Дэвид Хьюсон - Сезон мертвеца
– Человека сводят с ума разные вещи, – заметил он. – И далеко не всегда они очевидны. Так, кто-то, поднимаясь по лестнице, способен лишиться рассудка оттого, что ему на темя льется кровь. А на самом деле кровь тут ни при чем. Просто другой человек, которого он любил еще сегодня утром, приговорен к смерти через повешение.
– Возможно, – согласилась она, правда, не слишком твердо.
– Прошу прощения. Мне надо было задать эти вопросы. Знаете почему?
Она не ответила, снова поглощенная созерцанием Варфоломея, готового расстаться с собственной кожей.
– Апокрифическая история, – медленно произнесла она, словно констатируя научный факт.
– Что?
– Я имею в виду эпизод из Библии. Да, Варфоломей был замучен, несомненно. Но каким-то обыденным способом. Например, обезглавлен, как было принято в те времена. Ранняя христианская церковь активно использовала эту легенду, дабы ободрить колеблющихся.
– То есть "кровь мучеников питает древо церкви"?
Она удивленно посмотрела на него, и он понял, что попал в точку.
– Может, позвонить вашим родственникам? – предложил он.
– Не надо, спасибо.
– Никому? Даже родителям?
– Мои родители давно умерли.
– У нас есть специалисты-психологи, которые помогают в подобных случаях. Консультанты.
– Если понадобится, я вам позвоню.
Он снова припомнил, как о ней отозвался Росси. В этой женщине за внешним покровом скрывалось море непостижимого.
– А вы сами молитесь когда-нибудь? – неожиданно спросила она.
Коста пожал плечами:
– У нас в семье не было такой привычки. Да и не знаю я, чего просить.
– А зачем намекали мне на вечные вопросы? Типа, если Бог существует, то как допускает, чтобы страдали хорошие люди.
– Значит, все они были хорошими людьми? И англичанин, и тот, кто его убил.
Подумав, она ответила:
– Могу сказать одно – они не были плохими людьми.
– Послушайте, – слегка рассердился он, – вам повезло, что вы не работаете в полиции. Ведь нам, помимо этого, приходится искать ответ и на другой вопрос: почему счастье так благоволит негодяям? Почему богатые становятся богаче, а бедняки беднее? И почему Сталин умер в своей постели? Мой отец коммунист, и в детстве я немало наслышался подобных "вечных" вопросов.
Ник Коста поразился, заметив у нее на лице мимолетную улыбку, придавшую ей совсем иной вид. На секунду Сара Фарнезе помолодела, стала более хрупкой и нежной, избавившись от той ледяной элегантности, которая, как броня, скрывала ее внутреннюю красоту. И вопреки собственным защитным инстинктам он вдруг понял, что от такой женщины любой мужчина может потерять голову.
– Да, семейные традиции, – продолжил Коста. – Именно благодаря им чувствуешь себя членом команды, они поддерживают тебя в борьбе со всем миром. Не завидую тому, кто восстанет против всей этой мерзости в одиночку.
– А теперь мне пора. – Сара встала и направилась к выходу из церкви.
Ник Коста проводил ее долгим взглядом.
5
На следующий день в восемь утра Коста и Росси отчитывались перед Фальконе о проделанной работе. Инспектор выглядел более хмурым, нежели обычно. Его постоянно мрачное настроение мало кому нравилось. И в особо умелых руководителях он не числился. Однако Фальконе обладал талантом, редко присущим руководителям римской полиции. Ему часто удавалось раскрывать запутанные громкие преступления, занимавшие первые полосы газет. Он пользовался большим влиянием за пределами своего полицейского участка. К нему с уважением относились в городской прокуратуре.
На столе лежали документы по делу Ринальди и комплект леденящих кровь фотографий. Фальконе помахал в воздухе вчерашними отчетами и недовольно пробурчал:
– Скудновато.
– Синьор, – объяснил Коста, – мы готовим развернутый доклад, который представим к десяти.
Росси неуютно заерзал на стуле. Фальконе буравил его взглядом: дескать, какого черта этот пацан отдувается за тебя, почему молчишь?
– Так что у вас по синьоре Фарнезе? – спросил Фальконе.
Коста тряхнул головой:
– Вы имеете в виду официальные документы?
– Разумеется.
– За ней ничего не числится, – ответил Росси. – Вчера вечером я проверил ее имя по картотеке. Единственный криминал – превышение скорости.
Наклонившись через стол, Фальконе сурово взглянул на Косту:
– Это вы должны были проверить.
– Знаю, – согласился Ник. – Виноват.
– Так что это за история? – продолжил Фальконе. – Бывший ухажер убивает своего преемника, а заодно и собственную женушку?
– Выглядит так, – подтвердил Коста.
Фальконе передернул плечами:
– Об этом никто не спорит. Похоже, все так и было. Сегодня утром я поговорил с криминалистами. Кроме этой троицы, больше ничьих следов в башне не обнаружено – ни в цоколе, ни на первом этаже. Только Ринальди и этих двоих покойников.
– Так в чем проблема? – спросил Коста.
– Проблема? – Фальконе кивнул на Росси. – Поинтересуйтесь у него.
Коста взглянул на напарника. Они дулись друг на друга после вчерашней довольно резкой беседы, но Коста понимал: пора помириться. Он уважал грустного толстяка и не хотел, чтобы их разделяла взаимная неприязнь.
– Лука? – обратился он к напарнику.
Росси нахмурился:
– Проблема заключается в причине. Ринальди перестал встречаться с синьориной Фарнезе три-четыре месяца назад, Тогда почему все произошло именно сейчас?
– Может, он недавно узнал про англичанина? – предположил Коста. – Услышал, как она расхваливает нового любовника, и взбесился.
Фальконе ткнул в него пальцем:
– Что-то я не видел этой версии в вашем отчете.
Вспомнив о своем вчерашнем разговоре с Сарой Фарнезе, Коста со вздохом признался:
– Упустил.
– Надо плотнее заняться этой дамочкой, – распорядился Фальконе. – Выясните все подробности. Встречи. Имена. Причины.
– Ясно, – кивнул Коста.
А Росси равнодушно посмотрел в окно и вытащил сигарету. "Похоже, у него раньше состоялась беседа с Фальконе", – подумал Коста: другого объяснения не нашел.
– Но какого черта он выбрал столь сложную и длинную процедуру? – удивился Фальконе. – Зачем сдирать с человека шкуру? И зачем ставить жену с петлей на шее на стул? Неужели хотел, чтобы Сара Фарнезе застала ее живой? Плюс эти каракули на стене...
– Он просто помешался, – заявил Коста. – Если выдумал такой зверский способ убийства.
Фальконе хмыкнул:
– Уж больно простое объяснение. Вам не кажется? Ведь это был весьма разумный и организованный человек. Он сумел убедить англичанина приехать в храм прямо из аэропорта, заманил туда жену. А потом убил обоих и отправился в библиотеку... Или сначала прикончил жену? Но тогда почему англичанин дал себя связать, когда увидел ее подвешенной к балке? Разве способен университетский профессор проделать все это в одиночку чисто физически? Полагаю, что нет. Но тогда – как? И в каком порядке? Вот что вы должны мне рассказать. Теперь о Фэрчайлде. Это был весьма крепкий мужчина, вряд ли он позволил бы связать себя какому-то Ринальди. Что сами об этом думаете?
– У меня есть кое-какие соображения, – сказал Росси. – По дороге сюда я зашел в лабораторию и побеседовал с Бешеной Терезой. В крови Ринальди нашли следы наркотика или какого-то мощного успокоительного.
– Успокоительного? – переспросил Фальконе. – Тем более! Как профессор умудрился все это проделать в полусонном состоянии? Но даже если так, где он, черт возьми, научился освежевывать человека, да еще столь умело? Но самая большая загадка для меня по-прежнему: зачем и почему таким изуверским способом?
– Сара Фарнезе работает на том же факультете, что и профессор Ринальди, – обронил Коста. – Надпись на стене – изречение древнего христианского богослова. Возможно, это что-то объясняет.
– Объясняет? – передразнил Фальконе таким тоном, будто слова Косты были самой большой глупостью, которую он когда-либо слышал. – Вы хотите сказать, Ринальди намекнул Фарнезе: "Они приняли мученическую смерть из-за тебя, сучка. Доказательства перед тобой"? Меня это объяснение не устраивает. Чего он хотел добиться? Логичнее было просто шлепнуть ее. А вы утверждаете, что это не входило в его планы. Что он лишь хотел привести ее туда, где оставил свою жену, еще живую. Так?
Коста вопросительно взглянул на Росси. Тот продолжал смотреть в окно, задумчиво дымя сигаретой. За окном набирал силу очередной знойный безоблачный день. Ник Коста усомнился, что именно такого поведения ожидает от опытного полицейского инспектор.
– Вы не совсем правы, – тем временем гнул свое Фальконе. – Как выяснилось, Ринальди, хотя и работал с ней на одном факультете, но занимался совсем другой тематикой. Областью его интересов были преимущественно римское право и дела папской курии, все эти ватиканские интриги, о которых то и дело приходится слышать даже в наши дни.
