Джозеф Кэнон - Хороший немец
Но разве это имело значение? Среди них сидела Лина. Когда он вошел, на ее лице появилась удивленная улыбка. Женщина, счастливая оттого, что увидела тебя, подумал он, и больше ей ничего не надо, даже удачной судьбы.
— Якоб, — сказала она. Остальные посмотрели на него с явным интересом, и тут же опустили глаза — привычная реакция на военную форму. Женщина рядом с Линой подвинулась, освобождая ему место. — Как ты узнал, что я здесь?
— От Ханнелоры.
— Знаю, что это глупо, но она не отстает, — сказала Лина, продолжая улыбаться, прижалась к нему и прошептала, чтобы другие не слышали. — Что случилось? У тебя такой вид…
Он покачал головой:
— Ничего. Просто день такой. Я был в суде.
— В каком суде?
Но ему нужна была улыбка, а не очередная страшная история. Ни о Ренате, ни о Гюнтере, ни о ком из них. О голубых небесах. Он посмотрел на часы.
— Давай уйдем отсюда. Мне нашли лодку. Пока светло, давай поплаваем.
— Лодку, — обрадовалась она, но потом нахмурилась. — Ой, я не могу. Мы ждем новых ребятишек в детском саду. Мне нужно помочь пастору Фляйшману. Не сердись. Завтра, хорошо? Смотри, сколько на тебе пыли, — сказала она, по хозяйски смахивая пылинку с его рукава. — Что?
— Просто смотрю.
Она покраснела, затем опять занялась его рукавом:
— Тебе надо принять ванну.
— Ханнелора только что ушла, — сказал он вместо приглашения. — Квартира в нашем распоряжении.
— Тс-с. — Она кинула взгляд на других.
— Мы бы могли принять ванну вместе.
Она перестала гладить его, скорчила озорную рожицу и стрельнула глазами, давая понять, что их слышат.
Он наклонился ближе, шепча:
— Я расскажу тебе о твоем будущем.
Смешок, его дыхание защекотало ей ухо.
— Да? — сказала она и усмехнулась. — Хорошо. Приду в другой раз. Здесь столько ждать приходится.
Но когда они встали, мальчуган — вероятно, маленький Хинкель — шмыгнул за шторку в другую комнату, и, прежде чем они дошли до двери, появилась сама фрау Хинкель: отодвинула штору и посмотрела на Джейка.
— Заходите — сказала она. — Вы.
Джейк смущенно посмотрел на ряд посетителей, но никто не сказал ни слова, покорно уступая место военному. Лина нетерпеливо потянула его к шторе.
Комната была похожа на саму фрау Хинкель — простая и заурядная, никаких четок, тюрбанов и хрустальных шаров. Только стол, несколько стульев и потертая колода карт.
— Карты могут сказать нам, что есть, что может быть, но не то, что будет. Понятно? — сказала она, когда они сели. Страховой полис ясновидца, но донесенный просто — голосом тихим и успокаивающим. Она протянула колоду карт Лине, предлагая перетасовать.
— Давай, ты первый, — нервно сказала Лина, не притрагиваясь к картам.
— Я не буду… — начал было Джейк, но фрау Хинкель сунула их ему в руки. Старая колода, засаленная. На фигурных картах, похоже, были изображены Гогенцоллерны.[75]
Когда она принялась раскладывать их рядами, его вдруг кольнула тревога — как будто, вопреки всему здравомыслию, они действительно могли что-то сказать. Он понимал, что все это лишь театр, ярмарочный обман, но вдруг обнаружил, что хочет услышать хорошие новости, подлинные или нет, вытащить из «печенья судьбы» предсказание счастливых путешествий и долгой жизни, безоблачной. А кто этого не хочет? Он вспомнил усталые лица людей в приемной, надеющихся, что им выпадет счастливый знак.
— Вам карты показывают удачу, — сказала фрау Хинкель, как будто услышала его. — Вам везет в жизни.
Абсурд, но ему стало легче. Но разве кто-то был тут несчастливым за двадцать пять марок?
— Да, хорошо. Потому что вы были близко от смерти. — Верная догадка после стольких лет войны, подумал он, представление ему начинало нравиться. — Но вас защитили. Вот, видите? Кажется, женщина.
Он взглянул на нее, но она уже раскладывала карты дальше, закрыв первый ряд, вся уйдя в процесс.
— Женщина? — спросила Лина.
— Думаю, что да. Но, может, только по этой удаче, сказать не могу. Символ. А теперь наоборот, — сказала она, разглядывая новый ряд. — Теперь вы — защитник. Риск, какая-то опасность, но удача все еще с вами. Дом.
— Кинохроника, — сказала Лина тихо.
— Вот, опять. Защитник, как рыцарь. С мечом. Возможно, спасаете. Вы — воитель? — спросила она, архаичное слово легко и естественно слетело с ее губ.
— Нет.
— Тогда судия. Меч судии. Да, точно он. Вот вокруг вас бумаги. Много бумаг.
— Вот, видишь? — сказала Лина. — Он писатель.
Фрау Хинкель сделала вид, что не слышит ее, занятая картами.
— Но вам, судье, трудно. Вот здесь, видите, глаза смотрят в две стороны, а не в одну, а это трудности. Но судить вы будете. — Она разложила новый ряд. — А у вас интересные карты. Противоречия. Бумаги продолжают поступать. Удача. Но и обман. Это объясняет, почему глаза смотрят в обе стороны, — потому что вокруг вас обман. — Она говорила так, как будто анализировала эти карты впервые, хотя для нее это было привычным делом. — И всегда женщина. Сильная, в центре. Об остальных трудно сказать, но женщина всегда здесь, вы постоянно к ней возвращаетесь. В центре. Можно посмотреть вашу руку? — Она взяла его ладонь и провела пальцем по одной линии. — Ну, так я и думала. Боже, вот это линия. У мужчины. Такая глубокая. Видите, какая прямая. Одна, в течение всей вашей жизни. У вас сильное сердце. Противоречиво остальное, но не сердце. — Она посмотрела на него. — Будьте осторожны, когда судите. Такое сильное сердце. — Она повернулась к Лине, не выпуская его руки. — Женщина, которая его найдет, будет счастлива. Однолюб, других у него не будет. — Голос ее зазвучал сентиментально профессионалка. Лина улыбнулась.
Фрау Хинкель разложила еще один ряд.
— Давайте посмотрим. Да, то же самое. Снова смерть, рядом. По-прежнему удача, но будьте осторожны. Мы только предполагаем. И снова обман.
— Карты говорят — кто?
— Нет, но вы узнаете. Теперь глаза смотрят только в одну сторону. Вы узнаете об этом.
Джейк смущенно заерзал на стуле.
— А путешествие там есть? — спросил он, снова вспомнив о «печенье судьбы».
— О да, и очень много. — Ответила тут же, будто и так все ясно, чтобы еще и об этом беспокоиться. — Вскоре путешествие по воде. — Очередная верная догадка в случае американца.
— Домой?
— Нет, короткое. Много поездок. Домой вы так и не уедете, — сказала она медленно и задумчиво. — Всегда в другие места. Но вас это не печалит. Место не имеет значения. Вы всегда будете жить этим. — Она постучала пальцем по линии сердца на его открытой ладони. — Так что это счастливая жизнь, да? — спросила она, переворачивая карты и передавая их Лине, предлагая перетасовать.
— Тогда и моя будет счастливой, — сказала Лина радостно.
Рассчитывай на нее, хотел сказать Джейк, только заплати двадцать пять марок.
Но, разложив карты Липы, фрау Хинкель только озадачено посмотрела на них, а затем снова собрала.
— Что они говорят?
— Не могу сказать. Иногда, если приходят вдвоем, это путает карты. Попытайтесь снова. — Она передала колоду Лине. — Необходимо, чтобы только вы касались их.
Джейк смотрел, как серьезно она тасует карты — так, наверно, Ханнелора слушала радио.
— Вот теперь я вижу, — сказала фрау Хинкель, раскладывая карты рядами. — Карты матери. Столько любви — так много червей. Что очень важно для вас, так это дети. Да, двое.
— Двое?
— Да, двое, — уверенно сказала фрау Хинкель, даже не взглянув, чтобы убедиться наверняка.
Джейк посмотрел на Лину, хотел ей подмигнуть, но она, разочарованная, побледнела.
— Всех по двое, — сказала фрау Хинкель. — Двое мужчин. Короли. — Она по-дружески взглянула на нее. — Был другой?
Лина кивнула. Фрау Хинкель взяла ее руку, как перед этим брала руку Джейка, чтобы дополнить свое заключение.
— Да, вот. Двое. Вот проходят две линии.
— Они пересекаются, — заметила Лина.
— Да, — сказала фрау Хинкель и затем без объяснений пошла дальше. — Но в конце только один. Другой, возможно, умер? — Еще одна верная догадка в отношении любого в комнате ожидания.
— Нет.
— Ага. Тогда решение вами принято. — Она перевернула руку на ребро. — Дети есть. Видите, двое.
Она вернулась к другому ряду карт.
— Много печали, — сказала она, покачивая головой. — Но и счастья тоже. Тут болезнь. Вы болели?
— Да.
— Но не долго. Видите эту карту? Она борется с болезнью.
— Та, которая с мечом? — спросил Джейк.
Фрау Хинкель мило улыбнулась.
— Нет, вот эта. Она обычно подразумевает медицину. — Она подняла взгляд. — Рада за вас. Так много событий за эти дни — но никаких болезней, даже в картах.
Еще один ряд.
