется «Аркадия».
— Обычно в таких странах отели с пышными номерами — вонючие клетушки… — вздохнула она. — Ну да ладно. Я там все равно засиживаться не буду. Насколько я поняла, мы с Ричардом будем все время разъезжать по островам. Кстати, на каком виде транспорта?
— У него прекрасный катер, приспособленный для передвижения между островами. Он будет тебя возить.
— Слушай, что это за услугу ты ему оказываешь в Москве? — удивилась Катя. — Почему он соглашается так хлопотать для нас? Возить меня на собственном катере, все показывать, все улаживать, да вдобавок не брать с нас денег? Рыцарь Ричард Доброе Сердце?
— Слушай, пусть это будут мои проблемы! — категорически сказал Дима, и Катя смирилась. Она поняла, что больше из него ничего не вытянешь.
Обед они готовили вместе. Дима неплохо готовил, и Катя просто была у него на подхвате: почистить картошку, вымыть мясо, взбить яйца… Ели они тоже по-семейному — на кухне. Катя рассказала ему о своем вчерашнем вымышленном визите к матери.
— Ты ей сообщила, что будешь разводиться? — Дима замер с куском мяса, нацепленным на вилку. — Надеюсь, я больше для нее не тайна?
— О нет. Не тайна, — врала Катя, мучительно стараясь сообразить, как ей выпутаться из этой лжи. Выход был только один — навестить мать перед отъездом. Но как теперь объяснить Диме свой повторный визит к ней? Катя задумалась над этим вопросом, а Дима истолковал ее задумчивость в другую сторону. Он спросил:
— Мама не в восторге, верно?
— Что? Да нет же, в полном восторге… Просто она человек пожилой, других правил, и ей нужно дать время освоиться с этой мыслью.
— Наверное, она очень жалеет бедного Игоря… — Дима произнес эти слова с невыразимым ехидством. — А ты ей рассказала, чем занимался в автобусах бедный Игорь?
— Послушай, мама вообще ничего не знала обо всем, что было у нас за последние годы, — отрезала Катя. — И зачем вываливать на нее всю эту грязь? Я имею в виду только свои отношения с Игорем.
— Значит, мама просто поставлена перед фактом, что ты решила развестись, — вздохнул Дима. — Конечно, ей это не по нраву… Но я бы на твоем месте все ей рассказал. А то она будет всю жизнь считать меня подлецом, который разрушил твою крепкую семью.
— Не будет, успокойся ты! — Кате вдруг пришла в голову одна мысль. — Послушай, дорогой мой! А как насчет твоих родителей?
— Моих родителей? — Дима положил вилку и посмотрел на Катю как-то странно. — А при чем тут мои родители?
— Ну, наверное, при том, при чем моя мама… Мы ведь породнились, разве не так? Почему бы и тебе не рассказать об этом родителям?
Дима молчал, и молчал как-то странно. Потом он встал, плеснул себе пива из стоявшей возле открытой раковины открытой бутылки, отпил из стакана и уставился куда-то в окно. Катя удивленно наблюдала за ним.
— Что-то не так? — осторожно спросила она, когда молчание стало совсем уже гнетущим. — Я спросила что-то не то? Прости, но я не думала, что тема твоих родителей…
— У меня нет родителей, — просто ответил Дима. — А ты никогда об этом не догадывалась?
— Нет родителей? — ошеломленно спросила Катя. — Я не знала… Как же так… Почему ты мне не говорил?
— Да ты ведь никогда и не спрашивала. И всегда была больше занята собой, чем мною… Нет-нет, я тебя не упрекаю, зачем тебя упрекать. Ты права, что никогда не интересовалась моей жизнью. А жизнь-то, в общем, была паршивая…
— Но постой… — Катя удивленно смотрела на него, все еще не в силах прийти в себя. — Как же так? Почему же мы все считали, что ты сын каких-то влиятельных родителей?
— Вы считали? — Дима горько скривился и снова отхлебнул пива. — Где это вы считали? Кто это — вы?
— Мы, в школе. А кто… Из тех, кто так считал, осталась одна я.
— Ясно. Вы — четыре подружки. Вы всегда считали одно и то же — все вместе. Что одна, то и другая… Ира считала меня глупым, Лена меня презирала, Лика со мной кокетничала, а ты меня не замечала. Но вы все считали, что я ни в чем не нуждаюсь, так ведь?
— Да, так… А ты нуждался? Ты всегда был хорошо одет, и мы думали…
— Наивные вы девчонки! Значит, меня подвела хорошая одежда?
— Дима, но ты же сам рассказывал нам про своего отца! — вдруг вспомнила Катя. — Твой отец, который занимал какой-то пост в Министерстве по культуре и спорту! Это что, выдумка?
— Нет. Но он давно умер, когда я это рассказывал. Я, наверное, просто не закончил свой рассказ. Надо было рассказать вам: все это было давно, девочки, этого человека больше нет. И все стало бы на свои места. Не знаю, почему я все это вам не сказал. Наверное, не хотел вызывать к себе жалость?
— Понятно… А как же твоя мать?
— Мать? — Дима пожал плечами. — У нее всегда была своя жизнь.
— То есть она жива?
— Для меня — нет.
— Постой, как же так… Ты сказал, что родителей у тебя нет?! А мать жива?! Дима, ты что-то намудрил… Какая бы мать ни была…
— Ох, я знаю, что ты хочешь сказать! — вспылил Дима. — Какая бы моя мать ни была, она все равно мне мать — хорошая или плохая?! Да она просто…
Он задыхался, и Катя вдруг испугалась за него. Она никогда не видела, чтобы веселый Дима так волновался. Она попыталась его успокоить:
— Ну брось ты. Конечно, это твое личное дело, что думать о своей матери… Не надо сходить с ума. Я больше не буду тебя расспрашивать!
— Да и не надо расспрашивать. Я сам все тебе расскажу. Моя мать — проститутка.
Катя онемела. Дима сказал это так горько и серьезно, что у нее не возникло ни малейшего сомнения — он говорил правду.
— Она самая настоящая проститутка. Я могу повторить это слово сколько угодно. Я привык его повторять, но никогда никому не говорил этого. Я про себя повторял это слово всю жизнь… И мне этого было довольно, чтобы никогда не рассказывать никому о ней… Но тебе я расскажу. Я хочу, чтобы ты все знала обо мне, все… Я так устал молчать…
Он закурил и продолжал в более спокойном тоне:
— Она всегда была такой, сколько я себя помню… Нет, материальная нужда тут ни при чем. Никто не заставлял ее заниматься этим. Никто. Она сама выбрала такую судьбу. Ты ошибаешься, если представляешь ее на панели, всю размалеванную, в короткой юбке… Да в те времена такое было просто невозможно! Нет, мама поступала по-другому, она просто отдавалась всем, кто хотел этого. И красилась в меру. И одевалась совсем не так, как одеваются путаны. Одевалась, правда, очень хорошо и меня тоже одевала хорошо… Тут вы, девочки, были правы. Я ни в чем не нуждался. Но каково мне было знать, откуда все это берется? Она брала деньги у любовников. Их у нее было… Не соврать, штук двадцать.
Катя совсем окаменела. Она просто не знала, что можно сказать в ответ на это признание, а Дима все продолжал. Казалось, он счастлив возможности выговориться перед кем-то.
— Когда я учился в шестом классе, отец умер. Я думаю, мать была тому виной. Сердце у него было слабое, работа нервная… Да, он правда занимал какой-то пост в этом министерстве. Приходил всегда поздно. Усталый, нервный, вымотанный. Видел мать. Она всегда была чуть-чуть в подпитии, в расхристанном халате, с размазанным гримом. Это значило, кто-то сегодня у нас был. Я все это видел, ведь я приходил из школы, когда эти мужики еще были у нее. Мать никогда не показывалась с ними передо мной, они были в ее спальне… Я открывал дверь своим ключом, проходил к себе в комнату, закрывался там — у нас на всех дверях были замки… И врубал музыку на полную мощность. Чтобы ничего не слышать. Она всегда очень громко выдавала свои чувства. Они иногда тоже. Как ты думаешь, мог я считать такую женщину своей матерью?
