Джек Кертис - Слава
– Управляемого Чедвиком, – подсказал Дикон.
– Да, наверное.
– Отсюда следует, что именно он придумал эту схему.
– Вполне вероятно.
– Расскажите мне о нем.
Хендерсон поморщился.
– За последние десять лет Остин Чедвик стал Говардом Хьюджесом[17]финансового мира. Трудно сказать, с чего он начал свою карьеру, хотя в ее начале он, по-видимому, управлял парой брокерских контор. Потом он занимался сбором средств для предвыборной кампании Голдуотера – наверное, это единственное пятно на его репутации. Где-то лет двадцать назад он всплыл в качестве высокопоставленного служащего компании «Дженерал моторс», но недолго продержался на поверхности. Потом – «Эм-Доу». Вскоре после его появления в зале заседаний Совета директоров здесь имел место целый ряд на редкость беззастенчивых махинаций. С тех пор он стал затворником и, стало быть, легендарной личностью. На этом и зиждется его популярность. Ходят слухи о том, что он страдает агорафобией[18], что его лицо обезображено вследствие автокатастрофы, – короче говоря, обычная чепуха. А что в реальности? Известно, что он самостоятельно проложил себе путь на Олимп и знает жизнь не по книгам. Однако от имиджа возмутителя спокойствия уже давно избавился. Верно то, что он не ходит на приемы и не любит бывать в обществе, но у него, несомненно, есть важные связи в правительстве. Я имею в виду, что они есть у всех, но Чедвик успел завести больше, чем остальные. Он чертовски искушен в делах и опытен. В политике он немного правее Генгиса Кана. Верно и то – так, во всяком случае, говорят, – что он живет на самом верхнем этаже здания «Эм-Доу». Не женат, если вы еще об этом не догадались. – Хендерсон помолчал. – Вот вам портрет Остина Чедвика в самых общих чертах.
– Возраст?
– Чуть больше пятидесяти.
– По-прежнему честолюбив?
– А Папа Римский все еще носит свою смешную шапочку?
– Зачем?
– Ну вот об этом его и спросите.
– Политикой занимается?
– Очень вероятно. Кто может это знать?
– А что можно сказать про компанию? – спросила Лаура.
Хендерсон показал рукой на Питера Данцига:
– Он вам все объяснит.
Данциг улыбнулся и протянул свой стакан Дикону, который предложил ему подлить.
– Послушайте, – сказал он. – Я не буду утомлять вас годовым отчетом компании. Транснациональные корпорации базируют свой рост и успех на той или иной продукции, на специальной операции, производственном процессе – на чем угодно. В действительности они – средство вложения капитала. Их единственное настоящее предназначение – заставить деньги делать деньги. У «Эм-Доу» обширнейший капитал. Замечание Стейнера об Олли Норте – это самая важная зацепка, которую мы от него получили. С некоторых пор основные интересы «Эм-Доу» сосредоточиваются в Центральной Америке: лес, ископаемые, кокаин. Про кокаин никто не говорит вслух, но если вы работаете там, то неизбежно занимаетесь и наркотиками, Та страна, которую они... – он поискал слово, – грабят, живет при военном режиме, пришедшем к власти при поддержке Запада. Там растет революционное движение. В последнее время оно делает успехи, партизаны начинают одерживать победы. Как вы помните, Стейнер упомянул овойне. Если бы меня попросили угадать, для чего используется «Нимрод», я бы предположил, что его деньги идут на финансирование гражданской войны в этой стране. И я бы допустил, что «Эм-Доу» почти наверняка вступила в тайное соглашение с Центральным банком этой страны и что запасы иностранной валюты у корпорации вполне могут сравниться с запасами всей страны. Я хочу сказать, что в каком-то смысле они представляют собой одно и то же.
– Так чего же хочет «Эм-Доу»? – спросила Лаура.
– Разумеется, концессий на лесозаготовки, горнодобычу и все такое.
– Которые они рискуют потерять, если популярное в народе революционное правительство придет к власти.
– Естественно.
– Значит, «Нимрод» – это фонд, который каким-то образом вооружает нынешнее правительство этой страны.
– Вы так думаете? – оживился Данциг.
– А вы разве нет?
– В этом и заключается самое интересное и самое удивительное. Не похоже, чтобы это было так. В действительности все обстоит как раз наоборот.
– "Нимрод" поставляет оружие партизанам? – В голосе Лауры послышалось недоверие.
– Я этого не сказал. Я сказал, что партизаны берут верх. Откуда берутся у них «пушки» – это другой вопрос. Может, из России? Из Китая? Мне это неизвестно.
– Но ведь они – борцы за свободу или кто там еще – получают помощь.
– Для одних – борец за свободу, для других – террорист. Да, получают. – Данциг улыбнулся. В сгущающихся сумерках его фиолетовые глаза горели точно два уголька. – В такой стране, когда на карту поставлены такие вложения, а выигрыш – такие концессии, ставка на неудачника была бы преступлением. Сознаюсь, что я в затруднении. Нам требуется больше информации от Стейнера.
Дикон посмотрел на Эдварда.
– Вы увидитесь с ним еще?
Хендерсон сухо улыбнулся.
– Конечно. Фактически мне пришлось предложить этому сукину сыну работу.
Данциг хихикнул:
– Косметическая процедура.
– Может быть, – согласился Хендерсон.
Лаура выглядела озадаченной.
– Я ничего не понимаю. Ему нужно место, куда пойти после «Эм-Доу»? Так?
– И да, и нет, – ответил ей Данциг. – Если он управляет фондом «Нимрод» и в результате остался недовольным, даже обиженным, что, как мы знаем, имело место в данном случае... – Он пожал плечами.
Лаура покачала головой.
– То он начал потихоньку обворовывать счет, – закончил за Данцига Хендерсон. – Немного отсюда, немного оттуда. На черный день, который сейчас, несмотря на ярко светящее солнце, наступил для Стейнера.
– Тогда зачем ему нужна работа? – спросила Лаура.
– Как зачем? – Данциг посмотрел на нее поверх ободка стакана. – Жадность и страх – два фактора, определяющие жизнь в корпорации. Жадность делает вас богатым, страх помогает сохранить богатство и обеспечивает безопасность. В финансовом мире не очень жалуют Иуд. Работа ему нужна как прикрытие.
* * *Когда Стейнер позвонил снова, это было первое, о чем он заговорил.
– Мне нужны гарантии, – сказал он. – Я сейчас в затруднительном положении.
– Что именно вам нужно? – Хендерсон уже был в постели, когда раздался звонок. Телефонный провод тянулся через голову спящей жены, которая привыкла не просыпаться от поздних звонков.
– Я хочу видеть черновик приказа о назначении меня членом правления компании «Хендерсон, Грей». Я хочу, чтобы он был отпечатан и датирован днем нашей следующей встречи.
– Это когда?
– Завтра.
– А вы, часом, не ошиблись? Может быть, вы хотели сказать «сегодня», но чуть позже?
– Я сказал – завтра.
– Не много же времени вы мне даете.
– Вполне достаточно.
– Что еще?
– Немедленный отпуск сроком на месяц.
– Наверное, отдыхать будете не в Америке? – предположил Хендерсон.
– Вы угадали.
– Послушайте, Стейнер. Вы себе представляете, сколько дерьма поднимется из-за этого? – Хендерсону внезапно стало не по себе.
– Теперь уже поздно отступать, коллега.
– Я и не собирался. – Хендерсон взглянул на свою жену. Она раскинулась во сне, ее рот был приоткрыт, на лоб упала прядь темно-коричневых волос. – Но я предпочитал бы быть готовым к этому, как и вы.
– Я вас достаточно подготовил.
– Правительство? – Это слово слетело с языка Хендерсона, будто остальную часть фразы он проглотил.
– Что вы сказали?
– Я спросил, в курсе ли правительство?
Наступило недолгое молчание, потом раздался понимающий смешок.
– Н-нда... Можете рассчитывать на контакты с довольно важными лицами из федеральных органов. – Снова молчание. – Ну, если не прямо, так косвенно.
– Что вы имеете в виду?
– Это значит, что там осведомлены о некоторых аспектах нашей деятельности, но не собираются признаваться в этом открыто.
– Я спросил вас об этом, потому что британская МИ-5 более чем вероятно...
– А ну вас к дьяволу! – Стейнер резко оборвал разговор. – Я не собираюсь распространяться обо всех этих подробностях по треклятому телефону.
– Ладно, ладно... – Голос Хендерсона звучал примирительно. – С приказом все будет в порядке. Но я хочу знать то, о чем вы мне еще не сказали. Хотя, возможно, вы не знаете этого сами.
– Не волнуйтесь, – ответил Стейнер, – я знаю, где собака зарыта. Вы имеете дело с парнем, который закапывал ее сам.
* * *Утром Хендерсон позвонил Дикону.
– Сегодня я встречаюсь со Стейнером, – сказал он. – Это может стать нашим последним шансом сторговаться.
– Во сколько?
– В полдень. Приходите ко мне в офис где-то в половине второго. Я попрошу кого-нибудь позвонить Питеру Данцигу.
