Энн Райс - История похитителя тел
Луи медленно перевел глаза на животное, потом снова на меня. Постепенно его застывший рот смягчился – чуть-чуть. Потом он потянулся и поднял меня на ноги без помощи или согласия с моей стороны.
– Это действительно ты, – сказал он глубоким хриплым шепотом.
– Черт побери, ты прав, это я. Ты понимаешь, что чуть было меня не убил? Сколько еще раз ты собираешься проделать со мной этот фокус, пока не остановятся все часы на земле? Будь ты проклят, мне нужна твоя помощь. А ты опять пытаешься меня убить! Может быть, теперь ты закроешь свои чертовы окна, если на них еще остались хоть какие-то ставни, и разведешь огонь в этом паршивом очаге?
Я снова плюхнулся в свое красное бархатное кресло, все еще тяжело дыша, и тут меня отвлек какой-то странный хлюпающий звук. Я поднял глаза. Луи не шевелился. Он смотрел на меня так, словно я был неведомым чудищем. Но Моджо терпеливо и упорно поглощал всю рвоту, которую я изверг на пол.
Я издал короткий восхищенный смешок, который угрожал перерасти в настоящий истерический припадок.
– Прошу тебя, Луи, огонь. Разведи огонь, – сказал я. – Это смертное тело замерзает. Шевелись!
– Боже мой! – прошептал он. – Что ты еще наделал?
ГЛАВА 18
Мои наручные часы показывали два часа. Дождь за сломанными ставнями, закрывавшими как двери, так и окна, ослаб, я свернулся в красном бархатном кресле, радуясь пламени в кирпичном камине, но опять дрожал и страдал от знакомых приступов изнуряющего кашля. Но, естественно, вот-вот наступит момент, когда о подобных вещах беспокоиться будет нечего.
Я выложил Луи всю историю.
В припадке смертной искренности я описал все свои ужасные, загнавшие меня в тупик ощущения, начиная с разговоров с Рагланом Джеймсом и кончая самым последним печальным прощанием с Гретхен. Я даже рассказал ему свои сны, сны о нас с Клодией в той самой больнице, о нашем разговоре в воображаемой гостиной в номере отеля восемнадцатого века, о грустном, ужасном одиночестве моей любви к Гретхен, потому что я знал, что в сердце своем она считает меня сумасшедшим и любит меня только по этой причине. Она рассматривала меня как своего рода блаженного идиота, не более того.
Все завершилось, все уже кончено. Я понятая не имею, где искать Похитителя Тел. Но я должен его найти. А поиски эти начнутся только тогда, когда я снова стану вампиром, когда это высокое сильное тело накачается сверхъестественной кровью.
Как бы слаб я ни был, если во мне будет течь кровь одного лишь Луи, я все равно стану в двадцать раз сильнее и смогу позвать на помощь остальных – ведь никто не знает, что за молодой вампир из меня выйдет. Как только это тело изменится, у меня, естественно, появится телепатический голос. Я смогу умолять о помощи Мариуса, или вызвать Армана, или даже Габриэль – да, мою возлюбленную Габриэль, так как она больше не будет моей дочерью и сможет меня услышать, что при нормальном порядке вещей – если такое слово уместно – невозможно.
Он сел за письменный стол, не вспоминая, разумеется, о сквозняках и о дожде, плещущемся за ставнями, и, не перебивая, слушал меня, – с выражением боли и удивления наблюдая, как я в возбуждении вскакиваю на ноги и бегаю по комнате, продолжая свой рассказ.
– Не суди меня за мою глупость, – взмолился я. Я еще раз напомнил ему о моей пытке в пустыне Гоби, о странных разговорах с Дэвидом, о видении Дэвида в парижском кафе. – Я пошел на это, находясь в состоянии отчаяния. Ты же понимаешь, почему я так поступил. Тебе не нужно объяснять. Но теперь необходимо все исправить.
Теперь мой кашель почти не прекращался, и я лихорадочно сморкался в жалкие бумажные платочки.
– Ты себе не представляешь, до чего омерзительно находиться в этом теле, – сказал я. – Теперь, прошу тебя, приступай, да побыстрее, и постарайся как следует. В последний раз ты это делал сто лет назад. И, слава Богу, твоя сила не исчезла. Я уже готов. Приготовлений не требуется. Когда я получу свою оболочку, я загоню его в это тело и сожгу дотла.
Он ничего не ответил.
Я встал и еще раз прошелся по комнате – на сей раз, чтобы согреться и еще потому, что меня охватывало ужасное предчувствие. В конце концов, я же сейчас умру, чтобы возродиться снова, как было двести лет назад. Да, но больно не будет. Нет, никакой боли... только определенные неудобства, которые не сравнятся с моей теперешней болью в груди, с ознобом во всем теле.
– Луи, ради Бога, поскорее, – умолял я. Я остановился и посмотрел на него. – В чем дело? Что с тобой?
Очень тихим и неуверенным голосом он ответил:
– Я не могу.
– Что?
Я уставился на него, пытаясь разгадать, что он имеет в виду, какие у него могут зародиться сомнения, от какого препятствия нам придется избавиться. И я осознал, что за жуткая перемена наползла на его узкое лицо: вся его гладкость исчезла, оно выражало неподдельную печаль. Я снова осознал, что вижу его глазами смертного. Его зеленые глаза подернулись красной пеленой. Все его тело, на вид такое твердое и сильное, затряслось.
– Я не могу, Лестат, – повторил он, вкладывая в эти слова всю душу. – Я не могу тебе помочь!
– Во имя Бога, что ты несешь? – спросил я. – Я тебя создал. Сегодня ночью ты жив только благодаря мне! Ты меня любишь, ты сам это говорил, именно такими словами. Конечно, ты мне поможешь.
Я помчался к нему, хлопнул руками по столу и заглянул ему в лицо.
– Луи, отвечай! Что значит – не можешь?
– О, я не виню тебя за то, что ты сделал. Не виню. Но как ты не понимаешь, что произошло? Лестат, у тебя получилось! Ты переродился, стал смертным человеком.
– Луи, сейчас не время впадать в сантименты по поводу этого превращения. Не бросай мне мои же собственные слова! Я ошибался.
– Нет. Ты не ошибался.
– Что ты пытаешься мне сказать? Луи, мы зря теряем время. Мне нужно идти искать это чудовище! Он забрал мое тело.
– Лестат, с ним разберутся остальные. Может быть, уже разобрались.
– Уже разобрались! В каком смысле – уже разобрались?
– Ты думаешь, они не знают, что произошло? – Он был глубоко потрясен, и в то же время сердит. По мере того как он говорил, в его лице то проступали, то исчезали человеческие черты. – Как могло произойти подобное событие, чтобы они не узнали? – спросил он, словно моля меня о понимании. – Ты говоришь об этом Раглане Джеймсе как о каком-то колдуне. Но ни один колдун не сможет полностью скрыться от могущественных созданий, подобных Маарет и ее сестре, подобных Хайману, Мариусу или даже Арману. И что за неловкий колдун – он убивает твоего смертного агента таким кровавым, жестоким способом. – Он покачал головой и неожиданно прижал руки к губам. – Лестат, они все знают! Не могут не знать. Вполне возможно, что тело твое уже уничтожено.
– Они бы так не поступили.
– Почему нет? Ты отдал этому демону разрушительную машину...
– Но он не умел ей пользоваться! Всего тридцать шесть часов по смертным меркам! Луи, как бы то ни было, ты должен дать мне кровь. Оставь свои лекции на потом. Соверши Обряд Тьмы, а я уж найду ответы на все зги вопросы. Мы зря теряем драгоценные минуты и часы.
– Нет, Лестат. Не зря. Вот что я пытаюсь донести до тебя! Вопрос о Похитителе Тел и том теле, что он у тебя украл, не должен нас сейчас волновать. Важно то, что происходит с тобой – с твоей душой – вот в этом теле.
– Отлично. Как скажешь. А теперь преврати это тело в вампира, и побыстрее.
– Не могу. Или, говоря честнее, не буду.
Я бросился на него. Ничего не мог с собой поделать. И через мгновение вцепился обеими руками в отвороты его жалкого, запыленного черного пиджака. Я потянул на себя ткань, готовый вырвать его из кресла, но он остался совершенно недвижим и тихо смотрел на меня с потрясенным и грустным лицом. В бессильной ярости я отпустил его и остался стоять, пытаясь побороть растерянность в своем сердце.
– Не может быть, что ты говоришь это всерьез! – взмолился я, снова ударяя кулаками по столу. – Как ты можешь отказать мне в этом?
– Может быть, теперь ты разрешишь мне побыть тем, кто тебя любит? – спросил он, и в его голосе опять зазвучали эмоции, а с лица не сходило печальное и трагическое выражение. – Я не сделал бы этого, как бы ни было велико твое несчастье, как бы сильно ты меня ни умолял, какую бы ты ни изложил мне ужасную последовательность событий. Не сделал бы, потому что нет под Богом такой причины, по которой я создал бы нового представителя нашего рода. Но ты не рассказал мне ни о каком великом несчастье! Тебя не окружила ужасная последовательность событий! – Он покачал головой, словно был слишком взволнован, чтобы продолжать, но добавил: – Ты восторжествовал, как умеешь восторжествовать только ты.
– Нет же, нет, ты не понимаешь...
– О нет, я понимаю. Следует ли мне подтолкнуть тебя к зеркалу? – Он медленно поднялся из-за стола и встал со мной лицом к лицу. – Должен ли я усадить тебя и заставить тебя выучить уроки, преподнесенные тебе историей, которую я услышал из твоих уст? Лестат, ты осуществил нашу мечту! Неужели ты не понял? Ты своего добился. Ты переродился в смертного человека. Сильного и красивого смертного человека!
