Дом в соснах - Ана Рейес
Орен опубликовал эту статью за год до исследования, в результате которого погиб Рассел Делука. Она не имела отношения к опыту, но имела отношение к гипнозу. Речь шла о том, что Орен назвал «индукцией Беллами» – способ введения в гипнотический транс испытуемых, которые ранее были загипнотизированы. Орен утверждал, что она быстрее, чем популярная индукция Элмана, которую в настоящее время используют многие гипнотизеры из-за ее способности вызывать состояние транса менее чем за четыре минуты.
«Индукция Беллами» была основана на классическом обусловливании[52]. Так же, как Павлов обучал собак ассоциировать еду со звуком колокольчика, Орен предположил, что испытуемого, однажды введенного в транс, можно научить ассоциировать это состояние сознания с каким-либо объектом.
Любым объектом. Монетой. Наручными часами. Карандашом.
Майя понимающе кивнула.
– Ключом, – проговорила она.
Тотошка дернулась во сне.
Как только объект и состояние транса соединялись в сознании пациента, вид объекта вызывал транс. Это происходило практически мгновенно. Доктор Беллами подчеркнул важность выбора объекта, достаточно распространенного, чтобы не отвлекать внимание, и в то же время визуально достаточно своеобразного, чтобы его нельзя было спутать с другими объектами такого типа.
В заключение он предложил области применения своего метода. По его словам, его можно было использовать для осуществления контроля над потенциально нестабильными группами населения, такими как заключенные или пациенты с психическими расстройствами. Испытуемых можно было сдерживать без применения силы. «Индукция Беллами» была представлена как «теория», но Майя была уверена, что Орен опробовал ее на своем сыне точно так же, как он подверг Фрэнка своему методу гипнотерапии.
И как и в случае с этим методом, Фрэнк, должно быть, усвоил инструкцию. Он совершенствовал его до тех пор, пока не стал искуснее своего отца. Он объединил эти две процедуры, что дало ему огромную власть над любым, кто оказался восприимчив к гипнозу.
Возможно, Майя была не так уж далека от истины, когда назвала то, что он сделал с ними, магией. Он помахал перед ней странного вида ключом, и она впала в транс. Он поступил так не только с ней, но и с Обри. И с Кристиной. И с собственным отцом. Это действительно выглядело так, как если бы Фрэнк наложил на них заклятие.
* * *
Майя начала разламывать таблетки антидепрессанта пополам, когда препарат, выписанный ей в отделении неотложной помощи, стал заканчиваться, а затем – на четвертинки. Мало-помалу она заново научилась засыпать естественным образом, хотя должно было пройти некоторое время, прежде чем ее мозг полностью восстановится.
Она посещала собрания анонимных алкоголиков почти месяц и не могла сказать, помогали они или антидепрессант, или правда заключалась в том, что она не была алкоголичкой. Но она не выпила ни капли с той ночи, когда столкнулась с Фрэнком в Whistling Pig, и единственный раз, когда ее по-настоящему потянуло к алкоголю, единственный раз, когда она почувствовала, что ей абсолютно необходим джин с тоником, иначе она сойдет с ума, был на рассвете, когда она проснулась от очередного сна, который опять не могла вспомнить и не смогла снова заснуть.
Когда это случалось, ее мысли возвращались к Фрэнку. Она говорила себе, что его арестуют со дня на день – Диас практически заверила ее в этом, но в такое утро, настолько рано, что с таким же успехом это могла быть и ночь, Майя представляла себе, что в ее голове постоянно крутятся другие постгипнотические внушения. Дьявольское яйцо, ждущее подходящего сигнала, правильного слова или образа, чтобы вылупиться и завладеть ее разумом. Она представляла, как впадает в транс в продуктовом магазине. Во время разговора с клиентом на работе. Во время вождения.
Или, услышав скрип половицы в коридоре, она была уверена, что это он. Она всегда отличалась богатым воображением. Она представляла, как он пробирается внутрь через окно, пока они с Дэном спят. Стоит над их кроватью. Фрэнку не было необходимости прикасаться к ним, поскольку его слова наполнили бы их комнату подобно ядовитому газу.
В такое утро, как это, Майя знала, что лучше не валяться в постели и не думать, поэтому она встала и прокралась на кухню. Она включила свет. Сварила себе чашку кофе и добавила немного молока. Она услышала, как собачьи когти застучали по кухонному полу. Именно тогда девушка почувствовала, как благодарна Тото. Собачка стояла, склонив голову набок, словно спрашивая, что случилось.
Майя погладила ее по мягкой головке.
– Тс-с… – прошептала она. – Все хорошо.
Тотошка следовала за ней по пятам, когда она вошла в комнату, которую раньше занимал бывший сосед Дэна по квартире. Подоконник был уставлен растениями в горшках. Здесь же лежал футон для гостей. Велотренажер стоял в углу.
Стол Майи располагался у окна. Тот самый, за которым она писала свои первые рассказы еще в средней школе. Она забрала его из подвала дома своей матери и поставила здесь, в помещении, которое теперь было ее кабинетом.
Она сидела в удобном кресле, мягком и низком, а Тотошка свернулась калачиком у ее ног, излучая тепло. Незаконченная рукопись ее отца лежала на углу стола вместе с блокнотом в мраморной обложке, содержащим перевод, который она написала от руки в семнадцать лет.
Поверх него лежала новая записная книжка в темно-зеленой обложке. Цвет мха и джунглей. Она была исписана ее беспорядочным почерком, в основном заметками о каких-то эпизодах и идеями для сцен. У Майи сложился основной сюжет, но она понимала, что это всего лишь фундамент. Кости. Остальное – детали, плоть – ей требовалось восполнить. Ей предстояло провести много исследований. Она хотела, чтобы все было правильно. Она начала откладывать деньги на поездку в Гватемалу, которую планировала совершить весной. Она поживет у своей тети Каролины. Майя собиралась снова описать дом Пиксана. Тотошка засопела у нее в ногах, когда девушка открыла зеленую записную книжку и продолжила с того места, на котором остановился ее отец.
