Джонатан Рабб - Заговор
Джасперс кивнул.
— Не утруждайте себя из-за нас, — произнес второй из споривших, постарше. — Только если это не доставит вам хлопот. А так… да, хрустящие… Хороший выбор.
Джасперс улыбнулся:
— Никаких хлопот.
Открыв перед Сарой дверь, он последовал за ней через прихожую на свежий холодный воздух.
— Довольно внушительный триумвират, — сказал он, пока они шли по переходу, — все великолепны, как на подбор. Если захотите узнать все о Ближнем Востоке, идите к этим ребятам.
Сара, кивнув, плотно укутала шею в воротник пальто, когда они стали спускаться по лестнице на открытый четырехугольник кампуса.
— И все любят печенье. — Ей нужно было переменить тему разговора. — Когда я пришла, они с хрустом вгрызлись в свежую порцию.
— А вы не знали, что это свойственно ученым? — спросил Джасперс. — Если кондитерские фирмы вроде «Энтенманнс» или «Набиско» лопнут, жернова образования в нашей стране со скрежетом остановятся. — Он хотел было продолжить, но, увидев знакомую фигуру, медленно расхаживавшую неподалеку, крикнул, невольно ускоряя шаг: — Профессор Ландсдорф! Простите, — это уже Саре, пытавшейся поспеть за ним. — Это как раз тот человек, с кем мне завтра нужно встретиться. Если я сейчас все улажу, то выкрою немного времени. Если не возражаете… это займет всего минуту. — И он пошел еще быстрее, увлекая ее за собой.
— Так вы бегите вперед, — посоветовала Сара, замедляя ход. — Тут на каблуках не разбежишься.
Джасперс посмотрел на ее туфли, потом вновь на нее и виновато улыбнулся. Сара его успокоила:
— Не беспокойтесь. Я догоню.
Он стремглав бросился догонять пожилого мужчину. На ветру пальто вздувалось у Джасперса за спиной, будто парус. Сара, проходя мимо небольшого фонтана к центральному проходу, видела, как мужчины повели разговор. Приближаясь, заметила, как пожилой накрыл ладонью руку Джасперса, и мгновение спустя собеседники громко рассмеялись. Когда Сара подошла, до нее долетели слова Джасперса:
— …без парламента. Иначе обвинения в тирании имели бы законные основания.
— Я уверен, что это так. Да, совершенно уверен. Вот увидите, что из этого получится.
Сара встала рядом с Джасперсом.
— О, простите! — воскликнул Джасперс. — Профессор Ландсдорф, это Сара Трент из государственного департамента. И почему-то уверена, что я могу помочь ей раскрыть Новых правых.
Ну наконец-то, подумала Сара, явил себя тот старый высохший тип, которого она ожидала увидеть в кабинете. Но снова все ее страхи улетучились, стоило только Ландсдорфу (рост пять футов пять дюймов, худощав, хрупок из-за возраста, плотно укутан в несколько слоев одежды) пожать ей руку и отвесить легкий поклон.
— Очарован. — Блеск светло-зеленых глаз выдавал в нем человека, некогда воображавшего себя дамским угодником. Даже сейчас Сара не была уверена, что почтенный профессор не заигрывает с ней.
— Если кому повезло, так это мне, — произнесла она, когда профессор отпустил ее руку.
— Как вы добры! Герман Ландсдорф, — поправил он Джасперса. — Этого молодого человека я знаю пятнадцать лет, семь… нет, восемь — как коллегу, а он все еще упорно зовет меня «профессор». — Он подмигнул Джасперсу, который смущенно замялся под пристальным взглядом. — Когда-нибудь день придет. Придет день, и он увидит во мне вовсе не старческое пугало, моя дорогая. Но как бы то ни было, вы пришли, разумеется, к тому человеку, который нужен, а я, к сожалению, вынужден покинуть вашу компанию и убраться подальше от этого холода. — Вновь поклонившись ей, Ландсдорф обратился к Джасперсу: — Завтра в два меня вполне устраивает. — Короткий поклон, и Ландсдорф зашагал прочь, бросив через плечо: — И ваше пальто! Застегните его, если хотите прожить так же долго, как и я.
С этими словами он воздел руку вверх в прощальном жесте. Джасперс невольно рассмеялся:
— Видите, вот это и есть мой наставник. И мать. Сочетание, порой немного выбивающее из колеи. — Они уже миновали железные ворота и перешли на западную сторону Бродвея. — Только-только разъяснял, как действует парламент Германии, и тут же, минуты не прошло, убеждает меня застегнуться. — Он покачал головой. — Надеюсь, лед вашим туфлям не помеха.
— Я в порядке. А он, кажется, очень милый.
— Очень милый и очень строгий. Это он заставил меня за три года сделать диссертацию. Никогда в жизни так не вкалывал.
— Срок коротковат, да? — спросила Сара.
— Иного Ландсдорф не потерпел бы. — Джасперс поглубже засунул руки в карманы пальто. — Он все это планировал с тех самых пор, как я сюда попал. Обычно лет восемь уходит. Так что да, довольно быстро.
— Впечатляет. Вам, выходит…
Джасперс улыбнулся:
— Тридцать три. И не берите в голову. Я написал невероятно серенькую диссертацию, которую мы с великим старцем полтора года переделывали в книгу. Он все время твердил: «Только получите степень, получите степень». И был прав. Я получил степень, работу, закончил книгу… — Он умолк, взгляд на какое-то время сделался отрешенным. Но вот на губах вновь заиграла улыбка. — А потом я занялся кое-чем поинтереснее.
Джасперс остановился и со словами: «Это здесь» — открыл дверь маленького кафе, откуда пахнуло густым черным кофе, и ждал, пока она — с сумкой и кейсом в руках — переступит порог.
— Не стоит распахивать передо мной двери, — заметила Сара.
— Вы правы. Это не я, — ответил он, не двинувшись с места. — Это еще кусочек от Ландсдорфа. Немецкая пристойность, меня хорошо вышколили.
Сара улыбнулась:
— Что ж, мне остается только сказать спасибо.
Она прошла в скупо освещенный зал и заметила свободный столик у дальней стены. Направилась к нему, пробираясь меж занятых столиков, и стала освобождаться от пальто, в то время как Джасперс уже выскользнул из своего и перебросил его на спинку стула. Выждал, пока она сядет, и только после этого сам стал усаживаться.
— Тоже от Ландсдорфа? — спросила Сара.
— Разумеется. — Уселись. — Рекомендую чашку отличного чая и шоколадное пирожное с малиной, хотя шоколад не всем по нутру.
— Да нет, мне как раз нравится.
Про себя же подумала, что ей нравится все: и мысль выпить чаю, и забавное маленькое кафе, которое сразу же вызвало в памяти картинки Парижа или Берлина, и… компания. Было в этом молодом докторе Джасперсе что-то успокаивающее. Нечто казавшееся таким… не от мира ученого. Никак по-другому выразить это она не могла. Джасперс, подняв руку, ткнул двумя пальцами в сторону официанта и обернулся к Саре.
— Я… все время заказываю одно и то же, — проговорил он извиняющимся тоном. — Здесь меня знают.
— Это, наверное, здорово.
— Наверное, — Он улыбнулся и переключил передачу. — Итак, Клара упомянула государственный департамент и мои статьи. Смею предположить, что сюда мы попали, чтобы поговорить на тему «Новые правые и подъем консерватизма». — Самоирония в голосе собеседника снова вызвала у Сары улыбку. — Это название очень скучной статьи, которую я написал.
— Не такой уж скучной.
У Джасперса удивленно раскрылись глаза:
— Вы что, прочли ее?
— Это моя работа, профессор Джасперс…
— Ксандр, — перебил он ее. — Все зовут меня Ксандром.
И снова она улыбнулась:
— Одна из многих, что я прочла… Ксандр. Все очень фактологически насыщено. И все разительно отличается от прочих статей на ту же тему. Ваш подход… как бы это выразиться…
— Уникален? Возможно, источник.
— Ландсдорф?
Официант принес воду.
Джасперс ухмыльнулся и вытащил из кармана пиджака тоненькую, весьма потрепанную книжку, которой не давали рассыпаться перехватившие ее резинки. Он положил книжку на стол.
— Некто еще постарше. — На обложке значилось: «Государь». — Без нее из дому никогда не выхожу.
— Макиавелли?!
— Не надо так удивляться. В шестнадцатом веке хватало ярких умов. А он был, наверное, самым ярким. Пожалуйста, взгляните.
Сара взяла книжку и бережно высвободила ее из резинок. Обложка осталась у нее в руке, открыв надпись через всю страницу: «С тобою, Фиона, навсегда». Сара подняла голову и увидела глаза Джасперса, наполненные этими словами. Ни следа, ни тени улыбки. Она выдержала паузу.
— Я… уверена, что это так. — Положив книжку на стол, Сара мягко накрыла ее обложкой. — Ярчайший был ум, я хотела сказать.
Он поднял взгляд и согласно кивнул:
— Да. — Протянул руку и забрал книжку. — Таким он и был.
— А ныне он человек на все века, — сказала она, следя за тем, как Джасперс стягивал резинками рассыпающиеся страницы, как возвращалась к нему улыбка.
— Прелесть теории в том, мисс Трент, что она применима к любому числу ситуаций. — Джасперс упрятал книжку в карман. — Различие состоит в способе, каким ее применяют.
