Гарольд Роббинс - Пират
— Не годится, — спокойно сказал Тони. — В прошлый раз мы пробовали и попались. Если источник здесь, наши дела плохи.
Али посмотрел на француза.
— Утечку может дать и ваша организация.
— Исключено, — сказал француз. — Каждый человек, работающий на нас, проверен и перепроверен.
— У нас нет выбора, — сказал Али. — Мы не можем финансировать ваши операции, если товар не попадает на рынок.
Несколько минут, пока он думал, француз хранил молчание.
— Давайте не будем пороть горячку, — наконец сказал он. — Судно с грузом уходит на этой неделе. Давайте посмотрим, что произойдет.
Али Ясфир посмотрел на американца. Американец кивнул. Али повернулся к французу.
— Согласен, Пьер. — Подождем и посмотрим.
После того, как француз покинул их, Тони посмотрел на Али.
— Что ты думаешь?
Али пожал плечами.
— Как знать, о чем нам думать?
— Он может продать нас, — сказал Тони. — Товар по-прежнему выгружается на Западном Берегу. Мы платим там немалые деньги местным бандитам лишь за то, чтобы быть в деле.
— Их товар идет из Индокитая? — спросил Али.
Тони кивнул.
— И он дешевле, чем наш.
Али покачал головой.
— На то есть свои причины. Наши расходы тоже будут поменьше, если нас будет финансировать ЦРУ.
— Это лишь часть проблемы, — сказал Тони. — Теперь в Штатах самая горячая штука — это кокаин. И вот тут мы не тянем.
— Этим мы займемся, — сказал Али. — У меня есть кое-какие связи в Боготе, и я сам буду там на следующей неделе.
— Ребятам будет приятно это услышать. Мы предпочли бы заниматься делами с вами, чем искать новых партнеров.
Али поднялся. Встреча была окончена.
— Мы еще долго будем вместе заниматься делами.
Он проводил американца к выходу. Они пожали руки друг другу.
— Мы встретимся в Нью-Йорке в начале будущего месяца.
— Я надеюсь, что к тому времени дела пойдут лучше.
— Уверен, что так оно и будет, — ответил Али. Закрыв дверь за гостем, он запер ее и накинул цепочку. Оттуда он направился прямо в ванную, где тщательно и вдумчиво помыл руки и вытер их. Затем подошел к дверям спальни и осторожно постучал.
Дверь открылась, и на пороге показалась молодая девушка. Ее оливковая кожа, темные глаза и длинные черные волосы гармонировали с модными в Сан-Тропезе потертыми джинсами и рубашкой.
— Встреча закончилась? — спросила она.
Он кивнул.
— Не хочешь ли чего-нибудь холодного?
— У тебя есть кока?
— Конечно, — ответил он. Пройдя на кухню, он вынул из холодильника бутылку «Кока-колы», наполнил стакан и принес ей.
Она жадно выпила.
— Когда мы уезжаем? — спросила она.
— Заказаны билеты на завтрашний самолет до Бейрута, — ответил он. — Но возможна задержка.
Она вопросительно посмотрела на него.
— Сегодня вечером я встречаюсь с твоим отцом. На ее лице появилось удивленное выражение.
— Но ты же не собираешься меня выставлять? — она поставила стакан. — Мне обещали, что он ничего не узнает. Иначе меня не отпустили бы из школы в Швейцарии.
— Это не имеет к тебе отношения, — заверил он ее.
— Твой отец ничего не подозревает. У меня с ним кое-какие дела.
— Что за дела? — подозрительным тоном спросила она.
— Твой отец должен обеспечить нам большие инвестиции. У него есть доступ к районам, куда иным образом мы не могли бы проникнуть. Кроме того, он может купить оружие и боеприпасы, которые нам недоступны.
— Знает ли он, на какое дело они пойдут?
— Да.
На ее лице появилось странное выражение.
— Он сочувствует нам, — быстро сказал Али.
— Я ему не верю! — Она была в ярости. — Мой отец сочувствует лишь тому, что пахнет деньгами и властью. Страдания людей и справедливость ничего не значат для него.
— Твой отец — араб, — твердо сказал он.
Девушка посмотрела на него.
— Нет! Он больше западный человек, чем араб. Иначе он не развелся бы с моей матерью, чтобы жениться на этой женщине. То же самое и с его делами. Сколько времени он уделяет своему народу, своей родине? Две недели в году? Я не удивлюсь, если узнаю, что он торгует даже с Израилем. На Западе у него есть много друзей-евреев.
— По-своему твой отец очень помогает нашему делу. — Али защищал человека, которого никогда не видел. — Нашу битву нельзя выиграть одними лишь солдатами.
— Наша битва будет выиграна теми, кто готов пролить до капли свою кровь и отдать свою жизнь, а не такими, как мой отец, его интересуют только доходы, которые он может урвать, — Разгневанная, она кинулась обратно в спальню и захлопнула за собой дверь.
Он постучался к ней.
— Лейла, — мягко сказал он. — Лейла, не позволишь ты мне заказать обед?
Ее голос глухо донесся из комнаты.
— Убирайся. Оставь меня одну. Я не голодна!
Из-за деревянных панелей двери доносились сдавленные звуки рыданий.
Несколько минут нерешительно постояв у двери, он вернулся в свою спальню, чтобы переодеться к обеду. Эта молодежь преисполнена идеалами. Для них все или белое или черное. Они не видят полутонов между крайностями. Это и хорошо, и плохо.
Но он занимался делами не для того, чтобы морализировать. Одними идеалами дело с места не сдвинешь. Молодежь и не догадывается, как нужны деньги, чтобы что-то сдвинулось с места. Деньги, чтобы покупать им обмундирование, кормить их, снабжать их оружием и взрывчаткой, обучать их. Современная война, даже партизанская, обходится недешево. Поэтому он и проводил столько времени, убеждая ее. Они использовали ее возмущение в адрес отца до тех пор, пока она не была готова душой и телом отдаться делу феддаинов. Это было важно не из-за того, что она могла лично сделать. Было много других девушек, подготовленных куда лучше ее.
Но ни у кого из них не было отца, который считался одним из богатейших людей мира. У него вырвался вздох облегчения. Послезавтра она будет в тренировочном лагере в горах Ливана. Когда она окажется там и будет под их контролем, может быть, Бадр Аль Фей с большей благосклонностью отнесется к планам, которые он до сих пор отвергал. Иметь ее в руках — это лучше пистолета, приставленного к его голове.
Глава 4
— На проводе Соединенные Штаты, мистер Карьяж, — по-английски сказал телефонист отеля.
— Спасибо, — ответил Дик. На линии был слышен треск и ряд щелчков, а затем прорезался голос.
— Алло, — сказал Дик.
Раздалось еще несколько щелчков и гудящий звук.
— Алло, алло, — закричал он. Внезапно линия очистилась, и он услышал голос своей жены.
— Марджери, это ты? — крикнул он.
— Ричард? — эхом ответила она.
— Конечно, Ричард, — хмыкнул он, не скрывая своего удивления. — А как ты думаешь, кто же это мог быть?
— Ты где-то ужасно далеко, — сказала она.
— А я и есть ужасно далеко, — ответил он. — Я в Каннах.
— Что ты там делаешь? — спросила она. — Я думала, что вы работаете.
— Господи, Марджери, я и работаю. Я же говорил тебе, что шеф собирался провести уик-энд здесь, на дне рождения своей жены.
— Чей день рождения?
— Его жены! — рявкнул он. — Ох, прости, Марджери. Как дети?
— У них все прекрасно, — сказала она. — Только Тимми простужен. Я не пускаю его в школу. Когда ты вернешься?
— Не знаю, — сказал он. — У шефа для меня куча дел.
— Но ты говорил, что в этот раз уезжаешь всего на три недели.
— Я же не виноват. Дела идут одно за другим.
— Нам было куда лучше, когда ты работал в «Арамко». По крайней мере, каждый вечер ты приходил домой.
— И приносил куда меньше денег, — сказал он. — Двенадцать тысяч в год вместо сорока.
— Но я скучаю по тебе, — сказала она и в голосе послышались слезы.
Он смягчился.
— Я тоже скучаю по тебе, дорогая. И по детям.
— Ричард, — сказала она.
— Да, дорогая?
— С тобой все в порядке?
— Со мной все отлично, — сказал он.
— Я все время волнуюсь. Мне кажется, что вы все время летаете и у тебя нет времени отдохнуть.
— Я научился высыпаться в самолете, — соврал он. — Я себя просто прекрасно чувствую.
Свободной рукой он потянулся за сигаретой и закурил.
— Во всяком случае, до среды мы будем здесь. И мне удастся отоспаться.
— Я рада, — сказала она. — Ты скоро будешь дома?
— Как только смогу, — сказал он.
— Я люблю тебя, Ричард.
— И я люблю тебя, — сказал он. — Расцелуй ребят за меня.
— Обязательно, — сказала она. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, дорогая.
Положив трубку, он глубоко затянулся и огляделся вокруг. Комната отеля казалась странно пустой и стерильной. Во всем мире номера в гостиницах одни и те же. Они созданы таким образом, чтобы вы не чувствовали себя в них как дома.
Он хотел бы больше походить на Бадра. Казалось, что Бадру принадлежит все, к чему он прикасался. Чужие помещения и чужие места, казалось, не производили на него никакого впечатления. Конечно, у него были свои собственные дома и апартаменты в большинстве крупных городов. Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Сан-Франциско, Париж, Лондон, Женева, Бейрут, Тегеран. Но даже, когда ему приходилось останавливаться в отеле, он приказывал приспособить комнаты под свой собственный вкус.
