Ностальгия по крови - Дарио Корренти
– Может быть, кофе? Стакан воды?
– Спасибо ничего не нужно.
Монахиня села, и ее широкая юбка сделала усталое «пуфф…», словно это простое движение далось ей с трудом.
– Знаете, тогда были другие времена, – произнесла она. – Беременность вне брака считалась большой проблемой, не то что сейчас.
Гости согласно кивнули.
– Тогда мир был под контролем. Не знаю, понимаете ли вы меня.
Гости снова кивнули. Послание было получено.
– Если такое случалось с чьей-то дочерью, ее высылали из дома, чтобы никто в деревне или городе не узнал об этом. Поэтому многие девушки находили убежище у нас, в большинстве случаев по рекомендации священника.
Из кухни сильно запахло жареным мясом, и сестра поднялась, чтобы закрыть дверь.
– У нас сейчас живет семья беженцев из Сирии, и они все время что-то готовят, святые небеса! Можно подумать, это нельзя сделать в лагере беженцев! – объяснила она раздраженно. – Они даже соседей угощают. Словно бергамасцы так уж в них нуждаются. Но давайте лучше вернемся к нашим мамочкам.
– Среди них были несовершеннолетние?
– О да, почти все. Помню, одной девочке было двенадцать лет.
– Социальные проблемы?
– Нет, не всегда. Каждый раз нам звонили серьезные люди, политики и промышленники. В 1950-е годы у нас жила даже дочь министра.
– И как все работало?
– Когда девушки сюда поступали, прежде всего они проходили медосмотр с тестом на сифилис. Если результат оказывался положительным, их немедленно отправляли в больницу. Иначе они могли всех заразить. Остальные оставались здесь на весь срок беременности. Рожали они под вымышленными именами, как правило, в Главном госпитале Бергамо. В самых деликатных случаях, когда надо было соблюдать полную секретность, эту проблему мы решали своими силами.
– А новорожденные?
– Если все шло хорошо и матери давали согласие, мы оставляли их у себя до шести лет, чтобы детей не отправили в приют для подкидышей, где им было бы гораздо хуже. А так матери могли работать, а детей навещать по субботам и воскресеньям.
– А если какая-нибудь из них не хотела или не могла содержать ребенка?
– Ну, в таких случаях она могла отдать его на усыновление или под опеку. Если же мать была несовершеннолетняя, ее родители могли сделать то же самое, но без ее ведома, например убедив, что ребенок умер.
– Невероятно! – воскликнула Илария.
– Но в 1970-е годы все изменилось. Когда аборты перестали быть нелегальными, это место утратило свой смысл. Ну, по крайней мере, для меня как директора. Сюда стали приходить отчаявшиеся люди, наступил настоящий ад. Проститутки, наркоманки, девушки с душевными проблемами. В конце концов, нам уже возраст не позволял решать такие проблемы, поэтому в 1980 году мы решили закрыть центр. Курия любезно оставила нам ферму. Я даже представить себе не могла, что станет настолько хуже.
И она раздула ноздри, чтобы намекнуть на запах мяса.
– Вы, случайно, не помните, что происходило в 1979 году? – спросил Безана.
– На память – нет, но можно посмотреть по документам.
– Благодарю вас, это было бы замечательно.
Через какое-то время сестра Костанца вернулась с папкой в руках, надела очки и принялась перелистывать документы.
– Мануэла, пятнадцать лет. Она решила сама содержать дочь и назвала ее Дезире. Она была родом из наших равнин, бедная звездочка. Анна, ее изнасиловали. Но она родилась в Калабрии, как говорится, бешеная, ничего не поделаешь, – произнесла сестра, заложив руку за голову. – Людовика из Бергамо. Из очень известной семьи. У нее тоже родилась девочка, Мартина, но родители отдали ее в приемную семью, даже не спросив у дочери разрешения. Затем Сильвана, родом из деревни в горах. Она потеряла ребенка. И Глория. Наркоманка, употребляла героин. Она родила двух близнецов, а социальные службы их сразу же изъяли и отдали в две разных приемных семьи.
Безана и Пьятти переглянулись.
– Двое мальчиков?
– Да, и оба очень хорошенькие. Мать довела себя до ужасного состояния и смахивала на ходячий скелет, а малыши родились крепкие, каждый не меньше трех кило. Мы все очень удивились. Это было настоящее чудо.
– Глория… а дальше? Фамилию не помните?
– Нет, вы слишком много от меня хотите. Могу посмотреть.
Монахиня снова принялась перелистывать записи, свой педантичный и мрачный дневник. Иногда она приподнимала брови, но продолжала листать дальше. Иногда останавливалась, перечитывала запись и улыбалась. Кто знает, о чем она думала. Наконец сестра нашла нужную страницу и закрыла книгу, заложив ее указательным пальцем. Может быть, истории этих девочек стали частью и ее истории.
– Ее звали Глория Сперони, – произнесла монахиня. – Ее судьба сложилась поистине трагически.
– Почему?
– Она была под таким сильным воздействием наркотиков, что даже не помнила, кто отец близнецов. Глория утверждала, что в доме ее постоянно насиловал один из родственников. Она осиротела совсем маленькой и росла среди дядь, теть и многочисленных кузенов. Глория никому была не нужна, и ее передавали с рук на руки, как игрушку.
– Почему она не сделала аборт?
– Она поняла, что беременна, только по прошествии трех месяцев: думала, что причина задержки – героин. Ей было всего семнадцать лет.
– В вашей книге записана дата рождения близнецов?
– Обычно я записывала дату. Для нас важно помнить, кто через нас прошел. Подождите минуточку, – монахиня снова принялась листать книгу. – Они родились в госпитале Бергамо 27 мая 1979 года.
– А имена?
Сестра Костанца помотала головой:
– Социальные службы сразу их забрали, им не успели дать имена.
16 января
Как только они вышли из машины, Илария достала из рюкзака планшет.
– Однояйцевые близнецы имеют идентичную ДНК, – сказал Безана.
– Совершенно верно, – отозвалась Илария.
Пьятти дышала тяжело, как и положено тому, кто хочет докопаться до истины, зная, что она здесь, под свитером, между очешником и бутылкой воды, стоит только руку протянуть.
– Напомни мне дату рождения Брешани, – попросила она. – Я не помню день.
Илария быстро вбила цифры. Минута ни на что не повлияет, но она чувствовала себя ответственной за каждую секунду, словно жизнь и смерть других зависели от резвости ее пальцев и мыслей.
– Нашла. Эрнесто Брешани, родился в Бергамо 27 мая 1979 года, все правильно.
Оба замолчали. Они снова переглянулись, совершенно обессиленные. Илария вдруг рассмеялась, и смех тоже получился усталый. Безана, насупившись, разглядывал очередной домик, похожий на все остальные. Потом стукнул кулаком по рулю:
– Мерзость какая, ну почему здесь все такое одинаковое?
Илария с сухим стуком захлопнула крышку планшета.
– Надо идти в адресный стол.
Безана согласно кивнул и завел машину, взглянув на приборную панель.
– Уже час, давай послушаем новости.
Он включил радио.
– Существует также и мир. Риск этой профессии в том,
