Берег. Территория любви - Юлия Крынская
— Виктор прав, я только все порчу.
— При чем здесь Виктор? — опешил Эдвард. — Давай встретимся у выхода, поговорим на свежем воздухе.
«Ну спасибо, коллега, подсуропил!» — стягивая халат, кипятился он, как котел со смолой.
— Здравствуйте, — раскланялся он на ходу со знакомым хирургом в коридоре.
В лифте Эдвард пригладил волосы перед зеркалом, медленно сосчитал до двадцати и взглянул на часы. Размолвка с сыном никак не входила в его планы. Он сегодня назначил на три часа встречу с адвокатом для Юли, в запасе оставалось еще четыре. Полиция давно настаивала на допросе, но Эдвард не хотел, чтобы Юля общалась с ними один на один, тем более без подготовки. На первом этаже Эдвард зашел во врачебный гардероб, неспешно надел черное кашемировое пальто, темно-синее в клетку кашне, шляпу и перчатки из мягкой телячьей кожи. Он вышел на улицу и взглянул на небо. Утро выдалось серое и холодное, что не удивительно для питерского октября. Ветер собрал в отару низкие свинцовые тучи над лесом, и теперь гнал их к заливу. Эдвард поднял воротник и пошел к сыну, ожидавшему его на скамейке.
— Пройдемся, мистер репортер? — предложил он.
Роберт неохотно поднялся, и они пошли по дубовой аллее, вытянувшейся вдоль больничных корпусов и уже растерявшей свой пышный наряд. Эдвард молчал, желая, чтобы сын первый начал разговор.
— Меня послезавтра ждут в издательстве, — процедил Роберт сквозь зубы. — А я сижу в забытом Богом месте, с жестким диском от раздолбанного ноутбука вместо рукописи на руках и наблюдаю, как ты соблазняешь мою невесту.
— Тогда тебе нужно сегодня, в крайнем случае завтра, вылетать из Петербурга на перекладных, — Эдвард сжался внутри как пружина, горя желанием зарядить сыну так, чтобы тот не поднялся: «Бедная девочка! Я должен был знать, что этим кончится». — Я давно предлагал тебе отправиться в Лондон и не портить нервы ни себе, ни окружающим.
— Это я-то порчу нервы? — Роберт перегородил отцу дорогу. — Ты ее чуть не трахаешь в палате, а я вам нервы порчу? Уже вся больница знает, что ты по уши влюблен в Джулию. Устроил там «My Pet Show».
— Не забывайся, — Эдвард расправил плечи и, прищурившись, взглянул на сына. — Твои обвинения достаточно серьезны, так что будь любезен, объяснись.
— Ты не пускаешь меня, а сам проводишь около нее дни и ночи, ты ведешь себя с ней, как с собственностью, ты… Ты всем пациентам втираешь мази лично?
— Ах вот что… — уголки губ Эдварда дрогнули, но улыбка быстро растаяла на его лице. Он за последний месяц устал от неудобных разговоров с сыном. — Да, я один знаю, как быстро залечить шрамы на теле Джулии и доставить ей удовольствие выбрать себе любой свадебный наряд. У Виктора отличный персонал, но вряд ли владеет точечной методикой. И ты прав, я оградил ваше общение ради блага Джулии. Она стала мне еще дороже, с тех пор как ее сердце побывало в моих руках, хотя до этого я держал сотни других. Еще есть вопросы?
— Виктор сказал, что я погублю ее, доломаю, — Роберт отступил, и они пошли дальше, — что вам хорошо вместе. Джулия с тобой совсем другая, и мне следовало бы отступиться от нее. Да я сам видел записи из палаты.
Эдвард молчал, удивляясь про себя тому, как он еще сегодня утром мечтал устранить сына со своего пути, а сейчас понимал, что совесть не позволяет сделать этот шаг: «Джулия любит его и не переживет, если мой балбес бросит ее сейчас, когда она только пришла в себя».
— Я для нее, как ты слышал, всего лишь львенок. Меня бесит это, если бы ты знал, как меня это бесит. Порой мне кажется, что за ее душевной хрупкостью и ангельской внешностью, прячется бородатый викинг с топором. И она доверяет тебе, а не мне.
— Да, не скрою, для Джулии я стал бы лучшим мужем, чем ты. Она мне, как ты верно заметил, доверяет, и даже позволяет любить себя. Так всегда, сынок, в браке один любит, а другой позволяет. В вашем союзе все иначе. Она не доверяет тебе, но влюблена в тебя как кошка, — Эдвард носком ботинка поддел мелкий камешек и в сердцах пнул его с дороги. — И вот уже ты без ее ведома, снова решаешь за вас двоих быть вам вместе или нет.
— Я делаю это ради нее. И ты ошибаешься, она… она не любит меня, а лишь пытается полюбить. Все так сложно.
— А еще недавно я наблюдал такую ванильно-приторную историю о принце и Спящей красавице. Оказывается, одними бриллиантами жизнь не превратишь в сказку, а, старина? Я-то думал ты всерьез намерен жениться.
— Всерьез, но…
— Всерьез не бывает с «но». Лети в Лондон, — вздохнул Эдвард. — Прочисти мозг и поршневую систему. А там уже решишь все окончательно.
— Хронический стояк и жжение в яйцах меня измучили до дури, но я не собираюсь…
— Оставь подробности для приятелей, — перебил его Эдвард. — А теперь извини, мне пора. Дел много. Зайди попрощаться к Джулии, и не вздумай ей ничего ляпнуть и вновь довести до истерики.
***
Новая палата походила на номер в дешевой гостинице, но больничный запах не позволял забыть о том, что ты не гость, а пациент.
Самая обычная кровать с полированными деревянными спинками, такой же отделки столик с парой стульев в углу, тумбочка. Из удобств: телевизор на кронштейне, холодильник и душевая комната.
— Сами справитесь или помочь? — санитар приосанился.
— Сама, — буркнула она, не желая, чтобы этот верзила к ней прикасался. Всю дорогу он ухмылялся и сейчас снова хмыкнул, разозлив ее еще больше. Юля приподнялась на локтях, попробовала сесть, но земное притяжение оказалось сильнее.
— Да не мучайтесь вы, — санитар протянул ей руку. Она вцепилась в крепкую мужскую ладонь, села и скинула ноги с каталки. Санитар подхватил ее под локоть и помог переместиться на кровать.
— Вы ложитесь лучше.
— Оставьте меня, пожалуйста, — Юля горела желанием испепелить наглеца взглядом. Похоже, что получилось. Санитар быстро ретировался, ухватив каталку за одну ручку.
«Роберт, прости меня, — Юля только сейчас осознала, насколько она сблизилась с Эдвардом в последние дни. — Твой отец склеил меня по кусочкам, и я… я больше не буду… не знаю, чего, но не буду. Все как-то само собой. Господи, мозги набекрень». Юле не терпелось объясниться с Робертом, но он все не шел, а телефон ей еще не вернули.
Несмотря на приоткрытую форточку,
