Том Нокс - Метка Каина
Сержант Томаски почти улыбнулся:
— Ладно. Инспектор в комнате слева. Я просто хотел… подготовить вас.
Детектив убрал руку, позволяя Саймону войти внутрь. Журналист быстро прошел по коридору, пахнувшему пчелиным воском и увядшими цветами… а также химикатами, которые применяются при осмотре места происшествия.
Его остановил голос:
— Ее звали Франсуаза Гоше. Старая дева.
Это был Сандерсон. Его живое худощавое лицо выглядывало из-за двери комнаты в самом конце коридора.
— Инспектор! Привет!
— Не забыл прихватить блокнот?
— Нет, конечно. — Саймон извлек блокнот из кармана.
— Как я уже сказал, ее имя — Франсуаза Гоше. Никогда не была замужем. Была богата, жила одна… Нам известно, что в Британии она уже шестьдесят лет, близких родственников не имеет. И это все на настоящий момент. Хочешь взглянуть на место преступления?
— Да, если ты не намерен прямо сейчас отправиться куда-нибудь… перекусить, например.
Сандерсон с трудом заставил себя улыбнуться.
Они вошли в комнату. Детектив продолжил:
— Тело было обнаружено вчера, уборщицей. Эстонская девушка по имени Лара. Она до сих пор наливается водкой.
Они прошли в глубь гостиной. Офицер в белом комбинезоне и в респираторе отодвинулся чуть в сторону, чтобы мужчины могли все увидеть.
— Вот здесь ее и нашли. Прямо тут. Тело увезли только сегодня утром. Она… сидела вот тут. Ты готов взглянуть на фотографии?
Сандерсон протянул руку к небольшому пристенному столу. Взяв какую-то папку, он открыл ее и извлек пачку фотоснимков.
На первой фотографии была убитая женщина, полностью одетая, стоявшая на полу на коленях, спиной к ним. На ней были перчатки, что выглядело достаточно странно. Саймон сравнил снимок с интерьером перед собой.
Потом он снова посмотрел на фото. Под таким углом жертва казалась живой, как будто просто опустилась на колени, чтобы найти что-то под телевизором или диваном. По крайней мере, она выглядела живой — если смотреть не выше шеи.
Но изображение головы заставило Саймона вздрогнуть — то есть то, что убийца или убийцы сделали с головой жертвы.
— Что за…
Сандерсон протянул ему другую фотографию.
— Это сделано под другим углом. Взгляни.
На этот раз полицейский фотограф передвинулся на несколько дюймов в сторону, и на снимке было видно, что вся верхняя часть скальпа снята с головы женщины и наружу торчала белая окровавленная чаша черепа.
— А теперь посмотри сюда.
Сандерсон уже держал в руке третью фотографию.
Теперь фотограф запечатлел собственно снятый скальп — окровавленную путаницу смятой кожи и длинных седых волос, лежавших на ковре; в скальп была воткнута какая-то толстая палка — нечто вроде ручки от метлы. Седые волосы были плотно обернуты вокруг этой палки много-много раз, перепутанные и оборванные. Связанные узлом.
Саймон осторожно, очень осторожно вздохнул.
— Спасибо. Наверное.
Он окинул взглядом гостиную: кровавые пятна на ковре были до сих пор отчетливо видны. Было совершенно очевидно, как именно произошло убийство… дико, чудовищно, но очевидно. Кто-то заставил старую женщину опуститься на колени перед телевизором, а потом в ее длинные седые волосы сунули палку и начали эту палку поворачивать снова и снова, все туже наматывая на нее волосы, превращая их в один плотный узел крови и боли, вырывая корни из кожи головы, а когда, наконец, повернуть палку стало уже невозможно, сорвали скальп целиком.
Саймон взял одну из оставшихся фотографий. Снимок был сделан спереди, он показывал выражение лица женщины. Следующие слова вырвались у Саймона непроизвольно:
— Ох, Боже мой…
Рот старой женщины разинут в громком, хотя и неслышном теперь крике; это был последний миг ее страданий, когда с ее головы срывали кожу и отшвыривали прочь.
Это было уж слишком. Саймон застыл и уронил папку со снимками на столик; он повернулся и подошел к мраморному камину. Камин был пустым и холодным, на его полке в вазе стояли засохшие цветы и фотографии каких-то немолодых людей. Аляповатая статуэтка Девы Марии улыбалась с центральной части полки, а рядом красовался маленький глиняный ослик. Образ зевающего брата с руками, покрытыми кровью, сам собой вспыхнул в памяти Саймона. Он отогнал его и повернулся к инспектору.
— Значит… детектив… судя по этой ручке от метлы… выглядит как будто… то есть они наматывали и наматывали ее волосы, пока те не оторвались… от ее головы?
Сандерсон кивнул:
— Да. И это называется «связать узлом».
— Именно так?
— Да, это такой вид пытки. Судя по всему, ее использовали в течение многих веков, — старший инспектор посмотрел на дверь. — Томаски провел кое-какие исследования, как и положено хорошему парню. Он говорит, что эта пытка обычно применялась к цыганам. И во время русской революции.
— Значит… — Саймон содрогнулся при мысли о том, какую боль пришлось испытать этой женщине. — Значит… она умерла от шока?
— Нет. Ее удушили гарротой. Посмотри сюда.
Еще один фотоснимок. Авторучка Сандерсона показывала на шею женщины; теперь, когда журналист присмотрелся, он заметил тонкие красные полосы.
Это ставило в тупик, это выглядело просто абсурдным. Журналист с отвращением нахмурился и сказал:
— Но это… непонятно, просто сбивает с толку. Кто бы это ни сделал, он сначала долго мучил старую женщину. А потом убил ее… вполне профессионально. За каким чертом нужно было все это проделывать?
— Да кто может знать? — ответил Сандерсон. — Но выглядит все довольно зловеще, согласен? И тут есть еще кое-что. Ничего не похищено.
— Не понял?
— Там, наверху, куча драгоценностей. И ничего не тронуто.
Они направились к двери; Саймону отчаянно захотелось броситься вон из этой комнаты. Сандерсон говорил не переставая:
— В общем… Куинн, ты хороший журналист. Один из семи лучших в Британии криминальных репортеров. — Его натянутая улыбка погасла. — Я не шучу, приятель. И именно потому просил тебя приехать сюда — ты ведь любишь разные кровавые таинственные истории. Если разгадаешь эту загадку, дай нам знать.
5
Когда Дэвид очнулся, ослабевший и онемевший, они оба находились снаружи, перед дверями бара. Под лучами горного солнца. У девушки из раны на лбу сочилась кровь, но не сильно. Девушка трясла его, пытаясь привести в чувство.
Над ними нависла чья-то тень. Это оказался бармен. Он стоял, нервно переминаясь с ноги на ногу, на его лице виднелись и сострадание, и страх.
Он заговорил по-английски:
— Эми… Мигель… я пока удержу его внутри, но… ты лучше уйди, ты должна уйти, уйти поскорее…
Девушка кивнула.
— Я знаю.
И снова блондинка схватила Дэвида за руку. Она тянула его, поднимая на ноги. Когда он встал, молодой человек почувствовал, что у него болит все лицо — и мышцы, и кости. Но вроде бы ничего сломано. На пальцах подсыхала кровь — видимо, руки были разбиты, когда Дэвид пытался защититься сам и защитить девушку.
— Безумие. — Эми покачала головой. — Я хотела сказать… спасибо, что вы так поступили. Но это безумие.
— Мне очень жаль. — Дэвид был совершенно сбит с толку: девушка оказалась англичанкой. — В любом случае это вы спасли меня. Но… я не… я не понимаю. Что там вообще случилось, в этом баре?
— Мигель. Там случился Мигель.
Это он и сам знал. А девушка уже вела его по молчаливой басконской улице, мимо маленьких ресторанчиков, завлекающих посетителей разными raciones и gorrin. Мимо безмолвных каменных зданий с башенками.
Дэвид посмотрел на свою спасительницу. Ей было лет двадцать семь, может быть, двадцать восемь, и у нее было решительное, но очень хорошенькое лицо, несмотря на синяк и пятна крови. И она была настойчива.
— Идемте же! Быстрее! Где ваша машина? Нам нужно убраться отсюда, пока он не разозлился по-настоящему. Я потому и спешу увести вас подальше.
— Так это еще не был… настоящий гнев?
Девушка качнула головой.
— Да это вообще было ничто.
— Не понял?
— Вы никогда не слыхали о Мигеле? Об otsoko?
— Нет.
— Otsoko — это баскское слово, означает «волк». Это его кодовое имя. Кодовое имя в ЭТА. «Эускади Та Аскатусуна». «Страна Басков и свобода».
Дэвид не стал ждать дальнейших объяснений; они бегом бросились к его машине и запрыгнули внутрь.
Мартинес посмотрел на девушку.
— И куда нам ехать? Куда?
— В любую деревню, кроме Лесаки. Давайте в ту сторону… к Элизондо. Я там живу.
Дэвид тронул машину с места, и они помчались прочь из города. Эми добавила:
— Там безопасно. — Она покосилась на Дэвида. — И там вы сможете отмыться, а то вид у вас не очень…
— А вы?
По ее лицу скользнула улыбка.
— Со мной все в порядке. Спасибо.
