Питер Джеймс - Одержимый
«Он в еще худшем состоянии, чем я предполагал, – подумал Майкл. – Он на грани срыва. Что там такое с его родителями, о чем он не может говорить?» Он дал Джоэлю время прийти в себя.
– Давайте вернемся к голубю в клетке. Доктор Теннент, вы можете себе представить, каково это – любить кого-нибудь, а потом потерять?
– Мучая голубей, вы считали, что таким образом компенсируете потерю жены? Что раз она умерла, никто из живущих не имеет права на счастье? Интересно, как бы вы увязали это с высказыванием Аруна Ганди о правах без ответственности. – Майкл вскинул брови. – Вы сильнее, чем голубь, вы можете посадить его в подвал, но как же быть с тем, что чувствует голубь, находясь в подвале?
– Противорадиационном убежище, – поправил его Джоэль.
Майкл подался вперед:
– Противорадиационном убежище?
Томас почувствовал, что краснеет. Он не собирался этого говорить. Само как-то вырвалось. Осторожнее, осторожнее. Дурак, дурак, дурак.
Джоэль так трясся, что у него бились друг о дружку колени. Похоже, он был близок к припадку. Майкл понимал, что это из-за того, что он в бешенстве на самого себя. Но почему?
– Он… она… оно… – Томас всплеснул руками. Осторожнее, осторожнее. У него горело лицо, слова застревали в глотке. Осторожнее. – Это… шутка… она в шутку говорила, что это убежище. – Он взмахнул руками.
– Она?
Джоэль закачался взад-вперед.
– Давайте вернемся к подвалу, доктор Теннент. Давайте вернемся к голубю в подвале.
Майкл решил нанести еще один жесткий удар, пока Джоэль не пришел в себя.
– Расскажите мне о своем детстве. Кто были ваши родители? Расскажите мне о матери.
Осторожнее. Томас закрыл глаза и снова сжал кулаки. Осторожнее, осторожнее. Почему ты спрашиваешь о моей матери? Пытаешься провести меня?
– Вы не ответили на мой вопрос о голубе, доктор Теннент. Ответьте же на него, черт побери!
Майкл отметил эту вспышку злости. Злости против чего?
Что такого сделали ему родители?
– Я думаю, что разговор о родителях мог бы наметить прогресс в вашем лечении. Расскажите мне о вашем отце… или, если хотите, о матери, – спокойно сказал Майкл.
Томас вскочил и стал беспокойно ходить взад-вперед по комнате, стараясь собраться с мыслями, чтобы снова надавить на психиатра. Ярость затопляла его. Гнусный ублюдок, ты убил мою мать, а теперь хочешь, чтобы я говорил о ней. Хочешь сидеть и получать извращенное садистское наслаждение, выслушивая, как я любил ее? Я не предоставлю тебе такой возможности, доктор Майкл Теннент.
Он подошел к окну и вгляделся в безоблачное небо.
– Мы обязательно поговорим о них, но в другой раз. Хорошо?
– Я хотел бы знать, почему вам трудно говорить о них, – отозвался психиатр.
Томас подошел к двери, затем резко повернулся:
– Мы поговорим о ней. Обещаю. В другой раз. Хорошо поговорим. Это уж точно. Кажется, мое время вышло?
Майкл посмотрел на часы:
– У нас есть еще десять минут.
Томас кивнул. Он отчаянно хотел выбраться отсюда и боялся, что уже сболтнул лишнего. Задерживаться дольше было опасно – доктор Теннент переигрывал его, вытягивал информацию.
– Я дарю вам эти десять минут, доктор Теннент. – Томас улыбнулся. Самообладание вернулось. – Потратьте их с толком.
Он открыл дверь и вышел.
Майкл повернулся к компьютеру, вошел в Сеть и ввел в строке поиска: «Доктор Теренс Джоэль».
Появилась ссылка на веб-сайт. Хороший сайт, хотя, возможно, чуть пижонский.
Цветная фотография. Под ней – биографическая справка. Доктор Теренс Джоэль – родственник астронома сэра Бернарда Ловелла. Состоит в Исследовательском институте Скриппса. Является младшим профессором в Массачусетсом технологическом институте. Член Специального президентского консультативного комитета по поиску внеземного разума, учрежденного Рональдом Рейганом.
Майкл решил, что на следующем приеме спросит его о работе этого комитета. Он и сам интересовался НЛО.
Он просмотрел список увлечений доктора Джоэля. Еда. Шахматы. Является членом «Менсы».[6]
Достижения доктора Джоэля весьма впечатляли.
«Гораздо более, чем сам доктор Джоэль», – подумал Майкл.
82
Настасья Кински сидела верхом на своем чернокожем любовнике Уэсли Снайпсе. Распахнувшийся халатик совсем не скрывал ее грудей. Они стонали, вздыхали, Уэсли Снайпс брал ее груди в свои ладони, они кончали, они оба кончали…
Экран телевизора погас.
– Что ты смотришь, Том-Том?
Мать стояла рядом и держала в руке пульт дистанционного управления. Томас вспыхнул и не нашелся что ответить.
– Она такая худая, Том-Том. Красивая вешалка для одежды, но не более того. Кости торчат. Будто прибыла прямиком из концентрационного лагеря. Тебе не кажется?
В голове пронеслись образы скелетоподобных фигур из Аушвица, сменив лицо Настасьи Кински. Его передернуло.
– Я… – сказал он. – Это уже шло. Я смотрел фильм.
– Мои фильмы были целомудренны. Мы обещали, но никогда не показывали. Я бы никогда не смогла опуститься до такого. Ты понимаешь, как низко пали современные актрисы?
– Да, – тихо сказал Томас. Он злился из-за того, что мать была права, из-за того, что она выключила Настасью Кински, из-за… образов, которыми она наводняла его мозг.
– Ты можешь себе представить, чтобы я делала такое перед камерой, дорогой?
Он посмотрел на мать. В голове у него кружились вихрем несвязные мысли. Каково это было бы с Шарон Стоун? С Ким Бесинджер? Сигурни Уивер? Были ли они такими же худыми, как заключенные концлагерей? Неужели они стали бы смеяться над ним, как медсестра в медицинской школе?
Его охватило, как черное облако, чувство вины. Мать такая красивая. Она красивее, чем любая нынешняя актриса. Почему его не отпускают эти мысли?
Она бы бросила его, если бы знала, что они у него есть.
– Я люблю тебя, мамочка, – сказал он.
Сухо:
– Ты уверен?
– Да.
Она развязала шнурок-пояс своего халата. В распахе халата показались ее груди, большие, белые – не такие упругие, как у Настасьи Кински, но гораздо белее и мягче, чем у нее.
– Покажи мне, как твой паровозик любит мамочку.
Он расстегнул брюки, поднялся с кресла и снял их, а затем и трусы.
Она стояла и смотрела на его эрегированный член.
– Доктор Ренни говорит мне, что я провожу дома слишком много времени. Должна ли я последовать его совету, Том-Том? Должна ли я чаще выходить из дому, заниматься благотворительностью, делать жизнь других людей лучше? Должна ли я покинуть тебя, как покинул тебя твой отец?
Слова застряли у него в горле.
– Нет. Пожалуйста, не надо.
– Твой паровозик сейчас для меня или для Настасьи Кински?
Он смутился. Он не знал, что ответить. Он хотел заняться любовью с Настасьей Кински, но и не хотел, чтобы мать уходила, ведь тогда… ведь тогда…
Шагающие скелеты.
Он стал еще тверже.
Шагающие скелеты.
– Если ты хочешь любить Настасью Кински, то я больше не хочу, чтобы ты был моим малышом. Я не стану заниматься этим с тобой. Больше никаких поощрений, Том-Том. Ты помнишь, как смеялась над тобой та девушка из медицинской школы?
Люси. Девушка, учившаяся на медсестру, которую он встретил во второй год обучения в Кингз-Колледже. Они несколько раз ужинали вместе. Однажды он привел ее домой, чтобы познакомить с матерью, и мать сказала, что она недостаточно хороша для него. Когда он отвозил ее домой после этой встречи, он спросил, не хочет ли она поиграть с его паровозиком. Он до сих пор помнил, как она рассмеялась ему в лицо, ее смех отдавался эхом у него в голове – прямо сейчас, рядом с Шин-Парк-Хоспитал, в «форде-мондео» доктора Джоэля, под окнами кабинета доктора Майкла Теннента.
Она смеялась так же, как и та проститутка, Дивайна.
Что со мной не так?
Томас включил двигатель и, резко набрав скорость, поехал прочь от больницы. Он злился на себя. Он был зол на психиатра.
Ты думаешь, ты умен, доктор Майкл Теннент.
Будешь ли ты по-прежнему думать, что умен, когда найдешь в своем почтовом ящике груди Аманды Кэпстик, обложенные льдом?
83
Организм человека не синхронизирован с мирозданием. Люди живут циклами в двадцать пять с половиной часов. Учеными проводились эксперименты, в которых люди находились месяцы в полной темноте, на дне шахт, без часов. Все они считали, что провели внизу меньше времени, чем это было в действительности.
Аманда читала про это давным-давно и теперь пыталась вспомнить как можно больше, занимаясь монотонной работой в темноте. Она тщательно обматывала пряжку вытащенной из матраса пружиной, стараясь превратить ее в крепкую рукоятку. Она придавала пружине нужную форму с помощью ударов подметкой туфли. Готово. Можно испытать.
