Джон Гришэм - Клиент
— Я в порядке, — отозвался он хрипло, без всякого выражения.
Дорин похлопала его по коленке, потом по плечу. Глаза ее сузились, и видно было, что она очень обеспокоена.
— Ну что же, я тут весь день буду, — сказала она, вставая и направляясь к двери. — Я буду заглядывать.
Марк никак не отреагировал, только откусил еще маленький кусочек лепешки. Дверь с клацаньем захлопнулась, и он быстро запихал остаток лепешки в рот и потянулся за другой. Включил телевизор, но, так как кабельного телевидения здесь не было, ему пришлось смотреть Брайнта Гамбела. Никаких мультиков. Никаких старых фильмов. Только Уиллард в шляпе, который ест кукурузу в початках и сладкие картофельные палочки.
Через двадцать минут вернулась Дорин. Снаружи забряцали ключи, и дверь отворилась.
— Марк, пойдем со мной, — пригласила она. — К тебе пришли.
Он замер, отстраненный, потерянный в другом мире. Медленно повернулся:
— Кто? — спросил он отрешенно.
— Твой адвокат.
Он встал и вышел за ней.
— Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь? — спросила она, идя впереди него. Он медленно кивнул.
Реджи ждала в небольшом конференц-зале этажом ниже. Они с Дорин обменялись любезностями, как старые знакомые, и дверь за охранницей закрылась. Они сидели друг против друга за маленьким круглым столом.
— Мы — друзья? — спросила она с улыбкой.
— Ага. Вы извините за вчерашнее.
— Не надо извиняться, Марк. Поверь мне, я все понимаю. Ты хорошо спал?
— Ага. Куда лучше, чем в больнице.
— Дорин говорит, она беспокоится о твоем здоровье.
— Я в порядке. Куда здоровее, чем Дорин.
— Ну и славно. — Реджи вытащила из портфеля газету и положила ее на стол. Он медленно прочел.
— Мы уже три дня подряд не сходим с первой полосы, — сказала она, пытаясь заставить его улыбнуться.
— Начинает надоедать. Я думал, слушание конфиденциальное.
— Должно было быть. Судья Рузвельт звонил мне рано утром. Он очень огорчен этой статьей. Он собирается вызвать репортера в суд и как следует его прищучить.
— Слишком поздно, Реджи. Тут уже все напечатано. Все могут прочесть. Совершенно ясно, что я — мальчишка, который знает слишком много.
— Ты прав. — Она подождала, пока он еще раз перечитает статью и как следует разглядит фотографии. — Ты с мамой говорил? — спросила она.
— Да, мэм. Вчера, около пяти вечера. У нее был усталый голос.
— Она действительно очень устала. Я ее видела перед твоим звонком. Она оттуда никуда. У Рикки был плохой день.
— Благодаря этим придуркам полицейским. Давайте подадим на них в суд.
— Может, попозже. Нам кое о чем надо поговорить. После твоего ухода судья Рузвельт говорил с юристами и агентами ФБР. Он хочет, чтобы они обеспечили защиту тебе, твоей маме и Рикки в соответствии с Федеральной программой защиты свидетелей. Он считает, это самый надежный способ защитить тебя, и я склонна с ним согласиться.
— А что это такое?
— ФБР перевозит вас в другую часть страны, далеко отсюда, все делается тайно, у вас будут новые имена, новые школы, все новое. Мама получит новую работу, где ей будут платить значительно больше, чем шесть долларов в час. Через несколько лет вы снова можете переехать, просто ради страховки. Рикки положат в хорошую больницу, пока он не поправится. Разумеется, за все заплатит правительство.
— А мне новый велосипед дадут?
— Конечно.
— Шучу. Я такое видел раз по телеку. В фильме про мафию. Осведомитель донес на мафию, и ФБР помогло ему исчезнуть. Он сделал себе пластическую операцию. Ему даже новую жену нашли, ну и все такое. Послали его в Бразилию или что-то вроде этого.
— Ну и что?
— Им понадобился год, чтобы найти его. Они и жену его кокнули.
— Так то же кино, Марк. И у тебя нет выбора. Так безопасней всего.
— Ну конечно. Я им сначала все выложу, а уж потом они мне устроят всю эту великолепную жизнь.
— Такие условия, Марк.
— Мафия все помнит, Реджи.
— Ты насмотрелся фильмов, Марк.
— Может быть. Но разве ФБР с этой программой никогда не лишалось свидетеля?
Она знала, что да, такие случаи были, но конкретно ничего не могла вспомнить.
— Я не знаю, но, когда мы с ними встретимся, ты можешь задать какие хочешь вопросы.
— А если я не захочу с ними встречаться? Если я захочу остаться в моей маленькой камере, пока мне не исполнится двадцать лет и судья Рузвельт наконец умрет? Тогда меня выпустят?
— Прекрасно. А как насчет мамы и Рикки? Что будет с ними, когда Рикки выпишут из больницы и им некуда будет идти?
— Они могут поселиться со мной. Дорин обо всех позаботится.
Черт, он на редкость сообразителен для одиннадцати лет. Она немного помолчала и улыбнулась ему. Он не сводил с нее глаз.
— Слушай, Марк, ты мне доверяешь?
— Да, Реджи. Я вам доверяю. На данный момент вы единственный человек, которому я доверяю. Пожалуйста, помогите мне.
— Тут легкого пути не будет, ты это знаешь.
— Знаю.
— Я беспокоюсь только о твоей безопасности. Твоей и твоей семьи. Как и судья Рузвельт. Чтобы разработать детали этой программы для свидетелей, понадобится несколько дней. Судья вчера приказал ФБР, чтобы они немедленно этим занялись. Я считаю, это лучший вариант.
— Вы с мамой об этом говорили?
— Да. Но она хочет потом поговорить подробнее. Мне кажется, мысль ей понравилась.
— Но откуда вы знаете, что все получится, Реджи? Что это надежно?
— Нет ничего абсолютно надежного, Марк. Никаких гарантий.
— Блеск. Значит, может, они нас найдут, а может, и нет. Развеселая у нас будет жизнь, не находите?
— У тебя есть мысль получше?
— Разумеется. Все очень просто. Мы получаем страховку за трейлер. Находим другой и переезжаем. Я держу язык за зубами, и все мы счастливы и довольны. Мне вообще-то наплевать, Реджи, найдут они это тело или нет. Правда, наплевать.
— Извини, Марк, но ничего не получится.
— Почему?
— Да невезучий ты. У тебя есть важная информация, и, пока ты с ней не расстанешься, ты в беде.
— А когда расстанусь — умру.
— Я так не думаю, Марк.
Он сложил руки на груди и закрыл глаза. На левой щеке виднелся небольшой синяк, который уже приобретал коричневый отлив. Сегодня пятница. Клиффорд ударил его в понедельник, и, хотя ей казалось, что прошло уже очень много времени, синяк напомнил ей, что, оказывается, эти события развиваются слишком быстро. Следы нападения еще не успели исчезнуть.
— Куда мы уедем? — спросил он тихо, не открывая глаз.
— Далеко. Мистер Льюис из ФБР упоминал о детской психиатрической больнице в Портленде, одной из лучших, так он говорил. Они туда Рикки положат, там у него будет все самое лучшее.
— А они нас не выследят?
— ФБР об этом позаботится.
Он с недоумением уставился на нее.
— С чего это вдруг такая вера в ФБР?
— Больше некому доверять.
— Много это времени займет?
— Тут две проблемы. Первое — бумажная волокита и всяческие детали. Мистер Льюис уверяет, что это можно сделать за неделю. Второе — это Рикки. Скорее всего доктор Гринуэй еще несколько дней не разрешит его трогать.
— Значит, я еще неделю просижу в тюрьме?
— Так получается. Мне очень жаль.
— Да не извиняйтесь, Реджи. Я тут вполне освоился. Честно говоря, я и дольше бы здесь просидел, только бы они оставили меня в покое.
— Они не оставят тебя в покое.
— Мне надо поговорить с мамой.
— Возможно, она сегодня будет на слушании. Судья Рузвельт хочет, чтобы она пришла. Полагаю, он устроит совещание, не для протокола, с агентами ФБР, чтобы обсудить программу защиты свидетелей.
— Если я все равно в тюрьме, зачем какие-то слушания?
— Когда кого-то обвиняют в оскорблении суда, судья обязан периодически вызывать этого человека, чтобы он мог исправиться, иными словами, сделать то, что требует от него суд.
— Дрянной закон, Реджи. Глупо ведь, правда?
— Зачастую — да.
— Мне вчера, когда я пытался заснуть, пришла в голову дикая мысль. А что, если тело вовсе не там, где сказал Клиффорд? Что, если он сошел с ума и все придумал? Вы об этом думали, Реджи?
— Да, много раз.
— Что, если это просто шутка?
— Мы не можем рисковать, Марк.
Он потер глаза и отодвинулся вместе со стулом. Принялся нервно ходить по комнате.
— Значит, мы просто собираем вещи и оставляем здесь наши прошлые жизни, так? Легко говорить, Реджи. Вам-то не будут сниться кошмары. У вас все будет продолжаться как ни в чем не бывало. У вас и Клинта. У мамаши Лав. Миленький офис. Много клиентов. Кроме нас. А мы будем жить в страхе всю оставшуюся жизнь.
— Не думаю.
— Вы ведь не знаете, Реджи. Легко сидеть здесь и говорить, что все будет хорошо. Не вы на мушке.
— У тебя нет выбора, Марк.
— Нет, есть. Я могу соврать.
