Дэвид Уилсон - Нечестивый Грааль
— Что вам здесь нужно? Я не звала ни священника, ни исповедника, — заявила она резким, совсем не дружелюбным тоном.
— Я пришел не исповедовать, — поспешно ответил Романо.
— Так я вам и поверила, — с отвращением произнесла Хэймар. — У меня нет никакого желания разговаривать со священниками.
— Простите, профессор Хэймар. Я был на станции, когда в вас стреляли. Я еще помогал констеблю, когда вас ранили, помните? Я пришел справиться о вашем состоянии.
Озлобление на лице женщины сменилось смущением:
— Да-да, теперь я вспомнила вас. Вы держали меня за руку, пока не приехала «скорая». Но я вас видела и раньше — без воротничка. — Она еще шире распахнула глаза: — Вы преподаватель из Фордхэма! Профессор Романо. Я читала ваши труды.
— Каюсь по обоим пунктам. Пожалуйста, зовите меня Джозеф.
— Тогда и вы меня — Бритт.
— Хорошо, пусть будет Бритт. Надеюсь, моя писанина не показалась вам слишком нескладной?
— Вовсе нет. Напротив, я считаю, что «Бог Нового Завета» и оригинален, и познавателен. Вы предлагаете множество различных толкований. — Профессор, вероятно, хотела улыбнуться, но отвела взгляд, и на ее лице появился оттенок сомнения. — Вы даже подняли вопрос о роли Павла в судьбе зарождающегося христианства, но в результате так и не смог ли расстаться с официозной линией церкви.
— Чего же вы требуете от пожилого священника?
— Но мне казалось, что вы, иезуиты, — все либералы и наносите свой узор на патину времени…
— Все это мы можем с вами обсудить в более академической обстановке, когда вы выздоровеете. — Романо вежливо улыбнулся и снова посерьезнел: — Я пришел с вами поговорить о более важном деле. — Он взглянул ей прямо в глаза: — Не расскажете ли вы мне, что привело вас на станцию Гранд-Централ сегодня утром?
Бритт даже приподнялась на постели:
— А почему вы спрашиваете?
— Потому что вчера мне позвонил неизвестный и велел прийти туда, чтобы получить от него манускрипт, написанный Иаковом. Подлинник.
Профессора Хэймар это известие явно поразило, но она быстро справилась с замешательством.
— И что, вы получили этот манускрипт? — спросила она.
— После выстрела все кинулись к выходу. Кто-то в толпе сунул футляр с рукописью прямо мне в руки, и…
— Где же она? — перебила Бритт.
— Не было никакой рукописи.
— Что же было в футляре?
— Сейчас этим занимается полиция. После того как вас увезли на «скорой», я открыл ящичек. И нашел там пистолет.
Женщина в изумлении приоткрыла рот:
— И вы знаете, кто звонил? Раньше вам поступали подобные предложения?
— К сожалению, не знаю. И не поступали. Я мало чем помог следствию. Вот почему и пришел к вам — я хотел узнать, есть ли у нас что-либо общее, помимо профессии.
Хэймар хотела что-то сказать, но вдруг потупилась и пальцем стала приглаживать липкую ленту, которой была прикреплена трубка капельницы. Когда она вновь поглядела на Романо, выражение лица у нее был напряженное.
— Одно я знаю точно, — сухо произнесла она. — Я пишу книгу, которая может не оставить камня на камне от всей церковной организации, а вы — священник со связями в Ватикане.
— Разве вам не интересно, кто в вас стрелял?
— Очень интересно, но я считаю неразумным обсуждать этот вопрос ни с кем, кроме полиции. — Хэймар дотянулась до кнопки вызова и надавила ее: — Я неважно себя чувствую. Простите, пожалуйста, но мне нужно увидеться с доктором. — Она болезненно улыбнулась и стала прощаться: — Спасибо, что навестили, Джозеф. Мы еще вернемся к нашему спору. Я непременно зайду к вам в Фордхэм.
Романо стало ясно, что его выставляют за дверь.
— Желаю вам скорейшего выздоровления и буду рад видеть вас в университете. Приходите, когда сочтете возможным.
Он поднял руку на прощание, повернулся и вышел. Шагая по больничному коридору к лифту, Романо думал о том, что встреча с профессором Хэймар запутала его еще больше.
8
Бритт Хэймар закрыла глаза и зримо представила себе металлический крест на груди у Романо. Странно, что именно этот крест вызвал у нее ощущение дежавю. Может быть, сказываются последствия шока от выстрела… В голове мельтешили обрывки мыслей. Откуда взялся этот Романо? О манускрипте он знает. Может, он и есть Вестник — тот, кто прислал ей фрагмент рукописи? Или наоборот, он и заманил ее на Гранд-Централ? Во всем этом предстояло разобраться. Сейчас глупая ошибка может стоить ей жизни.
А она-то уже готова была довериться Джозефу Романо… Его репутация эксперта по распознаванию и оценке старинных рукописей слыла безупречной. Бритт неоднократно подумывала о том, чтобы связаться с ним и попросить подтвердить подлинность манускрипта, где содержалось упоминание о детях Иисуса и Марии Магдалины, но ее всякий раз останавливало соображение, что он все-таки священник.
Затем она получила результаты радиоуглеродного анализа, подтверждавшие, что фрагмент рукописи действительно относится ко временам распятия Христа. Значит, это почти наверняка подлинник. Бесспорно, сотрудничество с Романо было бы идеальным вариантом, но когда он спросил, что привело ее на Гранд-Централ, внутри словно бы сработал предупредительный сигнал. А что, если тут не обошлось без вмешательства церкви? И самого Романо…
Все началось с серии статей во французской прессе, содержавших упоминание о Le Serpent Rouge — родословной Иисуса Христа, пережившей века, проползшей сквозь историю подобно «красной змее». Многие положения в тех статьях совпадали с результатами исследований Бритт и ее выводами о возможности существования такой родословной. К сожалению, французские журналы не могли предоставить ни одного вразумительного доказательства своих заявлений, кроме туманного упоминания о некоем неизвестном Евангелии. Большинство этих изданий являлись местными версиями «Стар» или «Нэшнл инквайер»; их предназначением было перемалывать бытующие слухи и придавать им удобоваримую форму для обсуждения за чашечкой кофе или за ужином. Ученые забавлялись, читая эти опусы, но не придавали им особого значения.
Так продолжалось до ее интервью. Репортера интересовало мнение профессора об этих статьях, и она обмолвилась, что они вполне заслуживают внимания. Затем от нее последовало заявление, произведшее эффект разорвавшейся бомбы, — Хэймар сообщила, что у нее имеется зримое свидетельство существования родословной, которое она представит в своей готовящейся к публикации книге «Подложный Иисус». И это признание, и само название книги вызвали к ней немалый интерес средств массовой информации, а также настоятельное требование издателя, чтобы Бритт как можно скорее заканчивала свой труд.
С того дня она спешно добавляла последние штрихи к почти готовому варианту рукописи. Отрывок из пресловутого Евангелия от Иакова, запертый в ее домашнем сейфе, должен был послужить подтверждением некоторых ее выводов, но для того, чтобы убедить подавляющее большинство теологов, требовались более весомые доводы. Ей хотелось любой ценой увидеть манускрипт целиком или хотя бы его фрагменты, уцелевшие за два тысячелетия. Стоя на вокзале Гранд-Централ, она уже думала, что через несколько минут решающее доказательство будет у нее в руках…
И нарвалась на пулю!
9
Уже в четвертый раз за последние десять минут Филип Арман проходил мимо массивных дорических колонн, украшающих церковный фасад. Большое старинное строение, воткнутое посреди Манхэттена, выглядело нелепо по соседству с многоэтажными зданиями, торговыми фирмами и ресторанами.
Оставалось только гадать, имеют ли церковники отношение к нанявшей его законспирированной организации. Многие из порученных Филипу дел имели религиозную подоплеку, и он часто спрашивал себя, кто же в действительности стоит за теми эксцентричными заказами, для выполнения которых приходится мотаться по всему свету. В одном сомнений не оставалось: за этим стоят большие деньги. Ему, как прежде его отцу, платили за готовность 24/7.[6] И платили немало.
Филип снова вернулся к кирпичной многоэтажке в центре квартала. Ее он наметил еще накануне. Вдоль фасада тянулась низкая железная ограда, за которой росли кусты. Миновав в очередной раз нишу входа, он не заметил в вестибюле ни души. Филип огляделся: улица была пуста, не считая женщины с коляской в полуквартале от него. Теперь пора.
Он обогнул здание сбоку и направился к лесенке, ведущей в подвал. Ее ограждал металлический поручень, покрытый облупившейся белой краской, а к нему цепочкой был пристегнут детский велосипед. Филип спустился по бетонным ступенькам и приложил ухо к стальной двери, разрисованной граффити. Из подвальной прачечной не доносилось ни звука. Этот ход Арман выбрал намеренно, рассудив, что никто не примется за стирку в столь ранний час. Открыть незатейливый замок было секундным делом. Он прошел через тускло освещенный подвал. Внутренняя дверь выводила в узкий центральный дворик, который со всех сторон обступали высокие, потемневшие от времени флигели. По боковым стенам до верхних этажей здания паутиной вились пожарные лестницы.
