Уоррен Мерфи - Заманчивая мишень
Наконец великий день наступил, и злосчастная фигуристка села с мышью-водителем в красно-розовую машину, чтобы совершить круг почета по Волшебной деревне.
Все камеры были направлены на них, а они приветственно махали кричащей толпе. Замечательно!
Однако какой-то идиот из отдела рекламы установил в машине микрофон, а эта чертова фигуристка с чеком на два миллиона долларов от Сэма Бисли, болтающимся на ее плоской груди ледовой принцессы, видимо, оказалась не в настроении.
— Отсталый город, — пробормотала она на весь мир. — Даже не верится — я сижу рядом с громадной мышью, и люди воспринимают это всерьез. Смех, да и только!
Годфри Грант побледнел под мышиной головой. Он знал, как дорожит престижем его строгое начальство. Поэтому решил легонько толкнуть фигуристку локтем в бок.
Не больно толкнуть. И шепотом посоветовать сдерживаться, пока она в гостях у Сэма Бисли.
К сожалению, мышиная голова ограничивала боковое зрение. И легкий толчок под ребра обернулся ударом в висок.
Фигуристка, вскрикнув, выпала из машины прямо под копыта тяжеловозов, те размозжили ей пальцы на руках, сломали зубы и, что хуже всего, раздробили ту коленную чашечку, на которой недоумок с железным прутом не смог оставить даже вмятины.
Карьера фигуристки закончилась.
Карьера Годфри Гранта у Сэма Бисли тоже должна была бы закончиться.
Когда его вызвали к контролеру. Грант думал, что с него снимут голову. Мышиную. И уволят.
Голову с него действительно сняли. Однако не уволили, а перевели в униподвал, последнее звено в цепи предприятий питания.
— Вы меня не увольняете? — удивился он.
— При других обстоятельствах тебя вышвырнули бы вон через минуту, — прорычал контролер. — Но тебе повезло. Микрофон уловил хныканье этой сучки, и его явственно услышали аж в Токио!
— Вот потому-то я и толкнул ее локтем, — стал оправдываться Грант. — Чтобы она молчала. Знал, компании не понравится, если люди услышат. Пропадала вся торжественность момента.
— Мало того, — резко ответил контролер, — что торжественность была испорчена, эта сучка еще и подает на нас в суд. Камеры все зафиксировали, так что, видимо, она утроит свой гонорар за эту дурацкую поездку.
— Тогда я ничего не понимаю.
— Босс все видел и слышал. Он считает, что за такие слова раздробленной коленной чашечки мало. Сказал даже, что жаль, лошади не раздробили обе, не обеспечили ей инвалидной коляски.
— Потому меня и не уволили?
— Потому тебя и не уволили, — ответил контролер, вручая Годфри метлу на длинном черенке. — Теперь отправляйся подметать.
И Годфри Грант отправился. Год с метлой в руках не привил ему любви ни к этой работе, ни к Утилдаку, ни к языкастым неблагодарным фигуристкам, однако в эти тяжелые времена приходилось держаться за любую работу к тому же на жаре, в окружении надоедливой детворы встречающим приходилось несладко.
В Утилдаке по крайней мере было прохладно, тихо и почти ничего не случалось.
Поэтому Грант удивился, когда белые лампы на потолке внезапно пожелтели. Такого он еще ни разу не видел. Секунду спустя они стали оранжевыми, и двери секции начали закрываться.
Лампы окрасились красным, раздался гудок.
— Что произошло? — спросил Грант группу охранников, направлявшихся в его сторону.
— Вторжение.
— Кто-то хочет пролезть бесплатно?
Старший группы остановился.
— Обращаться с пистолетом умеешь?
— С пистолетом?!
Старший вручил Гранту автоматический пистолет с отштампованным на рукоятке силуэтом мыши.
— Смотри, не появится ли человек с широкими запястьями, в тенниске. Как увидишь его, сразу стреляй.
— Стрелять? — пробормотал Годфри Грант. — Кто сумеет пролезть в Утилдак, чтобы спровоцировать стрельбу?
Старший группы не ответил. Охранники рванули дальше, да так, словно находились на палубе авианосца во время атаки с бреющего полета.
Годфри Грант заткнул пистолет за пояс и снова стал сметать мусор, периодически падающий из гнезд потолочных пневматических терминалов.
Работа его заключалась в том, чтобы сметать мусор на лоток пресса. Проще было бы отправлять все прямо под пресс, однако наверху находился «Мир Сэма Бисли». С мусором падало все что угодно. Часы. Бумажники. Пистолеты. Лекарства. Даже капризные сестренки, не пускавшие старших братьев к пиратам с Багамских островов.
Поэтому Годфри Грант орудовал метлой, высматривая в мусоре ценности и путавшихся под ногами детишек.
Когда сверху свалилась пара мокасин, а вместе с ними и высокий, худощавый мужчина с широкими запястьями и самыми страшными глазами, какие только видел Годфри Грант, он выронил метлу и, заикаясь, пробормотал:
— Вы тот самый человек.
— Какой тот самый?
— С широкими запястьями, которого все ищут.
Мужчина даже глазом не моргнул.
— Да, я.
— Мне приказано в вас стрелять.
— Действуй.
— Я не хочу, — признался Грант.
— Как знаешь, — скучающе отозвался мужчина. Огляделся по сторонам, увидел, что он в белом помещении с гладкими стенами, и спросил: — Где Дядя Сэм?
Грант заколебался:
— Бисли?
— Да.
— Он умер, когда меня еще на свете не было.
— Что, обслуживающий персонал здесь держат в неведении?
Грант, недоумевая, захлопал глазами.
— Где здесь самая теплая комната? — спросил мужчина.
Служащий нахмурился:
— Самая теплая?
— Ты же слышал. — Человек с широкими запястьями приблизился к Гранту. Уборщик попятился и подумал, что находится вне досягаемости, но внезапно пистолет оказался в правой руке незнакомца. Он поднял вторую руку, и сталь пистолета запищала. Затрещала. Пистолет стал разламываться на части, словно вафельный.
— Слева по этому коридору есть комната, куда входить запрещается, — заговорил Грант. — Люди выходят оттуда насквозь потными.
— Похоже, та самая.
— Мне придется платить за сломанный пистолет.
— Между нами говоря, вряд ли кто будет считать пистолеты, когда я со всем покончу.
И мужчина с широкими запястьями удалился. Грант поднял взгляд к потолку. Он готов был поклясться, что труба, из которой появился незнакомец, слишком узка для взрослого мужчины. Правда, этот довольно тощий.
Пожав плечами. Грант поднял метлу и снова стал подметать. В конце концов платят ему за уборку, а не за охрану.
Тем более что незнакомец обошелся с ним лучше, чем обходилось начальство.
* * *— Маус, уволь этого скота.
— Сейчас, директор.
— Не сейчас, идиот. Там шастает этот наглец с широкими запястьями. Сперва разделайся с ним.
В вечно насыщенной паром аппаратной Утилда-капитан Эрнест Маус подошел к пульту и направил потолочную телекамеру в коридор.
По коридору решительно шел человек с широкими запястьями.
Капитан нажал клавишу и отрывисто произнес:
— В коридоре Г посторонний. Повторяю, в коридоре Г посторонний. Перехватить и нейтрализовать его.
— Забавно, — послышался насмешливый голос из удобного кресла с высокой спинкой.
Маус кивнул.
— Его изрешетят перекрестным огнем.
— И поделом этому гаду. Надо же, засадил меня на два года в резиновую комнату!
Главный монитор в другом конце комнаты показывал коридор Г. Вспомогательные демонстрировали, как охранники Утилдака изготавливаются к стрельбе в углах поперечного.
— Директор, они заняли позиции. Посторонний, кажется, их не замечает.
— Что он там делает?
— Трогает пальцами стену, — ответил капитан Маус.
— Как только дойдет до угла, будет касаться ими лица Господа Бога.
* * *Римо Уильямс шел вперед, ощупывая стену. Она состояла из стальных листов. Без малейших зазоров. Служила прекрасным проводником звука. Слух его уловил шаги, грузные из-за тяжести неудобного оружия. Он насчитал в засаде семерых в трех разных местах впереди и еще четверых сзади.
Стальная стена стала теплой. Римо находился неподалеку от жаркой аппаратной, которую Дядя Сэм Бисли, естественно, любил, так как даже через два года после выхода из криогенной капсулы не мог изгнать холод из своих старых костей.
Негромкое жужжание подсказало Римо, что за ним следят с помощью телекамеры. Впрочем, его это не тревожило. Когда стена стала теплее, Римо обратил внимание на звуки, доносящиеся из засады впереди.
Сердце забилось чаще. Дыхание замедлилось. Уже близко. Охранники вот-вот выскочат.
За миг до того, как они должны были появиться, Уильямс с силой царапнул по стене.
Ногти, отвердевшие от многолетних диет и упражнений, издали неприятный, пронзительный звук.
В эту парализующую секунду, когда охранники в изумлении захлопали глазами, Римо рванулся вперед, молниеносно промчался мимо опешившей засады и ударил вытянутой рукой в теплую глухую дверь.
Она подалась внутрь как под ударом самой ладони, так и от ударной волны перед нею.
Дверь закрывалась на задвижку. Поэтому одна сторона ее вышла из паза и согнулась, другая осталась на месте. Но Римо хватило и одной стороны. Он шагнул в узкую переднюю, которой там не должно было быть, и потому не стал останавливаться.
