Деон Мейер - Телохранитель
Они нашли убежище в теснине Нвасвитсонго, где река за много лет пробила выступ в скалах — достаточно большой, чтобы на нем могли уместиться двое.
— Что ты собираешься делать дальше? — спросил Пего.
— Не знаю.
Якобус осмотрел рану Пего. Выглядела она безобразно, но кровь остановилась. Он спросил у друга, о чем его расспрашивали те люди, и Пего сказал:
— Они приняли меня за террориста. Они не хотели поверить, что я из ОООС. Я слышал, как они переговаривались, Якобус. Они говорили, что им придется убрать нас обоих!
Пего долго молчал, а потом спросил:
— Почему буры так поступают?
Якобус не знал, что ему ответить.
Они лежали на выступе; Пего забылся беспокойным сном. Он часто дышал, а тело его все время непроизвольно подергивалось. Он стонал в лихорадке и что-то бормотал на своем родном языке. Якобус не спал и думал, думал — пока не закипели мозги. Что делали там те люди? На рассвете он услышал шум. Метрах в шести над ними послышались шаги. Кто-то шагал по краю обрыва. Он закрыл рукой рот Пего, а когда друг проснулся и открыл глаза, кивком показал наверх. Пего медленно кивнул. Он понял.
Над ними голос произнес на африкаансе:
— Блин! Чуть не свалился с утеса!
— Это никакой не утес.
— А что? Высота метров двадцать.
— Как ты, мать твою, можешь судить? Сейчас черно, как у негра в заднице.
— Тогда скажи, сколько отсюда донизу.
— Не важно. Придется идти в обход.
— К черту! Им все равно отсюда ни за что не спуститься. Слушай, а может, здесь есть какая-нибудь тропка вниз?
— Придется поискать. Нельзя же идти вечно. Они вышли на связь в четыре часа. Далеко им не уйти.
— Ладно. Пошли! Если они здесь проходили, то, наверное, пошли вон туда.
— Вряд ли они так далеко ушли. Нога-то у черномазого ни к черту.
— Кто их просил являться и все портить?
— Я даже пожрать не успел.
— Я тоже. А гражданские небось сейчас уминают стейки из антилопы, будь они неладны!
Один из них лягнул ногой камень.
— Слышишь звук? Здесь глубоко!
Тишина.
— А ты смог бы пристрелить белого?
Второй ответил не сразу. Заскрипели сапоги.
— В темноте не считается. Все равно не разглядишь, кто есть кто. Меня другое волнует: неужели они правда сумели определить местонахождение парня по рации? Пошли, обойдем утес.
Они ушли.
Я наблюдал за домом. Стемнело; на веранде никого не было. Потом из двери вышел блондин и направился к реке — не навстречу мне, а чуть наискосок. Он нес с собой снайперскую винтовку «галил».
По всей видимости, он решил расположиться на опушке рощицы. Правильно! Оттуда отличный обзор. Ловко придумано. Но только в том случае, если твоя позиция не рассекречена.
Располагайся, здоровяк! Окапывайся. Леммер из Локстона видит тебя. А Леммер из исправительного заведения строгого режима Брандвлей умеет ждать.
До скорого свидания.
В четыре утра ожила рация.
Якобус услышал характерное жужжание. Он нажал кнопку приема.
— Якобус Леру, Якобус Леру, прием!
Тот же голос, что и раньше.
Понимая, на что они рассчитывают, Якобус молчал.
— Якобус Леру, Якобус Леру, прием!
Снова и снова — без перерыва, каждые несколько минут одни и те же слова, произносимые очень терпеливо.
Потом:
— Я знаю, Якобус, ты меня слышишь. Извините за недоразумение, которое приключилось с Винсентом. Мы не знали, что вы из ОООС. — Голос звучал дружелюбно, сочувственно. — Ему нужен врач. Приведите его, мы можем помочь. «Жюльет Папа», отзовитесь!
В следующие полчаса они увещевали, обещали, но Якобус их не слушал. Он думал о том, что за час-другой, до рассвета, ему предстоит многое сделать. Надо найти помощь для Пего. Они должны убраться отсюда, иначе им конец.
Что он мог поделать? Они находятся километрах в семи от H10, грунтовой дороги, по которой ездят туристы, но придется сделать большой крюк, чтобы уйти подальше от страшных незнакомцев. Вряд ли это удастся.
Конечно, можно остаться на месте и затаиться, потому что, после того как они не вернутся на базу, командование начнет их искать. Но из-за раненой ноги Пего они не могут ждать так долго.
Рация молчала пять минут. Когда голос послышался снова, он звучал по-другому — жестко и сердито:
— Слушай меня внимательно! Дейл-Брук Кресент, сорок семь. Знакомый адрес? Дейл-Брук Кресент, сорок семь, Линден, Йоханнесбург!
Адрес родительского дома!
— У тебя десять минут, чтобы принять решение. Потом я направлю по этому адресу своих людей. Им на все плевать. Например, им ничего не стоит перерезать глотку женщине — просто так, забавы ради. Десять минут! Потом я звоню.
43
Все дарованные ему десять минут Якобус Леру думал. Потом он оставил рацию на выступе, разбудил Пего, и они сползли вниз, на дно каньона. Надо двигаться, пока не рассвело.
Спотыкаясь, они побрели на восток и добрались до границы с Мозамбиком.
Они не оставили Якобусу возможности выбора. Если бы он отозвался, они бы застрелили их с Пего. А угрозы в адрес его родных он тогда не воспринял всерьез. Его отец был большой шишкой, его отец был знаком с министрами, его отец занимался военными поставками, следовательно, он был важным винтиком в военной машине.
Им оставалось лишь одно — исчезнуть. До тех пор, пока не уйдут те люди, до тех пор, пока все не кончится.
К рассвету они не успели дойти до границы.
Когда небо на востоке заалело, они услышали шум вертолетов. Винты вращались все громче, ближе. Якобус нашел укрытие в зарослях мопани и сквозь листву наблюдал, как два вертолета летают вперед-назад, прочесывая квадрат за квадратом по их сторону Ка-Нвамури. Как и на вчерашней «сессне», на вертолетах не было никаких опознавательных знаков.
Вертолеты кружили над ними около часа, а потом улетели на юг.
Теперь Якобусу и Пего предстояло среди бела дня пройти мимо погранзаставы Шишенгедзим.
С погранзаставы отлично просматривался каньон, но все равно делать было нечего. Пего лихорадило, он совсем ослаб. И Якобус смертельно устал, потому что то нес друга на себе, то поддерживал его.
Он проковылял четыреста метров мимо заставы, все время ожидая услышать выстрелы. Он чувствовал их, хотя в них никто не стрелял. Два или три раза он поднимал голову и смотрел в сторону заставы, но не заметил никаких признаков жизни. Там никого не было — заповедник никто не охранял, кроме странных людей, опутавших склон Ка-Нвамури кабелями и электронными датчиками.
Якобус перерезал колючую проволоку, и они оказались на территории Мозамбика. И здесь тоже он не заметил никаких признаков жизни — ни животных, ни людей. Остались только удушающая жара и смертельная усталость. Через шесть часов они увидели женщин, которые стирали в реке белье.
Пего говорил на их языке. Он сказал им:
— Не бойтесь белого человека, он спас мне жизнь, за ним тоже охотятся, нам просто нужно немного отдохнуть.
В ту ночь они спали в хижине. Пожилой местный вождь по имени Рико сообщил пришельцам — Пего перевел Якобусу: его земли в огне, весь Мозамбик в огне, идет гражданская война. Никто из местных жителей раньше не выезжал за пределы родной деревни. Мимо них часто проходили браконьеры, охотники за слоновой костью. Они снабжали жителей деревни деньгами, едой и одеждой — в обмен на отдых. А сейчас в деревне совсем не осталось молодых мужчин; все ушли на войну, просто ради того, чтобы остаться в живых.
В воскресенье, девятнадцатого октября, Якобус и Пего услышали страшный взрыв. Ночное небо вспорола ослепительно яркая вспышка; она сопровождалась грохотом. Очевидно, что-то взорвалось совсем близко. Якобус выбежал из хижины и увидел на горизонте багровое зарево.
На следующий день, в три часа пополудни, они узнали новости.
Погиб Самора Машел, президент Мозамбика. Его самолет потерпел катастрофу возле Мбузини, всего в ста тридцати километрах отсюда.
Якобус не сразу понял, в чем дело. Женщины плакали, а морщинистый Рико качал головой и все повторял:
— Uma coisa má, uma coisa má! — Потом он сказал Пего, что белый должен уйти; приближается большая беда. Белый должен уйти.
Мозамбикцы дали ему одежду, мешок с едой и водой и сказали, что в обмен заберут его ружье. Они показали ему, куда идти, чтобы добраться до Свазиленда. Там, обещали они, он будет в безопасности.
Пего обнял друга и сказал:
— Спасибо, брат мой, мы еще увидимся.
И Якобус ушел. Сначала он брел вдоль берега реки на юго-восток, выискивая проселочную дорогу. По пути он медленно складывал разрозненные кусочки сведений в цельную картину.
На то, чтобы пройти двести километров, у него ушла почти неделя. Шел он только по ночам, прячась всякий раз, как слышал людей, машины или самолеты.
