Джой Филдинг - Натюрморт (в сокращении)
— Где вы были этой ночью? — спросил вдруг мужской голос.
Детектив Спинетти?
— Ночью я был дома, — ответил другой мужской голос.
Кто это?
— С кем вы были дома?
— Я был один.
Не понимаю. О чем они говорят?
И вдруг она поняла. В палате никого нет, я одна, а мужчина — герой какого-то фильма.
Все это происходит только в моем воображении.
Весь этот бред — не что иное, как соединение снов и телесериалов, порождение мозга. Никто не пытался меня убить. Не было никакого детектива Спинетти. Мозг поврежден! Так сказали врачи. А может быть, это тоже фантазии.
Проснись же! Это давно потеряло всякий смысл.
Никакая машина меня не сбивала. Я не в коме. Я не лежу в больнице с переломанными костями, и трубки в трахее у меня нет. Никакая нянечка не собирается соблазнять моего мужа. И полицейский детектив не подозревает в этом всех, кто мне дорог.
Ничего этого нет. Нет. Нет.
Она лежала в кровати, невидящими глазами глядя в потолок.
— Кинофестиваль ты все-таки пропустила.
Сколько я проспала? Когда приехала Джанин?
— Но не волнуйся. Ты ничего не потеряла, фестивальные фильмы полная чушь. Я вчера посмотрела один — только время зря потратила, — рассказывала Джанин.
Кейси пыталась сосредоточиться. Скромная попытка властей города провести кинофестиваль была назначена на апрель. Фестиваль только что закончился, значит, сейчас еще апрель.
— Ладно, я принесла газету. Врачи говорят, что полезно читать тебе вслух, это стимулирует твой мозг. Хотя в этой газете, похоже, нет ничего особенно стимулирующего.
Не волнуйся. У меня и так чрезмерно живые галлюцинации.
— Посмотрим… Вот, например, знаешь ли ты, что по сравнению с шестидесятыми годами прошлого века количество постоянных жителей Филадельфии уменьшилось приблизительно на шестьсот тысяч и в городе появилось шестьдесят тысяч заброшенных зданий? Ну как, стимулирует? Моргни дважды, если «да».
Моргаю. Раз. Два. Ты видишь?
— Не вижу, чтобы ты моргала, значит, не действует. Так, сейчас узнаем, какие интересные события ты пропустишь в мае, если не выйдешь из этой мерзкой комы.
Джанин, кажется, листает страницы. Или это воображаемый шелест? А Джанин — она действительно здесь?
— Так… Регата папаши Вейла ежегодно привлекает на реку Скулкилл тысячи гребцов и зрителей. Я думаю, это ты не захочешь пропустить. И еще в мае в Филадельфии откроются несколько отреставрированных исторических зданий. Твой дом можно назвать историческим, как ты считаешь? А ведь многим хочется увидеть, где и как жил Рональд Лернер. Правда, в воображении всегда все интереснее, чем в реальности.
Поверь, Джанин, это не так. Ты просто не знаешь.
— Да, я снова встречалась с полицейским детективом. Почему-то по телевизору все полицейские похожи на Криса Нота, а в жизни — на детектива Спинетти.
Значит, он существует? Я его не выдумала?
— Он разговаривал с Ричардом Муни, и тот утверждает, что в момент несчастного случая был у матери. Спинетти явно не считает, что это был несчастный случай. Мать Муни все подтвердила, а Спинетти говорит, что полиция не доверяет матерям, когда речь идет об алиби. Его не исключают из числа подозреваемых, особенно если учесть — слушай, слушай, — что он ездит на серебристом «форде»-внедорожнике. Ты скажешь, что ему, скорее, меня надо было убить — он же со мной ругался. Но ты ведь всегда и во всем первая, — усмехнулась Джанин.
Кейси живо представила себе кривую усмешку подруги.
— Да, Спинетти прямо замучил вопросами про Дрю. Видимо, он оставил ей не меньше десятка сообщений в голосовой почте, но она все равно не реагирует. Я ему сказала: добро пожаловать в наш клуб. Он спросил, как мне кажется, способна ли она тебя убить. Я честно ответила: с Дрю никто никогда ничего не знает. Ну и, конечно, он расспрашивал про Уоррена.
— Ты рассказываешь о детективе? — донесся от двери голос Гейл.
— А, привет! — откликнулась Джанин. — Давно ты здесь?
— Только пришла. Как сегодня Кейси?
— Да все так же.
Звук приближающихся шагов, тихий смех.
— Цвет лица хороший, — бодро сказала Гейл.
— Если тебе нравится цвет снятого молока. А с тобой он тоже общался?
— Спинетти? Я думаю, он опросил всех из окружения Кейси.
— Спрашивал про Уоррена?
— Я ему сразу сказала, что Уоррена он может исключить. То же самое я сказала, когда он стал расспрашивать о тебе.
— Идиот. Ты ему не напомнила, что мы с тобой были вместе, когда Кейси сбили?
— Он заявил, что ты могла успеть отвезти меня на работу и вернуться на парковку на серебристом «форде».
— Вот гад. Ну а как твое вчерашнее свидание?
— Хорошо, — смущенно улыбнулась Гейл.
— «Хорошо» это как?
— Я прекрасно провела время. Ты хуже детектива Спинетти.
— Давай-давай рассказывай, — нажимала Джанин.
— Ну, все было замечательно. Только я чувствую себя предательницей, — вздохнула Гейл.
— Почему вдруг ты чувствуешь себя предательницей?
— Потому что наша лучшая подруга лежит здесь в коме…
— Вот уж чего бы она не хотела, так это чтобы мы сидели дома и утирали слезы. Кроме всего прочего, случившееся с Кейси лишний раз доказывает, что мы не знаем, сколько нам еще осталось, и потому наш долг — жить полной жизнью, пока есть возможность.
Кейси задумалась, но потом решила, что Джанин права.
— Так расскажи мне об этом парне. Какой он?
— Парень как парень.
— А имя у него есть?
— Какая тебе разница? Ты его не знаешь.
— Вот партизанка! Вы познакомились на работе?
— Нет.
— Почему же ты не говоришь, кто он?
— Потому что…
— Потому что он тебе нравится, — заключила Джанин.
Кейси представила, как вспыхнули щеки Гейл.
— Не знаю. У нас было только одно свидание. Может быть, он больше и не позвонит мне.
— Почему это вдруг не позвонит? Вы что, уже переспали?
— Нет, конечно. Слушай, давай о чем-нибудь другом!
— Тоже мне скромница, — хмыкнула Джанин.
— Никакая я не скромница.
— Скромница!
— Нет!
Обе рассмеялись, и напряжение спало.
— Ладно, мне пора. — Стул скрипнул, Джанин поднялась. — В следующий раз принесу книгу, буду читать Кейси. Я думаю, «Мидлмарч» подойдет — в университете она ее ненавидела.
— Тогда зачем такую приносить?
— Потому что как только она опять это услышит, так сразу же очнется и скажет мне: заткнись!
— Сумасшедшая!
— Не спорю. Ладно, я пошла. Пока, Кейси!
— Здравствуй, моя хорошая. Как ты себя чувствуешь? Как спалось?
Нежный голос Уоррена успокаивал. Сколько же я спала, гадала Кейси, просыпаясь и чувствуя, что сердце опять забилось сильнее от смутной тревоги, которая охватывала ее всякий раз, когда она просыпалась вот так, в темноте.
Раздался скрип выдвигаемого стула.
— Врачи считают, что ты готова дышать самостоятельно, — продолжал он. — Тебе отключат искусственное дыхание, и это замечательная новость.
В самом деле? Какая разница, сама я дышу или нет, если я все равно не могу видеть, двигаться, говорить?
— Все по-прежнему звонят, интересуются твоим здоровьем — друзья, соседи, сотрудники.
С одним лишь ярким исключением.
— Кажется, ты одна обеспечиваешь работой всех флористов города. Джанин и Гейл каждую неделю присылают свежий букет. Сейчас это белые и розовые тюльпаны. А ваза с эффектными спиральными линиями — от моих партнеров. Не говоря уже о дюжине алых роз от твоего покорного слуги — они прекрасны!
В дверь тихо постучали.
— Простите, если помешала, — сладким голоском проговорила Пэтси. — Я увидела, что вы пришли, и решила узнать, как у вас дела.
— Спасибо, все хорошо, — кивнул Уоррен.
— Выглядите усталым.
— Не выспался.
— И это зрелище не облегчает жизнь, правда? Видеть жену в таком состоянии, — продолжала Пэтси. По сильному запаху лаванды Кейси поняла, что нянечка вошла в палату.
Действительно запахло лавандой? Кейси изо всех сил принюхалась. Или все дело в том, что разговор шел о цветах?
— Опять приходил детектив Спинетти, — сообщила Пэтси, — опять выспрашивал.
— О чем?
— Кто ее навещает, не замечали ли мы чего подозрительного. Я ему сказала, что замечаю только одно: это искренне горюющие люди с любовью в сердце. Должно быть, Кейси была необыкновенной женщиной.
— И остается, — поправил ее Уоррен.
— Конечно. Мне так жаль, я не хотела…
— Я понимаю. Просто все и так плохо, даже если бы это был несчастный случай. А если это сделали сознательно… Невозможно смотреть на нее, неподвижную. В ней всегда было столько огня, столько жизни.
