Николай Волынский - Год беспощадного солнца

– Еще две минуты, – разрешил Шарыгин и глянул на часы. – Не один вы у нас.

– Послушайте, Шарыгин! – в голосе Мышкина зазвучал металл. Вы назначили мне трудную роль: быть одновременно обвиняемым и экспертом, который должен из обвиняемого сделать преступника. То есть, я сам себя должен посадить в тюрьму. Тогда не мешайте, если хотите получить какой-нибудь результат.

Толстяк поднял брови, неодобрительно покачал бритой головой, на которой снова проступил бисер. «Опять добавить хочешь, – отметил Мышкин. – Слабый у тебя кокаин, разбодяженный. Не меньше, чем наполовину. Наверняка отобрал у наркоторговца и ему же продал. И себе немного оставил – такой вот бонус».

– Значит, так! – сказал дознаватель. – Я должен отлучиться. Несколько минут. Производственная необходимость. Не вздумайте шалить. Бандера вас просто придушит и будет прав.

Полез в ящик стола, пошуршал в нем целлофановым пакетиком и рысью выскочил, даже не затворив дверь. Ее молча закрыл Денежкин и занял место начальника.

Не обращая на него внимания, Мышкин продолжал изучать фото. Он всегда допускал в своей жизни любые неприятности, какие есть на свете. Но никогда не думал, что будет рассматривать и с холодным профессионализмом изучать фотоснимки трупа любимой женщины.

Она была в стареньких, затертых добела джинсах и в легкой белой майке. Лежала на правом боку, на одной ноге остался домашний тапочек, другой валялся в стороне рядом с пустой бутылкой без горлышка. Лицо, белое и спокойное, с угольно-черными бровями казалось живым, словно Марина просто уснула. Смерть еще не начала свою последнюю работу.

На снимке хорошо была видна небольшая продолговатая рана на виске. От нее тянулся черный ручеек засохшей крови. Мышкин долго смотрел на белоснежную ослепительной красоты руку – неловко подогнутую. Снимок был очень четким, даже лунки холеных ногтей хорошо просматривались, а сами ногти все еще сохраняли розовый цвет. Впрочем, на фото цветность насыщеннее и ярче, чем в натуре.

Вернулся дознаватель Шарыгин – веселый, напевающий песенку. Глаза – сплошь из стекла.

– Ну? Как тут без меня?

– Покажите остальные фотографии, – сказал Мышкин.

– Ого! – подал голос Бандера. – Он уже командует. Понравились картинки. Хоть и не порнуха.

– Повторяю, – мрачно сказал Мышкин. – Я действительно хочу вам помочь, как вы просили. И себе тоже.

– Просили? Да, – подтвердил Шарыгин.

– Покажите остальные снимки с места происшествия.

– Всё.

– Не может быть! Всего два снимка с места предполагаемого убийства?

– А тебе разве мало? Не насмотрелся?

– Честно сказать, маловато. Так в практике следствия не бывает – всего два снимка. Их должно быть с полсотни. И к ним видеозапись.

Шарыгин, словно извиняясь, развел руками.

– Всё к следователю. Он ответит на все вопросы.

– Понятно, – кивнул Дмитрий Евграфович.

Он придвинул фотографии Шарыгину.

– Обратите внимание. Она лежит на диване.

– Точно замечено! – похвалил дознаватель. – По-научному. А мы и не видели, и не знали.

– А что ей, ламбаду танцевать? Тебя шарахнуть бутылкой по кумполу – много натанцуешь?

– Тогда смотрите сюда! – Мышкин указал на окровавленный висок Анны. – От такой раны, как правило, одномоментно не умирают. Так что она вполне могла добраться до телефона, вызвать полицию. Просто позвать на помощь. Соседей, например. Или оказать ее самой себе. Она врач. Значит, должны быть на месте преступления приготовленные или использованные бинты, йод… У нее в домашней аптечке все это есть. Сам видел. И аптечка в этой же комнате.

– Так ведь ты ее так долбанул, что она и на том свете до аптечки не доберется, – заявил Бандера. – Наповал!

– Боюсь, что ты и здесь прав, Бандера, – поддержал Шарыгин. – Он же, как лось, здоровенный. И тебя с первого раза может погасить.

Дмитрий Евграфович снова взял фотографии.

– Вы Шарыгин, что закончили? Университет? Юридические курсы? Или купили диплом о высшем образовании?

– Нет, ты только глянь! – снова не вытерпел Бандера. – Кто кого тут допрашивает? Кто теперь дознаватель?

– Никто никого, – успокоил его Шарыгин. – Мы с господином убийцей просто беседуем. По душам, – и Мышкину. – Школа полиции. Устроит? Диплом проверять будешь?

– А есть диплом?

– Когда-нибудь мое терпение кончится, – предупредил Шарыгин.

– Берем как рабочую гипотезу: вы прослушали полный курс школы полиции. И сдавали экзамен по методике раскрытия преступлений. В вашем учебнике по расследованию убийств имеется рекомендация, даже требование: обратить принципиальное внимание на характер и направление стока крови.

– И что?

– А то, – медленно произнес Мышкин, – что в ее положении, зафиксированном, кровь должна стечь сюда! – и он указал, куда. – С виска на лицо, а не на затылок.

Шарыгин и Бандера переглянулись. Денежкин не шевельнулся: он слушал с большим интересом.

– Так ведь ты, пацан, уложил ее бутылкой на пол. А потом на диван перенес. Чтоб кровью тебя и все вокруг не испачкала, – объяснил Бандера. – Все так делают. И ты сделал.

– Разумеется! – неожиданно согласился Мышкин. – Но до того ждал минут пятьдесят, пока кровь свернется. Чтобы вы, сержант, потом давали мне идиотские разъяснения.

– Ну ты и даешь, фраерок! – прогудел Бандера. – А за базар ответишь.

Не обращая на него внимания, Мышкин продолжил:

– И на полу должна быть кровь. Она, если вы не знаете, не испаряется. Ни один нормальный следователь или дознаватель во всем мире эту деталь не пропустил бы. Кроме вашего, который приказал сделать всего два снимка, а не сто. Подозреваю, что следствие ведет не дипломированный специалист, а сержант Бандера.

– За базар ответишь, – с угрозой повторил Бандера.

– Тихо! – прикрикнул на него дознаватель. – Никакого базара. Не пугай моего гостя. Ведь господин Мышкин, кроме всего прочего, еще и мой гость. Наш общий гость. Понял?

– Пусть будет гость, – легко согласился Бандера. – Начальству виднее. Запомнил: гость.

– И это тоже не правильно, – возразил дознаватель. – Он не просто гость. Он, можно сказать, наш сотрудник. Наш добровольный помощник. Но в любой момент он может снова стать преступником, который старается ввести в заблуждение правоохранительные органы… Все от него лично зависит. Он хозяин своей судьбы. При том, что убийство, которое совершил господин Мышкин, вполне могло быть непредумышленным. Да так и было! Или в состоянии эффекта…

– Аффекта, – машинально поправил Мышкин.

– Кому как нравится. Главное, у Дмитрия Евламповича есть шанс. Таких вот убийств у нас каждый божий день – мешок. Вон позавчера мы приглашали очень уважаемого человека, вице-губернатора, дать показания. Задавил своим лексусом прямо на даче собственную жену. Почему задавил, зачем? Могу открыть тайну, но только для вас: по неосторожности. Перепутал педали газа и тормоза.

– Так нажраться – и жену с тещей перепутаешь, не то что педали! – гоготнул сержант.

– Бандера! – неодобрительно глянул на него дознаватель. – Сниму погоны.

– И он пришел к вам на допрос? – поинтересовался Мышкин.

– Вице-губернатор? Нет, конечно, к нему ездили. Занятой человек, государственный. А другой гражданин вчера задавил на Московском проспекте школьницу. Прямо на «зебре». И светофор работал. И она шла на зеленый сигнал. Этот гражданин почему задавил? Обратно ж, по неосторожности. Не заметил ни «зебры», ни красного сигнала. Тоже по государственному делу спешил, тоже человек важный – заместитель городского прокурора. Когда ему на ваши светофоры смотреть?

– Банкир домработницу кирпичом мочканул, – подсказал сержант Бандера.

– Точно, – подтвердил толстяк. – Кирпичом. Рука подвела. Целил в жену – попал в домработницу. Чисто неосторожное убийство. Так и вы, дорогой наш гость и помощник. Вы типа в окно бутылку хотели выбросить – шутки ради. И случайно задели потерпевшую по кумполу. Дальше шок, испуг, эффект, помрачение сознания… Забыли вызвать полицию. И вообще ничего не помните. Правильно излагаю, Дмитрий Ефимович, а?

Не дождавшись ответа, Шарыгин взял фотоснимки.

– Верно подмечено: не туда кровь затекла. Надо сказать фотографу, чтоб поправил. Ну так что, Мышкин? Сейчас сознаваться будешь или после спецдопроса? Зубов не жалко?

– Знаете, как это называется? – решительно сказал Мышкин. – Фабрикация дела. Уголовное преступление.

Шарыгин расхохотался, Бандера что-то проворчал, Денежкин подмигнул Мышкину.

– Нет, дорогой вы наш и любимый! – отсмеявшись, возразил дознаватель. – Это не фабрикация. За такие слова, возбуждающие социальную рознь, тебя сразу сажать надо. А до того мочкануть при попытке к бегству. То, что я тебе предлагаю, дело хорошее. Мало того – законное. Называется «сделка со следствием». Стыдно не знать.