А потом он убил меня - Натали Барелли
— Все в порядке? — спрашивает водитель, и я выпрямляюсь.
— Да, а в чем дело? — Для устойчивости я упираюсь ладонями в сиденье по обе стороны от себя.
— Вы разговариваете сами с собой, — поясняет он.
* * *
Как-то все слишком затянулось. Я застряла в бесконечном кошмаре, все еду и еду, и на повторном наборе у меня телефон Фрэнки. Вызов. Голосовая почта. Вызов. Голосовая почта. Да что за херня, чем там вообще занят мой издатель? Неужели звонит в полицию? И требует немедленно выслать наряд, потому что у него в ванной лежит посторонняя связанная женщина? Я прижимаюсь лицом к окну, высматривая полицейские автомобили, и боюсь с минуты на минуту испытать на своей шкуре, какой бывает настоящая погоня: по крайней мере десяток «луноходов» с включенными мигалками, которые крутятся и светят то красным, то синим, и с мегафонами на крышах: «Эмма Ферн, руки за голову! Выйти из машины!»
Оживает мой телефон, и я умираю. Я потею и боюсь посмотреть, что там. Потом прикрываю глаза ладонью, делаю малюсенькую щелку между пальцами и читаю: «Прикупи по дороге молока, ладно? Ф. Целую-обнимаю».
Я быстро убираю руку и читаю сообщение снова. Оно действительно от Фрэнки, и отправлено только что. Блин, и где он сейчас? Ясно, что не в пляжном доме. Или мы с ним о чем-то договаривались, а я забыла? Чувствуя нарастающую боль между глаз, я перечитываю предыдущую эсэмэску от моего издателя, проглядываю десятки более старых. Может, я пропустила какую-то?
Ко мне обращается водитель, и я переспрашиваю:
— Что?
— На скоростном шоссе Лонг-Айленда какое-то ДТП. — Водитель постукивает по экранчику навигатора.
— И сколько нам ехать?
Он пожимает плечами:
— Ну, может, час. Стараюсь как могу.
Кто-нибудь, прикончите меня уже, умоляю.
— Мне же все равно полагаются сто баксов, да? Я стараюсь побыстрее, — повторяет он.
— Да. Просто едем дальше. Как можно быстрее. Хоть на красный, мне все равно, штрафы оплачу. Вообще оплачу любые расходы, только, пожалуйста, поскорее довезите меня на место.
Фрэнки писал, что он в пути. Мне всего лишь нужно оказаться в домике первой. Снова пробую до него дозвониться, и опять попадаю на голосовую почту. Блин, я сейчас эту трубку в окошко выкину! Опять читаю последнее сообщение: «Прикупи по дороге молока, ладно? Ф. Целую-обнимаю».
Не понимаю! Он что, не может сам купить молока? Может, он еще не выехал? Может, мне все это снится? Дрожащим пальцем я набираю ответ: «Легко. Еще что-нибудь нужно? Э. Целую» — и жду, прижавшись к окну. Через миг от Фрэнки приходит: «Ничего, только ты сама:) скоро увидимся. Ф. Целую».
Боже ж мой! Я закрываю лицо руками. Неужели Фрэнки до сих пор не открыл дверь в ванную? Но это просто нелепо. Если бы Кэрол услышала, что в доме появился посторонний, то начала бы кричать. Может, Фрэнки меня дурит? Прикидывается, будто все в порядке, чтобы я приехала прямо в лапы копов?
Я обдумываю имеющиеся варианты. Можно попросить водителя отвезти меня в аэропорт и улететь — куда-нибудь, все равно куда. А потом бросить эсэмэску Фрэнки, написать, что самолет захватили и все мы умрем, но в эти последние, самые мрачные моменты я думаю о нем, своем друге.
Из страны мне не улететь, потому что у меня нет при себе паспорта. Я просто не думала, что он может понадобиться. Даже в голову не приходило, что это мне придется отправиться в Тунис.
А может быть, Кэрол потеряла сознание? Или просто слишком напугана, чтобы кричать? Раньше, правда, она не боялась, вон как заорала во время моего разговора с Сэмом, с чего бы ей вдруг начать стесняться? Или, может, она умерла. Или снова уснула после таблеток, которые я скормила ей с вечера.
Я набираю очередное сообщение Фрэнки: «Не пользуйся хозяйской ванной, плиз. У меня там кое-что случилось, хочу сперва убрать. Прости!», но потом передумываю и удаляю текст, не отправив. Пожалуй, лучше будет заявить о полной своей невиновности. И разыграть удивление. Меня не было дома, и я понятия не имею, что это за тетка. «Погоди-погоди, Кэрол, это ты, что ли? Какого хрена ты тут оказалась?»
* * *
Я помню про молоко, поэтому прошу таксиста остановиться у магазинчика на заправке: пригодится, если придется пустить в ход историю про больную на голову Кэрол, которая меня преследует: «Но, детектив, я понятия не имею, как это особа вообще здесь очутилась. По-вашему, я стала бы заезжать за молоком, если бы держала тут пленницу?»
Я прошу водителя высадить меня за добрых полмили от дома и плачу сто долларов сверх счетчика. Последнее, чего я хочу, — это чтобы он мне устроил сцену. Вокруг очень тихо, ни намека на то, что по соседству происходит нечто шокирующее.
Я поднимаюсь на холм, к дому, постоянно сканируя взглядом пространство перед собой и опуская голову, если мимо проезжают автомобили. Но везде царят покой и тишина. Чем ближе к дому, тем сильнее ощущение, что возле него меня поджидают полицейские машины и фургоны телевизионных новостей, но нет, ничего подобного.
И вот я на месте. Снаружи видно, что почти в каждой комнате горит свет. Фрэнки и, судя по всему, Брэд стоят лицом друг к другу у окна. Я смотрю на их силуэты и вижу, как Фрэнки одной рукой обнимает Брэда за плечи, а тот подносит к губам бокал.
Они определенно не выглядят ошалевшими. Не похоже, чтобы они минуту назад обнаружили в ванной труп женщины. Просто два человека ведут возле окна праздную беседу, ничего более.
Минут на пять я прирастаю к земле и смотрю, как они болтают, а потом отходят от окна. Тогда я направляюсь к переднему крыльцу. Загорается сенсорная лампа, я прижимаюсь ухом к тяжелой деревянной двери, но ничего не слышу. Дом и те, кто в нем находятся, погружены в блаженный покой.
Я собираюсь с духом и вхожу.
ГЛАВА 37
— Эмма! Вот и ты, золотко мое!
Должно быть, Фрэнки услышал, как я пришла, он стоит прямо перед дверью, придерживая ее, чтобы не закрылась. Он улыбается от уха до уха и тащит меня в дом за руку.
— Заходи-заходи! Брэд, она приехала, иди знакомиться!
— Здравствуйте! — Голова Брэда возникает в проеме кухонных дверей. —
