Анна Малышева - Мой муж - маньяк?
— Что тебе сказала эта дура?! — прошипел он. — Я ее убью!
— Кто? — Катя отступила к своему столу. На миг у нее явилось бредовое предположение, что Дима говорит об Оле, но тут же она прогнала эту мысль: он не мог знать, с кем она только что говорила.
— Зина! Дура набитая! Она тебе что-то наболтала про меня?!
— Да ничего нового она мне не наболтала. — Катя успокоилась, и ей было даже смешно наблюдать за перекошенным от злобы Диминым лицом. — Перестань метаться. Выпьешь кофе?
— Трахал я это кофе и эту контору! Сплетница!
— Я? — холодно отозвалась Катя.
— Дура! Я о Зинке. Она каким-то образом узнала об этой глупой истории и теперь сообщила тебе… Да, у меня была любовница! Я не железный! Ты совсем недавно соизволила жить со мной, а как я должен был обходиться все остальное время?!
— Сбавь обороты! — попросила его Катя. — Я вовсе не стала бы требовать от тебя монашеской верности. Можешь спокойно заводить любовниц, если я стану тебе отказывать в постели… Успокойся. Зина — дура, и не надо обсуждать это лишний раз.
Он вздохнул, облокотился на ее стол и попросил его простить и поцеловать, а также отказаться от своих слов, что она, дескать, не собирается связывать с ним свою судьбу. Катя простила, поцеловала, отказалась и подумала, что ей надо срочно ехать в Индонезию — жалкая уловка против обступающей ее скучной действительности. Этим примирением она воспользовалась для еще одной своей цели.
— Скажи, — протянула она, когда его губы оторвались от ее открытой шеи. — Скажи, как ты намерен провести сегодняшний вечер?
— Ох, как ты официально выражаешься… — вздохнул он. — Ну, я думал провести его дома, приготовить что-нибудь исключительное, в смысле пожрать. Надоели мне эти рестораны.
— Верно, что хорошо для любовницы, плохо для будущей жены? — подольстилась она. — А ты не будешь иметь ничего против, если я навещу маму?
— Конечно, ничего… — удивился он. — Кстати, ты не думаешь, что пора твоей маме кое-что узнать?
— О нас с тобой?
— Ну да. Иначе она будет очень удивлена. Я хочу, чтобы она меня признала, если это так называется.
— Мама тебя признает. Она признает все, что угодно, если только это будет нравиться мне. Она вовсе не строгая мать. Так я съезжу к ней?
— Конечно. Подвезти тебя?
— Не надо, иначе ты простоишь под нашими окнами весь вечер. Я думаю, что лучше тебе пока не показываться. Все же я еще не разведена официально, а это ей не понравится. Она не любит двусмысленных положений.
Катя сама не знала, зачем ей понадобилась эта ложь. Но она инстинктивно чувствовала, что ее совместная жизнь с Димой будет коренным образом отличаться от жизни с Игорем и на большую половину состоять из взаимных недомолвок и подобных мелких обманов. Его ревность тяготила ее, хотя он давно ее не проявлял в тех диких формах, которые ей были уже хорошо знакомы. Она чувствовала, что стоит только подать малейший повод — и эта ревность расцветет пышным цветом. «Не теперь, теперь я этого не вынесу, — сказала себе Катя, втискиваясь в битком набитый вагон метро. — Пускай на первых порах он меня не ревнует, и тогда я как-нибудь приспособлюсь…»
Олина квартира располагалась в большом панельном доме, выстроенном, судя по кучам земли вокруг, совсем недавно. После прыжков по этим кучам туфли превратились в грязные галоши, и Катя подумала, стоило ли ехать сюда ради сомнительного удовольствия вспомнить школьные годы. Но передумывать было поздно — она уже нажимала на кнопку звонка.
Ей открыла девушка, в которой она смутно узнала Олю. «Она очень переменилась! — подумала Катя. — И в лучшую сторону…» Оля очень похорошела, исчезла ее легкая сутулость, скованность движений. Перед Катей стояла весьма даже красивая молодая женщина, одетая в цветастую трикотажную кофточку, длинную трикотажную юбку и туфли на высоких массивных каблуках. Фигура — хоть для рекламы одежды. Взгляд больших карих глаз — цепкий и настороженный. На лице минимум косметики. И только прическа осталась прежней — длинные волосы, чуть ниже пояса. Та тоже рассматривала Катю, и даже весьма невежливо — не отводя глаз. Катя улыбнулась и вошла.
— Вы меня совсем не узнали? — спросила она Олю. — Я бы тоже вас не узнала… Неудивительно, столько лет прошло.
— Всего десять с небольшим, — ответила та. — Проходите. Извините за дорогу — у нас тут еще стройка не закончилась. Вы испортили себе туфли.
— Не важно… — Катя переобулась в предложенные ей тапочки — по иронии судьбы точно такие же, розовые, что остались в ее прежнем доме. — Я вам не слишком навязалась?
— Ну что вы…
«Если так дальше пойдет, скоро мы станем раскланиваться после каждого слова! — сказала про себя Катя. — Небольшое удовольствие от такого разговора… Нет, она очень переменилась».
Оля тем временем провела ее в комнату — довольно обширную комнату, почти без мебели. Катя увидела новенький, с иголочки, мягкий уголок — два кресла и диван, журнальный столик, большой телевизор с видеомагнитофоном в углу, два картонных ящика в другом углу и свернутый трубкой ковер. Оля перехватила ее взгляд и пояснила:
— Мы недавно переехали сюда. До этого жили вообще не в Москве. Хотите кофе?
— Спасибо.
Пока хозяйка варила кофе. Катя в комнате собиралась с мыслями. Ей показалось, что Оля вовсе не интересуется целью ее визита и разговор будет скучным и затяжным. И в который раз сказала себе, что зря приехала. Подумала также о том, что, судя по расположению дверей в коридоре, квартира трехкомнатная. «Она здесь одна живет? — спросила Катя себя. — Нет, фамилию она ведь поменяла, значит, есть муж. Но его, наверное, дома нет».
Оля внесла на подносе две чашки кофе, плетеную корзиночку с магазинным печеньем и сахарницу. Поставила поднос на столик и пригласила Катю:
— Присаживайтесь! К сожалению, больше угощать нечем. Я недавно вернулась с работы, и вот вы позвонили.
— Ну что вы… Я ведь не ради кофе к вам приехала, — улыбнулась Катя. — Кстати, как вы относитесь к тому, чтобы перейти на «ты»? Все-таки мы вместе учились… а как-то странно называем друг друга, как на дипломатическом приеме!
Катя надеялась этим снять какое-то напряжение, которое она ясно ощущала в воздухе, но Оля, казалось, ничуть не обрадовалась ее предложению. Она только слегка подняла брови, потом опустила их, слегка сощурилась и спокойно сказала:
— Хорошо. Давайте на «ты».
— Ты как поживаешь? — нелепо спросила Катя. Ее все больше обдавало холодом, который так и веял от этой девушки. Если Оля и изменилась внешне, стала более привлекательной и ухоженной, то ощущения от общения с ней остались все те же — казалось, что она только и ждет, чтобы ее собеседник замолчал и вообще исчез из ее поля зрения. Теперь Катя действительно узнавала ее.
Оля ответила очень сдержанно:
— Спасибо, все нормально.
— Ты вышла замуж?
— Да. — Оля немного помолчала, словно обдумывая, не ограничиться ли этим ответом, а потом все же расширила его: — Несколько лет назад. У меня теперь другая фамилия, Логиновская. Мой муж создал маленькую мастерскую по ремонту холодильников. Я у него бухгалтер. Правда, работаю неполный день — просто когда это нужно… А ты? Вышла замуж?
— Уже успела и выйти, и почти развестись, — ответила Катя. — И похоже, скоро выйду опять… Да ты ведь знаешь моего будущего мужа!
— Вот как? — поинтересовалась Оля. — Кто же он? Кто-то из школы?
— Ну да. Ты помнишь такого Диму Мищенко? Он был с нами в одной французской группе.
— Нет, — быстро ответила Оля. — Я такого не знаю.
— Ну как же… Его не заметить было невозможно! Такой веселый чернявый парень, всегда в движении…
— Нет, не помню такого…
Катя вздохнула и перешла к другой теме:
— А Шороха ты помнишь?
— Кого? — вежливо удивилась Оля. — Кого-кого?
— Нашего учителя французского. — Катя сказала это так же вежливо и сухо, даже подчеркнуто вежливо и сухо. Оля начинала ее раздражать. «За кого она меня принимает, в самом деле? — злилась Катя. — За свою горничную? За надоедливую любопытную сплетницу?»
— Ах, учитель французского… Постой-ка, это тот самый, который был арестован?
— Да. Ты ведь знаешь об этом?
— Да. Только я не знала, что вы его звали Шорох.
Это ее «вы звали» прозвучало так подчеркнуто отчужденно, что Катя сразу поняла — для этой женщины не кончились ее обиды школьных лет и даже, может быть, стали еще болезненней. «Кто знает, какой след в ее жизни оставила наша травля? — спросила себя Катя. — Может быть, более значительный, чем я думала…»
— Знаешь, Оля, о чем я хотела тебя спросить… — неожиданно сказала она. — Я ведь помню, как к тебе относились в школе…
— Как ко мне относились?
Какой холод, какая вселенская сушь были в ее голосе и в ее глазах! Катя даже поежилась и подумала, не уйти ли ей теперь же. Но она не двинулась с места. Несмотря на то что Оля так с ней держалась, Катя чувствовала, что разговор отнюдь не окончен и даже, может быть, будет интересным.
