Джон Трейс - Заговор по-венециански
Один из аколитов покачивает двумя кадилами.
Воздух наполняется дымом тлеющих ядовитых трав.
— Пусть Сатана, всемогущий Князь тьмы и повелитель земли…
Но Томмазо не слушает. Он закрывает глаза и унимает звенящие нервы. Пытается войти в собственное молитвенное состояние, в каком всегда находил утешение с детства.
Время замедляется. Теперь оно течет густой сметаной. Томмазо представляет лик матери, как она протягивает руку к нему и к сестре.
Танина кричит. Не в воображении Томмазо, а в жизни.
Кричит так громко, что на мгновение теряется даже Гатуссо.
Лидия церемониальным ножом вспарывает Эрманно живот. Льется кровь, и вываливаются внутренности на деревянный алтарь.
Аколиты подставляют серебряные чаши, набирая в них алую жидкость. Из раскрытой раны Лидия вынимает темный сгусток.
Печень Эрманно.
Аколиты хором напевают:
— Ave, Satanas! Ave, Satanas! Ave, Satanas!
Еще трижды звенит колокольчик.
Лидия передает печень Гатуссо, и тот помещает ее в серебряную чашу, а чашу ставит в середине огромного прямоугольника, заключающего в себе алтари.
Прежде Томмазо не мог вымолвить ничего, а теперь слова сами рвутся наружу:
— Боже! Именем Твоим спаси меня, и силою Твоею суди меня.[46]
Пораженный, Гатуссо замирает.
— Боже! Услышь молитву мою, внемли словам уст моих,[47] — читает экзорцизм Томмазо. — Ибо гордые восстали на меня, и жестокие ищут жизни моей; они не имеют Бога пред собою.[48]
— Заткните его! — приказывает Гатуссо.
Лидия кидается к Томмазо. Тот машинально отворачивается, закрывшись коленом.
Ударившись, Лидия падает. С трудом поднимается на ноги. В глазах ее пылает гнев. А в руке — сверкает нож.
Лидия вскидывает обе руки и кричит.
Поначалу все решили, будто она хочет до срока убить священника. Но нет. Лидия пылает. Упала на факел, и огонь перекинулся на мантию.
Углядев шанс, Томмазо подбирает связанными руками факел и бросается к аколитам возле Танины. Поджигает их мантии. Начинается паника, беспорядок.
Сквозь огонь видно, что Гатуссо застыл посреди церемонии. Ему нельзя покидать пределы прямоугольника.
Дьяволопоклонники окружают Томмазо.
Взглянув на сестру, он кричит:
— Беги, Танина! Спасайся!
Сестра не шевельнется.
— Беги же!!!
Выбора нет. Ни Эрманно, ни Томмазо ей не спасти. Остается бороться за свою жизнь. И Танина бежит прямиком сквозь границу прямоугольника, нарушая пределы векового обряда и черной магии. Гатуссо всего в шаге от нее — но по другую сторону алтаря.
Ему лишь остается смотреть, как Танина хватает с пьедестала серебряные таблички и уносит их с собой в темноту ночи.
Глава 68
От услуг адвоката Марио Фабианелли отказывается. Не возражает он и когда Вито хочет записать допрос на камеру. Миллиардер охотно сдает кровь на анализ ДНК и спокойно позволяет снять с себя отпечатки пальцев.
Отряхнув белые льняные брюки, миллиардер присаживается на стул. Видит, как загорается на камере красный светодиод. Запись пошла.
— Майор, — говорит Марио, — я помогу вам, как и чем смогу. Но повторюсь: мне скрывать нечего и я совсем ничего не знаю о гибели вашего коллеги, который работал на меня охранником.
— Антонио Паваротти, — гневно произносит Вито. — У моего коллеги было имя, и кое-кто из нас Антонио очень ценил.
— Не сомневаюсь. Всякая жизнь ценна.
— Так вышло, что драгоценная жизнь Антонио оборвалась всего в нескольких километрах от ваших владений и именно тогда, когда Антонио состоял у вас на службе.
— Не совсем так, — морщится Фабианелли. — Он состоял на службе в охранной фирме, которая предоставляет нам услуги. Так что всякая ответственность лежит на этой самой фирме.
— Лодку Антонио начинили взрывчаткой…
— Майор, вы об этом уже сообщали, — резко отвечает Фабианелли. — И я помнил о бомбе в лодке, когда позволял снимать с себя отпечатки пальцев. Мне жаль, очень, очень и очень жаль, но я и правда не имею к взрыву никакого отношения.
— Как не имеете отношения к исчезновению Тома Шэмана и Тины Риччи?
— Шэман — это который священник?
— Да.
— Тогда тем более ничего о нем не знаю. Не знаю и о женщине, про которую вы толкуете. Это ведь она пригрезилась вашему священнику у меня на острове?
Вито теряет терпение. С какого боку ни сунься к Фабианелли — у него на все готов ответ, всюду он прикрыт. То ли заранее защиту продумал, то ли и впрямь говорит правду.
Ладно, попробуем иной подход.
— Ваша помощница Мера Тэль призналась Тому Шэману, что в особняке проводят обряды сатанисты.
— Очень даже может быть, — весело отвечает Фабианелли. — У нас в коммуне настоящий винегрет из религий: есть квакеры, язычники, католики, мормоны, мусульмане… Значит, и сатанисты могут найтись. Я всем дозволяю отправлять собственные обряды, пусть они хоть пляшут нагишом вокруг свечей и устраивают оргии.
— Думаете, сатанисты только этим и занимаются?
— Понятия не имею, чем они занимаются, — пожимает плечами миллиардер. — Суть в том, что в нашей коммуне каждый волен выбирать собственный путь самовыражения. У меня он свой, и я его придерживаюсь.
— Раз уж речь зашла о вас, какую веру вы исповедуете?
— Э-эммм, — задумывается на некоторое время Фабианелли. — Почитаю Святую Троицу Денег, Искусства и Секса. Мне неведомо, какие боги даруют эти три вещи, но я им поклоняюсь. Ну как, закончились бредовые вопросы?
— Нет, — качает головой Вито, — совсем нет. Еще далеко до конца. Синьор Фабианелли, вам известен человек по имени Ларс Бэйл?
Отвернувшись, Фабианелли погружается в раздумья, будто смотрит сквозь окно на лужайки перед своим особняком.
— Нет, — отвечает он наконец. — Нет, не знаю такого. А что, должен?
— Это гражданин Америки. Довольно-таки знаменитый. Вы совершенно точно его не знаете?
— Память моя, конечно, несовершенна, однако да, я совершенно точно не знаю Ларса Бэйла.
— Взгляните на фотографию. Снимок нам передали из ФБР.
Марио быстро качает головой: нет, мол, не узнаю.
— Приглядитесь, приглядитесь, синьор. Вам точно не знакома внешность этого человека? Ее детали?
Взяв фотографию со стола и внимательнее присмотревшись к ней, Фабианелли отвечает:
— Боюсь, что нет.
— У Бэйла татуировка. Совсем маленькая, под левым глазом.
Заметив наколку, Марио все же говорит:
— Она столь важна для дела?
— У вашего личного секретаря Меры Тэль точно такая же. Объясните?
— С какой радости? — смеется Марио. — Лучше ее саму спрашивайте. Правда, Мера вся сплошь покрыта татуировками! У нее их сотни.
— А вдруг есть идентичные тем, что нанес себе серийный убийца, который сейчас ожидает казни?
— Майор, — выказывает первые признаки нетерпения Фабианелли, — я про это ничего не знаю. Забирайте и допрашивайте Меру, когда захотите. Уверен, она будет с вами откровенна и подробно ответит на вопросы.
— Мы ею займемся, — обещает Вито и показывает распечатку страницы из каталога. — Предмет на снимке вам ни о чем не говорит?
— А должен? — К распечатке Марио даже не прикасается. — Что это?
— Древний этрусский артефакт. Очень ценный.
— Нет, — бегло глянув на снимок, отвечает Фабианелли, — он мне ни о чем не говорит.
— Уверены?
Миллиардер подозрительно смотрит на майора.
— Послушайте, — говорит он, — мое терпение на исходе. Да, я полностью уверен, что эта вещь мне не знакома. Да, у меня во владении очень много предметов искусства, среди которых есть немало скульптур, но я предпочитаю искусство современное и всю свою коллекцию знаю наперечет.
— Вы купили эту вещь, — тычет пальцем в распечатку Вито.
Марио мотает головой.
— Мы, — продолжает майор, — восстановили цепочку владельцев, которая заканчивается вашей компанией на Каймановых островах. За артефакт вы заплатили больше миллиона долларов.
— Уверяю вас, такого не было.
— Вы же владелец этой компании, МФА, «Марио Фабианелли артистес»?
— Нет, — снова качает головой миллиардер. — Про компанию я даже не слышал. Кто входит в совет директоров?
Вито подвигает ему другой листок.
— Вы, — говорит майор, — и ваш адвокат, синьор Анчелотти. Здесь ваши имена. — В голову приходит внезапная догадка. — Кстати, где он, ваш маленький ротвейлер?
Изучив бумаги, Марио отвечает:
— Не знаю. Я Дино Анчелотти уже несколько дней не видел. — Отдает майору документы. — Я действительно впервые слышу про эту компанию. Слияние произошло без меня.
Откинувшись на спинку кресла, Вито с сомнением смотрит на Фабианелли.
— Так вы не знаете, где ваш адвокат?
