Грегг Гервиц - Программа
В комнате воцарилось мрачное молчание.
— Мне жаль, сынок, — вокруг рта и глаз Таннино собрались морщинки. Когда ему приходило по локоть влезать в бюрократические процедуры, он всегда выглядел старше своего возраста. — Похоже, тут мы больше ничего поделать не сможем.
Тим коротко кивнул и поднялся.
— Рэкли, мне нужно…
— Да, конечно. — Тим вынул из кармана значок. — Я очень ценю, что имел возможность снова поработать с вами.
Фрид был занят вдумчивым изучением ковра, даже Томас неловко кашлянул.
Тим протянул значок Таннино, который принял его с кислой физиономией. Потом Рэкли вынул из кобуры «Смит-энд-Вессон», положил его на стол, пожал всем руки и вышел.
Дрей сидела на надувном матрасе, Ли спала рядом с ней, одной рукой обняв Дрей за живот. На полу возле старой магнитолы валялась скомканная тряпка с кровавыми разводами.
Когда Дрей увидела Тима, остановившегося в дверном проеме, она ловко вывернулась из-под руки Ли. Та только застонала и зарылась лицом в простыни: ее кожа блестела от пота.
— Может, тебе просто раскрыть ее? — прошептал Тим.
— Она любит, чтобы ей было жарко. — Дрей нажала на магнитофоне кнопку обратной перемотки. — Ты устроил встречу?
— В девять часов в отеле у Реджи. Что это?
— Я убедила Ли записать на магнитофон сообщение, которое она должна оставить ТД на автоответчике в семь утра, чтобы она могла спокойно поспать. Я встану утром, наберу номер и прокручу запись. — Когда Дрей с Тимом вышли в коридор она наконец заметила, какое у него застыло на лице выражение. — В чем дело?
Он жестом попросил ее пройти с ним в ванную. Пока Тим принимал горячий душ, Дрей сидела на крышке унитаза и слушала его. Она почти ничего не сказала: тут и говорить-то было нечего.
Тим лег в постель, а Дрей уткнулась носом в книгу — это был ее обязательный к выполнению ритуал на сон грядущий. Продолжая читать, она потянулась к нему и взяла его за руку. Тим смотрел на сейф с оружием, на потолок, на темные листья, мягко постукивающие по стеклу за окном.
Не отрываясь от очередной страницы, Дрей сказала:
— Она очень хрупкая.
36
Проходя по коридору, Тим слышал тихий голос Дрей. В сероватом утреннем свете полированная поверхность стойки тускло переливалась.
Ли сидела, наклонившись над миской разноцветных кукурузных хлопьев, ее рука исправно отправляла в рот внушительные порции питательных злаков. Несмотря на то что вот уже двадцать часов Ли имела неограниченный доступ на кухню, она все еще ела, как сирота из зоны военного конфликта. В компании с Ли и Дрей Тим начинал смущаться из-за своего слабого аппетита.
На Ли была надета любимая водолазка Дрей еще со времен ее обучения в Академии. И когда у Ли молоко потекло по подбородку, она вытерла его рукавом: самое интересное, что Дрей ни словом об этом не обмолвилась. Кожа Ли приобрела здоровый розоватый оттенок, волосы блестели и были аккуратно причесаны так, что прядки на лбу закрывали ссадины.
— Доброе утро, — одновременно сказали Ли и Дрей.
Тим выдавил из себя улыбку. Он ощущал внутри жуткую пустоту с того самого момента, как вчера отдал Таннино значок, и никак не мог избавиться от этого ощущения:
— Готова?
Ли глубоко вздохнула.
Дрей проглотила утреннюю дозу витаминов, вытряхнула из баночки еще столько же и протянула их Ли:
— Возьми сок и выпей это.
Ли встала и заглянула в холодильник:
— Апельсиновый или яблочный?
— Какой хочешь.
Ли воззрилась на Тима так, как будто он заговорил с ней по-китайски. Потом еще раз заглянула в холодильник и снова перевела взгляд на Дрей и Тима. Она явно воспринимала это как кризисную ситуацию:
— Скажи какой.
— Давай, Ли, выбери сама.
Ли неуверенно потянулась к одной коробке, к другой, затрясла головой и заплакала.
Дрей встала, вынула пакет апельсинового сока и налила ей стакан.
— Если мы напрямую начнем критиковать секту, она либо замкнется, либо утопит нас в море догматов, — сказал Бедерман. — А вот если мы сосредоточимся на контролирующих аспектах работы секты, это поможет нам продвинуться вперед. Но все выводы она должна делать сама.
Тим сидел рядом с ним на кровати, которую придвинули к стене, чтобы расставить стулья кругом в освободившейся части комнаты. Реджи сдвинул мусорное ведро и устроился прямо на полу, прислонившись спиной к углу с коричневым бумажным пакетом на коленях. После беглого осмотра мебели, которой был обставлен номер мотеля, Эмма решила вообще не садиться. Она стояла, напряженно выпрямившись, посредине потертого ковра. Когда она знакомилась с Реджи, Эмма взяла его руку тремя пальцами, стараясь как можно меньше касаться его ладони при рукопожатии, как будто ее заставили взять в руки использованный подгузник. Уилл стоял лицом к полупрозрачным занавескам, почти не закрывающим окно номера. Снаружи большая мусоровозка подцепила мусорный бак и вскинула его высоко в воздух, свернув клешню, как гигантский скорпион, издающий устрашающие бряцающие звуки. Мусоровозка опустошила бак и начала медленно и шумно опускать его на место.
— Не могли бы вы повернуться, — попросил Бедерман.
Уилл резко крутанулся, сжимая в руках пластиковый стаканчик. На подоконнике валялись две пустые маленькие бутылки «Абсолюта» из мини-бара, тут же были разбросаны пустые крышки. Хотя Уилл и воздержался от того, чтобы надеть галстук, он все равно выглядел слишком официально в своем костюме — его вид вызывал легкую иронию.
Бедерман спокойно рассматривал его через свои очки в тонкой проволочной оправе:
— Мы должны помочь ей живо представить себе картину счастливого будущего, которое ожидает ее вне секты.
Реджи, у которого вихры волос налезали на глаза, широко развел руки и сказал:
— Аминь!
— Мы должны создать у нее впечатление, что она контролирует ситуацию. Реджи правильно сделал, решив сесть на пол. Так мы не будем выглядеть угрожающе.
— Мне бы не хотелось садиться на пол, — сказала Эмма.
— Может быть, вы могли бы присесть на стул? — Бедерман махнул рукой в сторону Уилла, который подошел к бюро и оперся на него с важным видом. — И вы тоже.
Эмма отряхнула сиденье стула и примостилась на самый краешек:
— У меня такое ощущение, что я ее больше не знаю. Если она даже и придет, это будет все равно что разговаривать с незнакомым человеком.
— Вам нужно будет пройти курс специальной терапии, — сказал Бедерман. — Всем вам.
Уилл остался на ногах:
— Да откуда у этого города такая любовь к психоаналитикам?! Здесь это все равно что в парикмахерскую сходить. — Он осушил свой стаканчик и бросил его в корзину. — Я за пятьдесят восемь лет своей жизни ни разу не ходил к психотерапевту…
— Просто невероятно, — вставил реплику Реджи.
— …и не собираюсь начинать делать это из-за того, что моя падчерица забила себе голову всякой чепухой.
— Насколько я понимаю, Ли ваша дочь, — уточнил Бедерман. — Вы ведь ее удочерили.
Тим спросил:
— Неужели ради спасения вашей семьи вы не можете пойти на эту жертву? Вам всего-то и надо будет раз в неделю час проторчать в кабинете с кондиционером и поговорить о вашей матери.
Лицо Эммы вдруг посуровело:
— Иногда я думаю, что для всех нас было бы лучше, если бы мы просто позволили ей жить так, как она хочет.
Уилл напрягся:
— Эмма.
В дверь постучали, и Дрей заглянула внутрь:
— Готовы?
Бедерман кивнул. Дрей распахнула дверь, терпеливо глядя куда-то за косяк. Прошло не меньше минуты, прежде чем Ли вошла в комнату. Дрей тихо удалилась, закрыв за собой дверь.
Ли провела рукой по лицу, заправляя за ухо выбившуюся прядку волос, и отважилась наконец взглянуть на родителей:
— Привет.
Эмма не сумела сдержать судорожный вздох. «Интересно, — подумал Тим, — как бы она отреагировала, если бы увидела Ли до того, как та привела себя в относительный порядок». Уилл снова вернулся к наблюдению за манипуляциями мусоросборщика. Во взгляде Ли, обращенном к ее отчиму, Тим почувствовал отчаянное желание заслужить его одобрение.
— Привет, Уилл.
— Повернитесь к своей дочери и посмотрите на нее, — сказал Бедерман.
Чуть согнувшись в талии, Уилл прикрыл лицо рукой и пару секунд постоял так. Когда же он повернулся, его глаза блестели влажным блеском, но лицо сохраняло обычное непроницаемое выражение:
— Ли.
Какое-то время они смотрели друг на друга так, словно в комнате никого больше не было.
— Меня зовут Глен, а это Реджи. Мы пришли сюда вместе с твоими родителями, потому что хотим узнать о тебе больше…
— Почему мои родители здесь?
Эмма сидела на стуле не шевелясь. Ее лицо вытянулось и побледнело. Руки Уилла беспокойно двигались, словно в поисках стакана с водкой.
