Карл Хайасен - Ураган
«Ты разочаровываешь меня, Августин».
И это говорит мне болван, который улепетывал полным ходом, имея на борту своего судна тридцать три килограмма наркотиков, а за ним гнались все силы Национальной безопасности Багамских островов.
— Это ты разочаровываешь меня, — вслух произнес Августин.
Он слушал монотонный стук дождя по крыше джипа, отчего Августина начало клонить в сон.
Когда он после авиакатастрофы находился в коме, то не ожидал, что, очнувшись, увидит у своей постели отца, дожидающегося, когда сын придет в сознание, поэтому и не расстроился. Человеком, оказавшимся возле его постели, была медсестра, средних лет гаитянка по имени Люси. Она рассказала Августину о катастрофе самолета и о том, что он несколько месяцев находился в коме. Августин со слезами на глазах обнял ее. Люси показала ему письмо от отца, присланное из тюрьмы, которое вслух читала ему, когда он был без сознания. И предложила прочитать письмо еще раз.
«Сынок, надеюсь, что ты жив и прочтешь мое письмо. Мне очень жаль, что все так получилось». Тут отец мог бы поставить подпись, но старик не отличался тактом и скромностью.
«Все, что я делал, я делал ради тебя, — писал он. — Каждый свой шаг, правильный или неправильный».
Какая чушь и необязательная ложь. Письмо слегка опечалило Августина, но не ожесточило. Он был далек от всего этого. Авиакатастрофа срезала все его эмоции буквально под корень. Теперь ничто не волновало его так, как раньше, и это нравилось Августину. Он даже решил, что кратковременная кома пошла бы на пользу любому человеку. Жизнь как бы начинается заново.
И пусть даже у него ушли годы на то, чтобы стать новым человеком. Вот он. Вот и она.
Отец не одобрил бы его действий. Но, к счастью, мнение отца не имеет для него значения.
Августин услышал, как хлопнула дверь мотеля, потом раздались шага по ступенькам и голоса, приближающиеся к стоянке. Он сделал три глубоких вдоха и выдоха, проверил предохранитель на ружье.
Погода была на руку Августину, затуманенные стекла джипа делали его невидимым снаружи. Шум усилился… спорили двое мужчин, но Августин не узнал голоса. Возможно, это Кусака и кто-то еще, но кто?
Отдельные громкие слова прорывались сквозь шелест дождя. Августин решил не обнаруживать себя, пока опасность не будет угрожать непосредственно Бонни. Спорящие приблизились. Затем кто-то вскрикнул, послышались звуки борьбы и звон разбитой об асфальт бутылки.
А потом тяжелое дыхание и крик одного из мужчин:
— Возьми револьвер, а я задушу эту сволочь!
* * *Опасения Кусаки относительно того, что в револьвере осталось всего два патрона, имели под собой почву. Снайперскими способностями Кусака явно не отличался.
В полицейском отчете, датированном 7 июля 1989г., говорилось, что некто Лестер Мэдокс Парсонс был арестован за стрельбу из огнестрельного оружия в Теодора «Санни» Шея возле гриль-бара «Сателлайт» в городе Дэйния, штат Флорида. Жертвой был не просто мелкий торговец наркотиками, как заявил Кусака после ареста. На самом деле «Санни» Шей был старым деловым партнером Кусаки. Масштабы их бизнеса не ограничивались рамками торговли наркотиками, они также охватывали торговлю краденым оружием, драгоценностями, одеждой, мебелью, стереосистемами, а как-то по случаю они занимались даже поставками детского питания. Постепенно «Санни» Шей начал подозревать, что Кусака надувает его, и в один из дождливых вечеров возле гриль-бара «Сателлайт» высказал Кусаке в лицо обвинения в присутствии шестнадцати свидетелей.
Возмущенный Кусака вытащил «глок» калибра 9 мм (украденный из «бардачка» полицейского автомобиля без опознавательных знаков) и попытался разрядить его в «Санни». В общей сложности Кусака выпустил одиннадцать пуль с расстояния в восемь футов. Однако только шесть пуль попали в «Санни», причем ни одна из них не задела жизненно важных органов — просто удивительно, если учесть, что «Санни» весил сто тридцать фунтов и не имел на теле ни единой унции жира. Примечательной эта неудачная стрельба стала еще и потому, что в этот момент Кусака был абсолютно трезв.
«Санни» даже не потерял сознание и охотно сотрудничал с полицией в вопросе установления личности человека, покушавшегося на его жизнь. Два детектива, доставлявшие Лестера Мэдокса Парсонса в суд, злобно потешались над его бездарной стрельбой.
На следующее утро, когда они пришли к нему в камеру и сообщили, что с него снято обвинение в попытке убийства первой степени, у Кусаки забрезжила надежда на оправдание. Позже он узнал, что не его выстрелы стали причиной смерти его костлявого, противного партнера… просто какой-то болван в приемном покое больницы сделал «Санни» укол антибиотика, на который у того была жуткая и, как оказалось, смертельная аллергия.
Кусака поблагодарил в мыслях незадачливого эскулапа и отделался довольно легко, но навсегда потерял веру в огнестрельное оружие. И все же две оставшиеся пули были лучше, чем пустой барабан.
Вот почему он не захотел тратить их на Авилу, этого вечно хнычущего латиноса. Уж кого-кого, а Авилу Кусака никак не ожидал встретить в «Парадиз Палмс». Он, словно призрак утопленника, материализовался из дождя и начал орать о деньгах за крышу, которые Кусака обманом выудил у миссис Уитмарк.
— Да ты знаешь, кто она такая? Знаешь, кто у нее муж? — вопил Авила.
Сцинк и обе женщины отошли под карниз здания, чтобы укрыться от дождя, а Кусаку Авила поволок на стоянку, вцепившись в него, словно терьер. Трудно было понять их разговор, но все же суть Иди уловила: Кусака прикарманил семь тысяч долларов.
Забавно, что о них он ей тоже забыл рассказать. Как и об обручальном кольце.
Пистолет в руке Кусаки хоть и тревожил Авилу, но не мог остановить.
Ведь все восемьдесят миль по дороге сюда Авила молил Чанго о помощи и теперь был полон решимости. Тем более что Кусака казался измотанным, возможно, его уже грызли темные духи.
— Отдай деньги, — потребовал Авила.
— Хрен тебе, — прорычал Кусака.
Когда он повернулся, Авила прыгнул ему на спину. Кусака стряхнул его. Авила повторил попытку, разорвав при этом Кусаке пиджак и выбив из его руки бутылку с виски. Мужчины сцепились и завертелись в тумане. В конце концов, Кусаке удалось подтащить Авилу к пальме и с силой приложить его спиной об ствол. Завизжав, Авила осел на землю.
Кусака, тяжело дыша, помахал Иди и крикнул:
— Возьми револьвер, а я задушу эту сволочь!
Иди неохотно взяла револьвер у Кусаки и навела его на Бонни и Сцинка. А Кусака тем временем, взгромоздившись на Авилу, избил его до потери пульса. Авилу удивило, насколько ясно он ощущает боль, и, когда его нос сломался под ударом кулака Кусаки, Авила понял, что сказки о блаженстве, которое причиняет боль, это просто чушь. Чанго наверняка не простил ему неудавшееся жертвоприношение.
И когда пальцы Кусаки с грязными ногтями сомкнулись на горле Авилы, тот мысленно перебрал все источники боли: сломанный нос, осколок от разбитой бутылки виски в правом бедре, незажившая дыра от распятия в левой ладони, рана от козлиных рогов в паху, а скоро и горло будет раздавлено.
«Черт с ними, с семью тысячами, — подумал Авила. — Черт с ним, с Гаром Уитмарком. Пора уносить ноги».
Правым коленом он с силой пнул Кусаку в промежность. Кусака вскинул брови, но не ослабил хватку на горле Авилы. Авила пнул еще дважды и, в конце концов, добился желаемого результата. Кусака со стоном скатился с него в сторону. Авила с трудом поднялся на ноги, сделал три шага и поскользнулся. А когда снова поднялся, то услышал позади шаги Кусаки. И тут, собрав все силы, Авила помчался в сторону шоссе.
* * *Из-за дождя очень трудно было разглядеть детали гонки двух мужчин по шоссе № 1. Но, собственно говоря, губернатора это не очень-то и интересовало, а Августин просто физически не мог наблюдать за ними. Патрульная машина припарковалась в сотне ярдов в стороне, и со своего места Джим Тайл не мог разглядеть, была ли у высокого мужчины сломана челюсть. Это мог быть просто какой-нибудь местный пьяница в промокшем костюме в полоску.
Черный джип все еще стоял возле мотеля, и патрульный решил сидеть и ждать.
Прежде чем выбиться из сил, Авила пробежал полмили. Он остановился на мосту и согнулся пополам, жадно глотая воздух. Пытался махать проезжавшим мимо мотоциклистам, но ни в одном из их ледяных сердец не нашлось места для сострадания к этому забрызганному грязью, обслюнявленному, перепачканному кровью любителю передвигаться автостопом. И совсем доконало Авилу то, что из окошка промчавшегося мимо автомобиля высунулась девчушка и щелкнула фотоаппаратом, сняв его.
«Как же болен мир, если искалеченное человеческое существо становится дорожной достопримечательностью», — подумал Авила.
А тем временем из пелены дождя показался Кусака. Шатаясь, словно зомби, он двигался по мосту. В руке Кусака держал заржавленный топор, который в качестве оружия прихватил из брошенного на обочине грузовика.
