Робин Кук - Злой умысел
Джеффри посмотрел в список больницы Святого Жозефа и узнал, что сейчас она работает в этой больнице уборщицей.
Он протер глаза, еще раз вспомнив о том, как же легко было проникнуть в фармакологическое отделение и спокойно провести там минут десять-пятнадцать. Он внес имя Морин Гэллоп в список врачей, которые пользовались привилегиями в обеих больницах.
Воодушевленный такой неожиданной находкой, Джеффри с новыми силами продолжил свою работу. Буквально уже на следующей букве он наткнулся на другое имя: Трент Хардинг. Взяв в руки список больницы Святого Жозефа, он посмотрел, где тот работал. Отделение медсестер. Джеффри добавил Трента Хардинга к имени Морин Гэллоп.
Удивительно! Он этого не ожидал. Присутствие их имен в том и другом списке казалось Джеффри простым совпадением. Забыв о сне, он продолжал свое кропотливое и утомительное сравнение. Других сведений больше не было. Морин Гэллоп и Трент Хардинг оказались единственными именами, которые встретились ему в обоих списках.
Джеффри так устал, что едва смог доползти до дивана, где сразу же провалился в глубокий сон. Он не пошевелился, когда Далила выбралась из кладовки и, запрыгнув на диван, свернулась клубком рядом с ним.
Что-то понравилось ему в Бостонской городской больнице, потому что, открыв входную дверь, Трент сразу же почувствовал себя как дома. Причину этого он усмотрел в энергично-мужественной атмосфере заведения, расположенного в самом центре города. Здесь не будет такого сюсюканья, как во всех этих роскошных загородных больницах. Он был уверен, что ему не придется стерилизовать спиртом носы и ноздри, выслушивая объяснения, что все это делается для выполнения условий страховки. Здесь он вплотную столкнется с пулевыми и рваными ранами, будет в самой гуще событий и станет иметь дело с последствиями ужасных местных разборок, как и Дон Джонсон в сериале «Майами Вайс».
У дверей отдела кадров он увидел длинную очередь, но это были люди, которые надеялись получить работу на кухне или среди уборщиков. Как медбрата, его сразу же направили в отделение медсестер. Он прекрасно знал, почему. Как и во всех больницах, здесь тоже не хватало медсестер, а то, что он — мужчина, делало его настоящей находкой. В больницах всегда требовалась мужская сила, например, в отделении неотложной медицинской помощи. Но Трент не хотел там работать, ему нужна была операционная.
Заполнив все необходимые документы, он направился на собеседование. И зачем все эти условности? Результат все равно один и тот же. Он сам себя нанимал на эту работу. К тому же Тренту нравилось, что в нем нуждаются, что перед ним заискивают. Когда он был еще ребенком, отец не уставал повторять, какой он никчемный сосунок, особенно после того, как Трент отказался играть в молодежной футбольной лиге, куда отец устроил его на военной базе в Сан-Антонио.
Трент следил за выражением лица женщины, когда она читала в анкете его послужной список. На табличке, прикрепленной к передней части стола, было выгравировано: Миссис ДИАНА МЕКЛЕНБУРГ, Д. М., НАЧАЛЬНИК ОТДЕЛЕНИЯ МЕДСЕСТЕР.
Опять начальница, черт бы ее побрал, подумал Трент. Он мог поспорить, что она не в состоянии отличить свое анальное отверстие от дырки в стене. По его мнению, все начальники отделения медсестер не превышали одного уровня. Свою должность она, наверное, получила еще тогда, когда для анестезии использовали виски. И с тех пор, может быть, закончила кучу курсов по повышению квалификации. Трент был готов поставить сотню баксов на то, что она не знает разницу между ножницами Майо и зажимом Меценбаума. В операционной от нее наверняка толку как от козла молока.
Он уже предвкушал тот день, когда приступит к исполнению своих обязанностей, превратив жизнь миссис Мекленбург в сплошной ад.
— Мистер Хардинг, — обратилась к нему миссис Мекленбург. Ее длинное лицо наполовину закрывали большие круглые очки, — в анкете вы указали, что до этого работали в четырех бостонских больницах. Это довольно странно.
Трент чуть не зарычал от возмущения. Начальница, видимо, собиралась превратить собеседование в печальную историю. Для нее, разумеется. Хотя он знал, что может сказать ей все, и будет здесь работать, тем не менее Трент решил не рисковать. Он всегда был готов к таким вопросам.
— В каждой больнице мне предлагали различные варианты, например, продолжение образования и повышение по службе, — начал Трент, — но я считал для себя главным углубление опыта. В каждой больнице я провел около года. И теперь единственное, чего мне недостает, так это опыта, который может дать Бостонская городская больница.
— Понятно, — протянула миссис Мекленбург.
Но Трент еще не закончил.
— Я уверен, что здесь могу принести большую пользу. Работы и трудностей я не боюсь. Но одно условие у меня все-таки есть: я хочу быть в операционной.
— Думаю, с этим проблем не будет, — сказала миссис Мекленбург. — Когда вы можете приступить к работе?
Трент улыбнулся. Все было так чертовски легко.
Следующий день прошел у Дэвлина так же неудачно, как и предыдущий. Он успел побывать у двух Эверсонов в Пибойе и у одного в Салеме. Сейчас направлялся в Марблхэд Нек еще к одному из них. Слева от него была гавань, а справа — океан. Погода и окружающий пейзаж радовали глаз.
К счастью, он застал хозяев дома и в том и в другом случае. Эта часть клана Эверсонов оказалась более спокойной и покладистой, хотя о Крисе Эверсоне и они ничего не знали. Дэвлин снова подумал о том, что нужно следовать интуиции и все-таки искать Кристофера Эверсона в районе Бостона.
Доехав до Харбор Авеню, Дэвлин повернул налево. Он с восхищением смотрел на мелькавшие перед ним роскошные дома. Интересно, как себя чувствуешь, когда можешь жить в таком доме? В течение последних двух лет ему несколько раз удавалось заработать серьезную сумму денег, но он неизбежно проигрывал их либо в Лас-Вегасе, либо в Атлантик-Сити.
Этим утром Дэвлин прежде всего зашел в полицейское управление на Беркли-стрит к Собоунсу Бромлею. Доктор Бромлей работал в полицейском департаменте Бостона еще с конца девятнадцатого века или что-то вроде этого. По крайней мере так утверждали ходившие о нем легенды. Он лечил офицеров от простуды и различных мелких царапин и травм и не внушал особого доверия как специалист.
Дэвлин показал ему записи, доставшиеся ему после побега доктора Роудса, и спросил, о чем там, в общем, говорится. Результат можно было сравнить с неожиданно обрушившимся на голову холодным душем. Собоунс на целых двадцать минут углубился в обзорную лекцию по общему устройству нервной системы, из которой явствовало, что она состоит из двух частей. Одна предназначена для выполнения обыкновенных функций, например, когда хочешь выпить воды или испытываешь различные ощущения, а другая — для тех функций, о которых люди обычно не задумываются — когда они дышат или переваривают бифштекс.
До этого момента Дэвлин держался. Но здесь Бромлей сделал неожиданный ход, сказав, что та часть нервной системы, которая предназначена для выполнения бессознательных функций, оказывается, тоже состоит из двух частей. Этим он нанес мыслительному процессу Дэвлина удар ниже пояса. Видите ли, одна система называлась симпатической, а другая — парасимпатической. И обе они находились в постоянном противодействии: одна делала зрачок большим, другая, наоборот, уменьшала. Одна приводила к поносу, другая — к запору.
Несмотря на ощутимый удар, Дэвлин держался до последнего и, надо отдать ему должное, кое-что все-таки улавливал. Но Бромлей тоже оказался не так-то прост. Начав рассказывать, что происходит с нервами и как анестетики их локализуют, он окончательно перекрыл доступ кислорода к тем клеткам мозга, которые у Дэвлина отвечали за мыслительный процесс.
С этого момента для него пошли трудные времена. Бромлей любил покладистую аудиторию, так что Дэвлин дал ему возможность оседлать любимого конька. Но он не обращал на разглагольствования Бромлея никакого внимания, зная, что важнее всего услышать последние слова. Когда подошло время делать выводы, Дэвлин напомнил доктору свой вопрос:
— Превосходно, док, просто превосходно! Но теперь давайте вернемся на минутку к этим записям. Есть ли в них что-нибудь такое, что могло бы вас смутить, показаться странным? Или даже подозрительным?
Собоунс на какое-то мгновение даже растерялся и снова просмотрел записи Криса. Наконец из его уст раздался простой ответ: нет. Все вроде бы ясно. Тот человек, который все это написал, не погрешил против истины. Дэвлин поблагодарил Бромлея и вышел. Эта поездка принесла ему только ту пользу, что Кристофер Эверсон стал для Дэвлина таким же доктором, как и Джеффри Роудс.
На Марблхэд Дэвлин припарковался у небольшого домика, построенного в стиле ранчо. Достав список, он еще раз проверил номер дома. Правильно. Он вышел из машины и подошел к дому. Хотя дом стоял не на берегу, блики света, отражающегося в воде, были видны сквозь листья деревьев, ведущих прямо к гавани.
