Джон Гришем - Камера
Адам с восхищением смотрел на трогательный кусочек провинциального быта конца прошлого столетия. Появившийся неизвестно откуда молодой человек в джинсах деловито осведомился:
— Могу я вам чем-то помочь?
Адам улыбнулся и, к собственному удивлению, обнаружил, что нервничает.
— Да. Мне хотелось бы увидеть мистера Эллиота Крамера.
— Вы по вопросам поставок?
— Нет.
— Значит, покупатель?
— Нет.
Молодой человек покрутил в пальцах карандаш.
— Тогда позвольте спросить, что привело вас к нам?
— Необходимость встретиться с мистером Крамером. Он здесь?
— В это время мистер Крамер обычно находится на главном складе, это к югу от города.
Адам сделал шаг вперед и протянул юноше визитную карточку.
— Адам Холл, адвокат из Чикаго. Мне действительно нужно видеть мистера Крамера.
Приняв карточку, молодой человек окинул гостя подозрительным взглядом.
— Будьте добры, подождите минуту.
С этими словами он скрылся. Адам подошел к витрине с кассовым аппаратом. В памяти всплыла статья, хранившаяся в его архиве вместе с сотнями других газетных вырезок. Представители семейства Крамеров на протяжении нескольких поколений считались в Дельте преуспевающими торговцами. Какой-то давний их предок прибыл сюда на пароходе, открыл мелочную лавку. С годами дело крепло, доходы росли. Ко времени взрыва Крамеры были весьма состоятельными людьми.
Ожидание явно затягивалось. К исходу двадцатой минуты Адам, испытав облегчение, готов был уже уйти. Что ж, попытку-то он все-таки предпринял. Если мистер Крамер против встречи, то ничего не поделаешь.
Но в это мгновение за спиной раздались шаги, и Адам обернулся. Перед ним стоял пожилой джентльмен с визитной карточкой в руке. Высокий и худощавый, без следа улыбки на строгом, гладко выбритом лице. Густые волосы отливали благородной сединой, карие глаза были печальны. Он смотрел на посетителя и молчал.
В голове Адама мелькнула мысль: нужно было уйти. Однако тут же ее сменила другая: «А зачем я тогда сюда ехал?» И он решился:
— Добрый день. Мистер Эллиот Крамер?
Джентльмен едва заметно кивнул, как бы удивившись вопросу.
— Меня зовут Адам Холл, я адвокат из Чикаго. Я внук Сэма Кэйхолла и в настоящее время представляю его интересы. — Судя по всему, мистер Крамер уже знал это, поскольку на его лице не дрогнул ни один мускул. — Мне хотелось бы поговорить с вами.
— Поговорить о чем?
— О Сэме.
— Надеюсь, он горит сейчас в геенне огненной. — Фраза прозвучала так, будто Эллиот Крамер собственными глазами видит языки адского пламени. Его карие глаза были почти черными.
Не в силах выдержать проницательный взгляд, Адам чуть склонил голову. Что тут можно ответить?
— Да, сэр. — Он знал: вежливость на Юге — превыше всего. — Понимаю ваши чувства и не виню вас. Мне нужно лишь несколько минут.
— Сэм отважился испросить прощения?
То, что собеседник назвал деда Сэмом, поразило Адама. Не мистером Кэйхоллом, не Кэйхоллом, а просто Сэмом, как если бы речь шла о старом друге, решившем-таки восстановить мир после нелепой ссоры. «Скажи: „Я прошу прощения“ — и распря будет забыта, Сэм».
Почему не произнести слова, которые старик так хочет услышать? Можно поведать о раскаянии, долгие годы мучающем Сэма, о его жажде искупить свою вину. И все же Адам не нашел в себе сил солгать.
— Это что-нибудь изменило бы? — спросил он. Эллиот Крамер опустил визитную карточку в нагрудный карман пиджака. Его отсутствующий, ничего не выражающий взгляд переместился с Адама на окно.
— Нет. Это следовало сделать много лет назад.
В тоне старика не было сожаления. Медленно, в глубокой задумчивости произнесенная фраза звучала так, будто время для отца Марвина Крамера остановилось. В его словах слышалась застарелая, однако не ставшая привычной боль.
— Мистер Крамер, Сэм не знал, что я буду здесь, поэтому он не мог послать вам свои извинения. Вместо него их приношу я.
Устремленный в прошлое взгляд не дрогнул. Шестым чувством Адам понял: его слушают.
— Во всяком случае, от имени дочери Сэма и себя лично уверяю вас, мистер Крамер: мы искренне сожалеем о случившемся.
— Почему Сэм не сказал этих слов еще тогда?
— Я не могу ответить на ваш вопрос.
— Ясно. Вы — новичок.
Вот оно, могущество прессы. Естественно, мистер Крамер читает газеты.
— Да, сэр. И я пытаюсь спасти его жизнь.
— Почему?
— По ряду причин. Казнь Сэма не вернет вам сына и внуков. Он совершил ужасную ошибку, но такую же ошибку совершит и правительство, если убьет его.
— Думаете, я не слышал этого раньше?
— Безусловно, слышали, сэр. Я хорошо понимаю ваши чувства… Могу я попросить у вас пять минут?
— Три из них уже прошли. В вашем распоряжении осталось две.
Крамер посмотрел на часы и сунул руки в карманы брюк. Взгляд он по-прежнему не отводил от окна.
— Одна из газет в Мемфисе позволила себе процитировать вас, сэр. Вы говорили, что намерены присутствовать при казни Сэма Кэйхолла, что обязательно заглянете ему в глаза.
— Совершенно верно. Правда, сомневаюсь, что мне это удастся.
— Почему же?
— По причине загнивания системы правосудия. С Кэйхоллом власти нянчатся уже почти десять лет. Он находится под охраной государства, пишет апелляцию за апелляцией. Минуту назад вы сами заявили, что пытаетесь спасти его жизнь. Наша система порочна. Я не жду от нее справедливости.
— Уверяю вас, с ним не нянчатся. Скамья смертников — жуткое место. Сюда я приехал прямо оттуда.
— Верю, верю. Но он живет. Дышит полной грудью, сидит перед телевизором, читает книги. Он беседует с вами, строчит ходатайства. Сэм располагает временем подготовиться к смерти. Он произнесет молитву, простится с родственниками. У моих внуков этого времени не было, мистер Холл. Они не успели обнять родителей. В ту минуту они играли, и их просто разорвало на куски.
— Понимаю, мистер Крамер. Однако казнь Сэма не вдохнет в них жизнь.
— Нет, не вдохнет. Зато принесет облегчение нам. Она умерит нашу боль. Миллионы раз я молил Бога о том, чтобы Он дал мне силы увидеть Сэма мертвым. Пять лет назад у меня случился инфаркт. Две с половиной недели я пролежал под капельницами и выкарабкался только потому, что обещал себе пережить убийцу. Я приеду в Парчман, мистер Холл, если только врачи разрешат мне это. Посмотрю, как он будет умирать, а потом вернусь домой и начну считать дни до собственных похорон.
— Очень жаль, если вы испытываете лишь такие чувства.
— Мне тоже жаль. А еще я жалею о том, что услышал когда-то имя Сэма Кэйхолла.
Адам отступил на шаг, прислонился к деревянной раме витрины с кассовым аппаратом. Опустив голову, он рассматривал квадратики паркета. Эллиот Крамер упорно не отводил взгляда от окна. Солнце уже скрылось за крышами соседних домов, на полки маленького музея легли густые тени.
— Из-за Сэма я потерял отца, — тихо промолвил Адам.
— Сочувствую. Где-то я читал про него. Покончил с собой после третьего процесса, так?
— Да. Сэму тоже пришлось несладко. Сначала он разрушил собственную семью, а потом — вашу. Вина на нем куда большая, чем мы с вами в состоянии представить.
— Может, смерть снимет с него этот тяжкий груз.
— Может быть. Но почему не остановить готовящееся убийство?
— Что, по-вашему, в моих силах?
— Я слышал, вы давно дружите с губернатором.
— Какое вам дело до моих друзей?
— Это правда, не так ли?
— Губернатор — из местных. Я знал его еще мальчишкой.
— Я же познакомился с ним на прошлой неделе. В его власти проявить милосердие.
— Особо рассчитывать на это не стоит.
— Особых расчетов у меня и нет. Я в безвыходном положении, мистер Крамер. Фактически мне нечего терять, кроме деда. Если вы и ваша семья будете настаивать на казни, губернатор наверняка прислушается к вашему мнению.
— Вы правы.
— Но если вы выступите против, то он почти с той же вероятностью опять займет вашу сторону.
— Значит, все зависит от меня. — Впервые за время разговора Эллиот Крамер сдвинулся с места. Пройдя мимо Адама, он остановился у окна. — Вы не только в безвыходном положении, мистер Холл. Вы еще и на редкость наивный человек.
— Не спорю.
— Оказывается, я всесилен. Узнай я об этом раньше, ваш дед был бы уже мертв.
— Сэм не заслуживает смерти, мистер Крамер, — сказал Адам, направляясь к двери. Он не ждал найти здесь понимание, важнее было показаться старику на глаза, заставить его задуматься о других.
— Ее не заслуживали ни мои внуки, ни мой сын.
У порога Адам остановился.
— Прошу извинить за внезапное вторжение. У меня есть сестра, двоюродный брат и тетя, дочь Сэма. Знайте: это — вся его семья. Казнь Сэма жестоко накажет и нас. В случае помилования он все равно не покинет стен тюрьмы. Он уже стар и очень скоро умрет естественной смертью.
