Охота на Бугимена - Ричард Чизмар
ЧИЗМАР: [кивает]
ГАЛЛАХЕР: А потом тебе нужно было ехать, и ты оставил мне мяч, сказал, что у тебя дома их три или четыре штуки.
ЧИЗМАР: Да, помню.
ГАЛЛАХЕР: А потом по дороге домой я размышлял, что, наверное, смогу остановиться. Обращусь к кому-нибудь за помощью, и есть шанс стать нормальным, как все. Как ты [пауза]. Но этого так и не произошло, и…
ОХРАННИК: Извините, ваше время вышло, мистер Чизмар.
10
В фойе после интервью ждет лейтенант Макклернан. Она возвращает мне мобильный телефон, бумажник, ключи от машины, и мы выходим на воздух. Полуденное солнце стоит высоко, но температура упала, а на парковке виднеются свежие лужицы – прошел дождь.
– Вы в порядке? – спрашивает она.
– Думаю, да.
– У вас здорово получилось его разговорить.
– Однако он не ответил на многие вопросы из вашего списка.
– Зато наговорил достаточно, а что касается отца… Он впервые признался в убийстве. И как вы только догадались спросить?
Ответить я не успеваю – спотыкаюсь и роняю ключи от машины в грязную лужу. Наклоняюсь и, скорчив гримасу, выуживаю ключи; вытираю мокрую руку о штанину.
– Машину вести можете?
– Да, не волнуйтесь. – Поворачиваюсь, заглядываю ей в глаза. – Он не такой, как я ожидал.
– Они редко такие, какими мы ожидаем.
– Я думал, он скажет: отец признался, что Джош – приемный сын. – Я покачал головой. – По-моему, он так и не знает.
– И мы хотим сохранить это в тайне как можно дольше.
Я ничего не ответил, просто сел в машину и уехал.
11
Согласно исследованию, проведенному ФБР в две тысячи девятом году, около шестнадцати процентов серийных убийц в Америке некогда были приемными детьми. В то же время лишь два процента от всего населения некогда были приемными детьми.
Появился даже такой термин – «синдром приемного ребенка». Это расстройство успешно использовано как механизм защиты в целом ряде дел, где речь идет о вынесении смертного приговора, а обвиняемый был приемным ребенком.
12
Главный вход на кладбище Грин-Маунтин-Семетри в пригороде Балтимора напоминает ворота средневекового замка. Не хватает лишь подъемного моста. Сидя в джипе на стоянке, представляю: сейчас подниму глаза на две каменные башни и увижу там воинов в доспехах, натягивающих луки.
Уже пять часов вечера. Наконец несколько минут спустя на парковку влетает и останавливается рядом со мной ярко-красная «Ауди»; за ней тянется хвост пыли. Из машины выбирается Карли Олбрайт; на ней огромная зимняя куртка не по размеру, черные штаны от комбинезона, розовые резиновые сапоги. Она похожа на беременного эскимоса.
Выбираюсь из пикапа и демонстративно смотрю на часы.
– Ты опоздала.
– Да пошел ты, – отвечает она и нахлобучивает капюшон, отороченный искусственным мехом, на свою двухсотпятидесятидолларовую прическу. – У некоторых из нас, знаешь ли, есть работа.
– У меня тоже есть работа.
– У некоторых из нас есть настоящая работа. – Повернувшись к машине, Карли наклоняется над передним сиденьем и берет букет свежих цветов. – Надо было искусственные купить, эти к завтрашнему утру погибнут.
– Они, знаешь ли, уже погибли. – Я подхожу к кузову пикапа и вытаскиваю небольшой рождественский венок, купленный в цветочном магазине по дороге сюда.
– Мило. – Карли обычно говорит именно то, что думает.
Она берет меня под руку, и мы идем.
– Ожидается пурга? – Я силюсь не улыбаться.
– Да ну тебя, – чувствую тычок локтем в ребра, – ты же знаешь, я терпеть не могу, когда холодно. И не вини меня, когда насмерть замерзнешь!
Будто вторя ее словам, температура падает градусов на пять, когда мы ныряем в темный каменный туннель – центральный вход на кладбище. Выйдя с другой стороны туннеля, мы оказываемся на мощеной дорожке, вдоль которой тянутся почти семьдесят акров памятников и надгробий. На прошлой неделе был снежный буран, и пологие холмы укутаны тем, что от него осталось. Не будь в отдалении видны крыши Балтимора, можно было бы подумать, что мы стоим на живописных промерзших холмах Новой Англии.
– Всегда забываю, какая здесь красота, – говорит Карли.
– Точно.
– Когда ты был здесь последний раз?
– Мы с Карой заезжали сюда в конце лета, а ты?
Она качает головой:
– А я не была с самых похорон.
– Пойдем, – я шагаю вперед, – скоро стемнеет.
– Есть известия от лейтенанта Макклернан или от адвоката Галлахера?
– Пока никаких.
Джошуа Галлахер недавно выразил желание продолжить наш разговор, состоявшийся ранее в том же месяце. Я ясно дал понять, что мне это не интересно, однако лейтенант Макклернан и мой литературный агент горят желанием как можно скорее подготовить новое интервью. И теперь дело только за преодолением обычных бюрократических проволочек.
– Жаль, что он этого не видит, – произносит Карли.
– Мне не жаль.
– Почему?
– Уверен, он порадовался бы, что дело закрыто, что убийца больше не на свободе, тем более такой убийца. В этом у меня сомнений нет. – Я пожимаю плечами, силясь объяснить. – Но мне кажется, он расстроился бы, узнав, что убийца – Джош Галлахер. Все это время мы искали чудовище… А нашли нечто иное.
– Рич, он убил восьмерых. По меньшей мере восьмерых. Кто он, если не чудовище?
Киваю в ответ.
– Тут ты права.
– Ты так говоришь, словно жалеешь его.
– Дело в другом… Я просто понять не могу.
– Что ж, не ты один.
Дальше мы идем молча, покидаем тропу, сокращаем путь по открытой земле. Снег здесь по щиколотку, чувствую, как носки мокнут.
– Знаешь, кто здесь похоронен? – Карли наконец нарушает молчание.
– Джон Уилкс Бут, убийца Линкольна.
Она останавливается как вкопанная, распахнув глаза.
– А ты откуда знаешь?
– Сама мне на похоронах рассказывала.
– А-а, – снова берет меня под руку подруга. Идем дальше.
И останавливаемся на вершине пологого подъема, окруженного россыпью сосенок.
– Хорошее место для упокоения. – Карли окидывает взглядом окрестности.
Я преклоняю колено и руками расчищаю снег, лед и веточки со скромного гранитного надгробия. Закончив, кладу венок рядом с камнем и поднимаюсь на ноги.
ЛАЙЛ ЭЛВИН ХАРПЕР
1938–2019
ЛЮБЯЩИЙ ОТЕЦ
– Интересно, – Карли склоняется, кладет букет цветов у основания могильного камня, – служба в полиции никак не упоминается.
– Я тоже обратил внимание.
– Как думаешь, почему?
– Думаю, он был горд тем, что он – хороший отец, а не хороший полицейский.
Она внимательно всматривается в мое
