Питер Джеймс - Убийственно красиво
— Ладно, сэр, нет проблем. — Он поморщился. — Может, я заварю нам чаю или кофе, и подумаем, что делать дальше.
— Кофе, — решил Том. — Лучше кофе, спасибо. Черный, без сахара.
Констебль вышел из комнаты. Том по-прежнему смотрел на экран, за которым где-то лежала вся его жизнь.
Пришло новое сообщение. С обратным адресом postmaster&scarab.tisana.al. Он мгновенно кликнул мышкой.
«Поздравляю, быстро учитесь! Теперь выходите из дома, садитесь в машину Келли, поезжайте на север по лондонскому шоссе А-23, ждите ее звонка. Мне не нравится, что вы проигнорировали указание не связываться с полицией. Если скажете хоть слово своему новому лучшему другу, своей новой горничной — хоть ОДНО слово, — то, друг мой, больше никогда не увидите свою жену живой. Не пытайтесь ответить на сообщение. И не трудитесь искать скрытую камеру — она на вас смотрит».
65
Клио улыбалась. Лицо нежное и прекрасное в свете свечей. Играл неторопливый джаз. Рой Грейс чувствовал на щеке теплое сладкое дыхание, смотрел на пряди спутанных волос.
— Неплохо, — шепнула она.
— Для легавого?
Клио игриво толкнула его кулачком, обхватила лицо ладонями, поцеловала в губы. В постели с ней было так уютно, так хорошо, будто Грейс знал ее долгие годы, словно они были лучшими любовниками на всем белом свете.
Он ее поглаживал, чувствуя в глубине своего существа горящий уголек, чувствуя полный и абсолютный покой. Хотя бы на один мимолетный момент оказался в том самом пространстве, куда уже не надеялся попасть до конца своей жизни. Потом вспомнил про телефонный звонок, про сигналы о поступлении сообщения, игнорировать которое не следовало; взглянул на часы на тумбочке у кровати, испускавшие слабое голубоватое свечение.
1.15.
Проклятие!
Грейс скатился с кровати, прошлепал по полу, нашел телефон, поднес к уху, нажал кнопку повтора.
Гленн просил перезвонить, если шеф получит сообщение до полуночи, а если не получит, обождать до утра. Он с облегчением положил телефон.
— Хорошо, что ты пришел, — пробормотала Клио.
— Клюнул на приманку: на «Гленфиддиш». Не мог устоять.
— Значит, вы такой мелочный, суперинтендент Рой Грейс? — поддразнила она его. — На все готовы за дармовую выпивку?
— Угу. И может быть, чуточку любопытствовал насчет твоего жениха. Это тоже мелочность? — Он резко выдохнул, когда она вдруг вцепилась в мошонку.
— Знаете, как говорится, суперинтендент? — Клио легонько сжала пальцы.
Задыхаясь от наслаждения — и совсем легкой боли, — он прошептал:
— Как?
— Держа в руках мужские яйца, держишь сердце и разум мужчины.
Он снова с силой выдохнул, она слегка ослабила хватку.
— Тогда скажи, какие у тебя планы на остаток ночи? — снова шепотом спросил он.
Она опять стиснула пальцы и поцеловала его.
— Ты не в том положении, чтоб торговаться, какими бы мои планы ни были.
— Кто торгуется?
— Тебе не кажется, будто ты?
Клио отдернула руку, спрыгнула с кровати, зашагала по комнате. Он смотрел, как стройное обнаженное тело, длинные ноги, крепкие круглые белые груди, пышные ягодицы исчезают в дверях. Потом лег на мягкую подушку, заложил руки за голову и крикнул:
— Льда побольше!
Клио вернулась через несколько минут с двумя позвякивавшими высокими стаканами. Один протянула ему. Забралась в постель рядом, чокнулась, тряхнула головой, проговорила:
— Не будь глухо, большое ухо. Задавай вопрос, задранный нос. Не зевай, полицай, пошевеливай задницей! — И выпила одним махом полстакана.
Грейс поднял свой стакан, повторив в ответ:
— Не будь глухо, большое ухо, — и сделал долгий глоток. До завтра миллион миль.
Клио смотрела на него сверкавшими глазами.
— Значит, вы пришли исключительно для того, чтоб разузнать о моем женихе. Только по этой причине, суперинтендент Рой Грейс?
— Перестань меня так называть!
— А как мне тебя называть? Трахальщиком до конца света?
— Было бы здорово, — ухмыльнулся он. — Впрочем, просто Рой тоже неплохо.
Клио поднесла стакан к губам, потом потянулась, поцеловала его, втолкнув в рот кубик льда со вкусом виски.
— Рой! Великолепное имя. Почему родители назвали тебя Роем?
— Я никогда не спрашивал.
— Почему?
Он пожал плечами:
— Просто в голову не приходило.
— И это называется детектив? Я думала, ты обо всем расспрашиваешь.
— Почему твои родители назвали тебя Клио?
— Потому что… — Она фыркнула. — По правде сказать, стыдно признаться. Дело в том, что «Александрийский квартет» — один из любимых романов моей матери. Меня и назвали в честь Клиа. Только отец неправильно записал имя в церковной книге. Поставил на конце «о» вместо «а», так и осталось.
— Никогда не слышал про «Александрийский квартет».
— Быть не может! Наверняка читал.
— Видно, в детстве я был лишен родительского внимания и заботы.
— Или ты его потратил впустую.
— А ты умела играть в покер в двенадцать лет?
— Вот это и я имею в виду. Боже мой, надо тебя просвещать! «Александрийский квартет» — это четыре романа, написанные Лоренсом Даррелом. Чудесные взаимосвязанные истории. «Жюстина», «Балтасар», «Маунтолив» и «Клиа».
— Видно, чудесные, если…
— Что «если»?
— Если ты похожа на их героиню.
Снова зазвонил телефон. На сей раз Грейс ответил — с большой неохотой.
И через две минуты — с немыслимой неохотой, — поспешно поднявшись с кровати, неуклюже натягивал носки.
66
— Тебя ведь легко напугать, правда, Келли?
Ослепленная бившим в глаза светом Келли, щурясь, разглядывала связывавшие ее веревки, пытаясь сдвинуться назад вместе со стулом, шарахаясь от шевелившихся ножек безобразного черного жука, которого подносил к ее лицу жирный приземистый американец.
— Не-е-е-ет! Пожалуйста, не-е-е-е-ет!
— Одно из моих домашних животных, — ухмыльнулся он.
— Чего вы от меня хотите? Что вам нужно?
Он внезапно отдернул жука, взял за горлышко бутылку водки.
— Выпьешь?
Келли отвернулась, трясясь от ужаса, голода и похмелья. По щекам текли слезы.
— Знаю, хочешь выпить. Давай. Легче станет.
Она отчаянно жаждала выпить эту бутылку: взять в рот горлышко и высосать до дна. Но решила не доставлять удовольствия гаду. Краем глаза в сияющем свете по-прежнему видела дергавшиеся лапки.
— Ну, глоточек.
— Я хочу к детям.
— По-моему, сильней хочешь водки.
— Пошел в задницу!
Перед ней мелькнула тень, потом она получила крепкую пощечину и вскрикнула от боли.
— Не стану слушать никакого дерьма от маленькой сучки, понятно?
— Пошел в задницу!
Следующий удар оказался столь сильным, что свалил Келли вместе со стулом. Она рухнула на каменно-жесткий пол. Боль прострелила руку, плечо, все тело. Келли разразилась слезами.
— Чего вы от меня хотите? Что вам нужно?
— Чтоб ты меня немножко послушалась.
Толстяк поднес жука так близко к лицу, что слышался кислый навозный запах. Лапки защекотали кожу.
— Не-е-е-е-е-ет! — Келли извернулась, покатилась по полу вместе со стулом, с грохотом переворачиваясь, на что-то натыкаясь. Все кости ныли от боли. — Нет… нет… нет! — Она все быстрее дышала, хватая ртом воздух в истерике, чувствуя неожиданно накатившую злобу на Тома. Где он? Почему не ищет ее, не приходит на помощь? Потом замерла неподвижно, измученная, глядя на слепящий свет, в темноту. — Пожалуйста, — взмолилась она. — Я вас не знаю. Просто хочу к детям, к мужу. Пожалуйста, отпустите меня.
Видно, все это как-то связано с сообщением по электронной почте, которое видел Том и с которым наверняка отправился в полицию.
— Зачем вы меня здесь держите? — спросила Келли, как бы желая получить подтверждение.
Нет ответа.
— Вы на меня злитесь? — всхлипнула она.
Мужчина сказал неожиданно мягко:
— Только потому, что ты плохо ведешь себя, Келли. Я хочу, чтоб ты мне помогла.
— Тогда развяжите меня, черт побери!
— Думаю, это в данный момент невозможно.
Она закрыла глаза, отчаянно стараясь что-то сообразить, перебороть жуткую тягу к спиртному. Всего один глоточек «Столичной». Только нельзя доставлять удовольствие жирному гаду. Никогда, ни за что, черт возьми, никогда, никогда, никогда.
Потом жажда все-таки взяла верх.
— Пожалуйста, можно мне сейчас выпить?
Через несколько секунд горлышко было у нее в губах, она жадно глотала спиртное. Последовал почти мгновенный эффект. Боже, как хорошо. Может, она ошиблась в этом человеке, может быть, он, в конце концов, добрый.
— Хорошо, Келли! Пей. Хорошо, правда?
Она благодарно кивнула.
— Слушай! Я не хочу причинять тебе зло. Будешь слушаться, я тебя не обижу. Понятно?
