Фелис Пикано - Приманка
Ноэль вздохнул.
— Ты бы не захотел на это смотреть.
— Я должен был выйти на Вегу, — с горечью сказал Эрик. — И я на это попался. Чёрт! Но почему он? Именно он?
Ноэль подозревал, что знает, почему. Ведь предсказания Бадди на собственный счёт сбылись. Кому ещё Вега рассказывал о досье? И достаточно ли этой причины, чтобы «Шёпот» его убил? Или он выяснил что-то ещё? На этот раз ошибки быть не могло. Тот, кто стрелял в Ноэля, убил Маквиттера. А Вегу повесили на стропилах ещё до того, как они приехали.
— Это агентство, которое тебя финансирует, — начал Эрик, внимательно глядя на него. Это прозвучало так неожиданно и без всякой связи с предыдущим, что Ноэль не сразу понял, о чём речь. — Кто они такие?
— Агентство? Ты про книгу? На самом деле, они просто помогают. Так, немного.
— Кто они?
— Какая-то группа, которая занимается общественными исследованиями. Мой завкафедрой предложил мне дюжину на выбор. Эта одна из них. Они откликнулись первыми. Больше я про них ничего не знаю.
— Они знают, о чём твоя книга?
— Должны. Когда я подавал заявку, я приложил к ней довольно подробное описание. А что?
— Я тут тоже навёл справки, — сообщил Эрик. — Их финансируют какие-то очень странные ребята с Запада. Ультра-«правые». Ультраконсервативные. И очень решительно настроенные против каких-либо социальных перемен.
— Бессмыслица какая-то.
— Твоя книга будет в поддержку геев?
— Она не будет ни «за», ни «против». Это исследование. Графики там, статистические таблицы…
— О геях. Которые можно будет использовать против нас.
— Можно, — согласился Ноэль. — Но для этого придётся делать серьёзные натяжки или искажать данные. Эрик, книга будет довольно технической. Она для специалистов. И она позволит социологам получить много новой информации о жизни и отношениях среди геев. В этом смысле да, она получается «в поддержку». Подобные знания могут только помочь.
Он продолжал говорить ещё с минуту, поражённый словами Эрика. Всё это были заранее приготовленные ответы, которые он оттачивал с Рыбаком. Но если выкладки Эрика верны, зачем было финансировать его через это агентство, а не какое-нибудь другое, более либеральное?
— Кроме того, — завершил свою речь Ноэль, — они никак не контролируют содержание книги. Совсем. Она будет публиковаться в издательстве университета. Если бы они хотели устроить гей-сообществу какие-то неприятности, я думаю, они бы нашли более сенсационный материал, разве нет?
— Не знаю. Я в последнее время вообще много чего не знаю, — мрачно откликнулся Эрик.
Некоторое время они молчали. Ноэль пытался привлечь внимание Аланы, но она отворачивалась или смотрела в свою тарелку. Когда она поднялась, чтобы выйти из-за стола, Ноэль потянулся и взял её за руку.
— А ты почему с нами не разговариваешь?
Она отдёрнула руку, но не ушла: остановилась, потирая запястье.
— Ну? Ответь. Хочешь что-то сказать — так говори.
На этот раз она всё-таки удостоила его взглядом. Взгляд был презрительным.
— Посмотри на себя! И тебе не стыдно?
Потом повернулась к Эрику:
— И ты тоже. Что с тобой вообще такое?
— Ничего нельзя было поделать, — ответил Эрик.
— «Ничего нельзя было поделать»! — передразнила она.
— Эрик прав, — заметил Ноэль. — Он не знал, что в меня будут стрелять.
Ещё не договорив, Ноэль уже понял, что нужно остановиться. Эрик жестами показывал ему, чтобы он молчал. Несколько секунд Алана смотрела на него с открытым ртом.
— Стрелять? Значит, вот до чего уже всё дошло?
— В меня не попали, — попытался успокоить Ноэль.
— Тебя задели, — заметил Эрик. — Ухо, сверху. Нет, в другом месте.
Ноэль дотронулся до правого уха и нащупал кусочек пластыря. Внезапно поток страха нахлынул снова: он прижат к стене, деревянная дверь болтается на петлях, тошнотворные хлопки выстрелов… Ухватившись за стол, он заставил волну отступить.
— Прямо как в гангстерских фильмах по телевизору, да?
Ноэль ещё ни разу не слышал от неё сарказма.
— Ничего нельзя было поделать, — повторил Эрик.
— Конечно, ничего нельзя было поделать. Просто перестань, перестань сейчас же.
— Перестать что?
Кажется, теперь Эрик сердился не меньше.
— Не знаю, что. Играть с этими людьми. Перестань заниматься тем, из-за чего мы все оказались в опасности.
— Я не могу. Они ненавидят не то, чем я занимаюсь, а то, кто я такой.
— А как же он? — она указала на Ноэля. — Вот он. Почему доставаться должно ему?
— Спроси его, — ответил Эрик, и Ноэль почувствовал, как их взаимное доверие уходит.
Несколько секунд она вглядывалась в Ноэля, словно умоляя его что-нибудь сказать. Потом мотнула головой:
— Нет! Я ничего не хочу об этом знать. Ничего.
— Расскажи ей, Ноэль. Расскажи ей, как люди, на которых ты работаешь, только что пытались тебя убить. Расскажи.
Ноэль промолчал.
— Конечно, — продолжал Эрик, — всё это могло быть ошибкой. Довольно крупной ошибкой, но всё равно… А может, это было то же самое, что около бань.
— Хватит! — выкрикнула она.
Потом обратилась к Ноэлю уже более спокойным голосом:
— Уезжай из этого дома и больше не возвращайся. А ты не мешай ему, Эрик.
Ни тот, ни другой ей не ответили, и это говорило само за себя.
— Пф-ф! Вы мне противны. Оба. Ты что, не понимаешь, Ноэль? Для него же это идеальная садомазо фантазия! Или тебе уже плевать на собственную жизнь?
— Да ладно, Алана, это никак не связано, — запротестовал Эрик.
— Не рассказывай. У меня есть глаза. Я вижу. По сравнению с этой историей всё, что происходит в задних комнатах «Le Pissoir» — просто детские игрушки.
— Ты ошибаешься, — вставил Ноэль.
— А ты его защищаешь! Скажи мне, Эрик, если эти люди правда тебя преследуют — почему? Скажи мне, почему?
— Потому что я отказываюсь сидеть в подполье. Я не согласен унижаться.
— А! Политика! — презрительно фыркнула она. — Я думала, разговоры о политике закончились для меня много лет назад.
— Кто-то должен это сделать, — сказал Эрик. — Рано или поздно, но кто-то должен.
— Ну да. Понятно. Как Ленин и его друзья. Мы всё погибнем за идею.
— Или как Джордж Вашингтон и его друзья, — напомнил Эрик.
— Хорошо. Отлично. Делай, что хочешь. И ты тоже, — добавила она, глядя на Ноэля и качая головой. — А я завтра уезжаю. Надену чёрное и прилечу на ваши похороны. Вы этого хотите?
— Я думал, мы сегодня идём в «Облака»? — удивился Эрик, но она уже направилась через коридор к своей спальне.
— Да ладно тебе, Алана! — крикнул он ей вслед. — Ты никогда раньше так себя не вела!
— А мужчины ещё никогда не были такими дураками, как вы двое, — откликнулась она и захлопнула дверь.
2
«…будьте любезны, оставьте своё имя, номер телефона и дату звонка, и я вам перезвоню. Би-и-ип!»
Сообщение повторилось. Звонивший повесил трубку. Некоторое время плёнка прокручивалась беззвучно, потом Ноэль услышал оборванный звонок телефона — и снова своё сообщение.
Было утро следующего после двойного убийства дня, и Ноэль чувствовал себя на удивление спокойным. Легче стало потому, что он вернулся в свою квартиру — хотя вчера вечером в первый момент она и показалась ему маленькой и чужой. Сначала помогали и сообщения на автоответчике. Пока что он насчитал с дюжину звонков, сделанных за те несколько недель, что его не было дома. Разумеется, звонила Мирелла Трент — дважды. Но кроме неё, звонили родители Моники и Пол Воршоу, хотя Ноэль до сих пор не знал, он ли выходил из воды той ночью. Несколько раз звонили и вешали трубку. Он подозревал, что часть этих звонков была от оперативников «Шёпота». И ещё было одно тревожное сообщение от Бадди Веги.
Эрик не мог его слышать: звонили уже после того, как Ноэль вернулся в особняк — на следующий же день. Сообщение, к счастью, было коротким, но таким загадочным, что Ноэль мог повторить его слово в слово: «Это Звезда! — Вега представился, пользуясь своим кодовым именем. — Я выяснил ещё кое-что. Много всего. Это касается тебя, меня — всего проекта. Те досье — это чепуха по сравнению с тем, что я узнал, Ноэль. Я их сдам. Позвони мне».
Слишком поздно ему звонить. Бадди Вега уже никого не сдаст.
Нужно позвонить Присцилле Вега. Она ведь наверняка уже знает? Или лучше сначала уточнить у «Шёпота»? Просто на всякий случай? Если её не известили, он не хочет стать тем человеком, который обрушит на неё эту новость.
Но вместо того, чтобы позвонить ей, он проиграл плёнку до конца, сидя посреди студии на маленьком покрывале племени навахо. Ему не хотелось говорить с Лумисом. Или с Присциллой. Или с Эриком. Хотелось просто остаться здесь, дома, в комфорте и безопасности — пускай и на время. Может, стоит уехать ненадолго из города, навестить родителей Моники; они будут ему рады. Позвонить Полу Воршоу и предложить ему погреться недельку на солнышке — уехать в горы или ещё куда-нибудь. Даже если это значит признать себя голубым. Разве теперь это имеет какое-то значение? Как сказал Вега в своём сообщении, это всё чепуха, чепуха!
