Тихая квартирантка - Клеменс Мишальон
В этот момент – полная неизвестность.
В этот момент планеты сходятся, и ты обретаешь свободу.
Глава 73
Эмили
Я осматриваю ванную комнату. Магазинное мыло, свежевыстиранные полотенца. В шкафчике под раковиной – бутылки с хлоркой. Он любит чистоту в доме так же, как я – на кухне.
Я выхожу.
Она ушла. Я снова одна.
Дверь под лестницей. Она шла оттуда.
Что она там делала?
Я открываю и вижу пролет бетонных ступенек.
Внизу выключатель. Я щелкаю.
Это подвал. Чистый, но неуютный; складная мебель, лампочка.
Пахнет приятно. Как его шарф, как изгиб его шеи. Здесь пахнет им.
Спортивная сумка засунута под верстак. В дальней части комнаты штабелями составлены коробки. Наверное, остались после переезда.
Кончиком пальца я провожу по большим корявым буквам, нацарапанным в спешке: «Кухонные принадлежности», «Книги» и, словно заклинание, «Кэролайн», «Кэролайн», «Кэролайн».
Его жена. Та, с кем он должен был встретить смерть. Которая дала и получила обет. Которая родила ему ребенка, подарила самые счастливые дни в его жизни. Которая…
Звук позади. Шорох подошв по бетону.
Проклятье.
Я не слышала, как Эйдан открыл дверь. Не слышала, как спускался по лестнице. Но он прямо здесь, в нескольких дюймах от меня; взгляд его прекрасных глаз такой пронзительный, что мне хочется попросить его отвернуться, оставить меня одну. Но я не могу, потому что вторглась в дом. Проигнорировала его просьбу. Пошла туда, куда не следовало, и потеряла право что-либо просить.
– Как ты здесь оказалась?
Он спокоен. На лице – намек на улыбку. Ему любопытно, говорю я себе, просто любопытно узнать, что я здесь делаю.
– Искала туалет, – вру я.
– И решила, что найдешь его в подвале?
Повисает молчание. Потом прекраснейший звук: он смеется, и я смеюсь над собой, над своей очевидной ложью, над чудесным чувством облегчения, согревающим меня с головы до ног.
– Попалась с поличным, – говорю я.
Эйдан наклоняет голову. Всматривается в меня так, будто никогда раньше не видел, как будто я статуя в музее и он хочет разглядеть все мои неровности и трещинки. Запомнить раз и навсегда игру света и тени.
Под его взглядом я оживаю. Говорю, на этот раз серьезно:
– Прости.
Эйдан открывает рот, возможно, чтобы заверить меня, что всё в порядке, что он не хотел пускать внутрь всю компанию, однако ничего страшного, если это только один человек, никакого вреда, если это только я, но…
В его глазах тревога. Они перескакивают с меня к чему-то над моим правым плечом. Вновь на меня и обратно. Я инстинктивно прослеживаю направление его взгляда от рукава своего пуховика до… коробок?
Рефлекс, оставшийся со школы: когда одноклассник рядом со мной закрывал листок с контрольной работой, еще больше хотелось заглянуть.
Тело приходит в движение раньше, чем я отдаю команду. Незаметный сдвиг – легкий изгиб спины, поворот грудной клетки, шея вытягивается в направлении коробок позади нас.
На моем плече сжимается хватка. Жесткая, нечто среднее между грубостью и паникой. Он вцепился в меня не так, как когда-то, с любовной нежностью, с безотлагательностью страсти. Скорее с желанием контролировать.
Я провожу взглядом невидимую линию от побелевшей руки с выступающими венами к его лицу.
Красивое лицо, которое я прижимала к груди той ночью в ресторане. Впивалась в эти губы, робко покрывала поцелуями нос, когда все было кончено.
Теперь все иначе. Жесткость, пустота. Бездна, разверзающаяся у нас под ногами. Внезапное понимание того, что я его не знаю. Не до конца.
Что мы никогда не болтали ночь напролет.
Что он не рассказывал мне о своем детстве, родителях, надеждах, мечтах и о том, как все обернулось.
Он из тех, кто прячет вещи в подвале. Почему? Диапазон версий бесконечен, от самых невинных до самых щекотливых.
«Всё в порядке, – хочу сказать я. – У всех есть секреты. Правда в том, что я ненавидела своих родителей… Хотя нет, даже не так. Правда в том… что никто никогда не любил меня безраздельно. До тебя никто по-настоящему не обращал на меня внимания, и я думала, что мне хорошо одной в своем углу, но в действительности это не так.
Правда в том, что я уже давно не в порядке.
Правда в том, что я хочу занимать пространство. Быть центром чьей-то жизни. Обожаемой, желанной. Чтобы кто-то смеялся над моими шутками, особенно глупыми. Чтобы увидел меня и не отвернулся.
Правда в том, что я пойду за тобой куда угодно».
Моргнув, Эйдан разжимает пальцы, медленно, как будто только что осознал, что держит меня.
– Прости. Я… – Он прочищает горло и повторяет снова, как заученную молитву: – Прости.
Я ощупываю руку под курткой и свитером. Она все еще горит и слегка побаливает.
– Всё в порядке.
Тянусь к нему, но ладонь неловко застывает в воздухе: я не могу решить, что делать – обнять, похлопать, пожать руку, в конце-то концов?
– Иди сюда, – говорит Эйдан, указывая на верстак в темном углу подвала, куда не достает свет голой лампочки. – Хочу кое-что тебе показать. – Он делает манящий жест рукой.
Я бы пошла за тобой куда угодно.
Вдруг откуда-то сверху – глухой удар, больше похожий на хлопанье двери, и шум двигателя, похожий на раскат грома. Совсем рядом. Прямо возле дома. Где припаркован только пикап Эйдана. Все остальные нашли места на улице.
Его голова, все тело поворачиваются в сторону звука. Я смотрю, как размытый силуэт мчится по бетонным ступеням, затем исчезает.
На кратчайший миг я снова одна. В его подвале, во чреве его дома. Руки дрожат. В ушах звенит.
Снаружи – гул мотора. Его голос, заглушающий все.
Наконец к телу возвращается память.
Я бегу за ним.
Глава 74
Женщина в машине
Вы двигаетесь беззвучно. Только тихие всхлипы Сесилии, шлепанье ног по траве – ты босиком, она в кроссовках. Вам не грозит быть обнаруженными. Вечеринка в разгаре. Люди заняты, ослеплены гирляндами; их мозги затуманены глинтвейном, судя по запаху.
Отца нигде не видно. В идеале, ты бы хотела держать его в поле зрения, контролировать на расстоянии. Но так тоже сгодится.
Ты открываешь пассажирскую дверцу, велишь его дочери:
– Садись.
Ты знаешь, что делать.
Проскальзывая на сиденье под дулом пистолета, девочка бросает на тебя затравленный взгляд. Взгляд человека, который никогда тебя не простит. Она не знает, что пистолет не заряжен. Что от происходящего тебе плохо так же, как ей.
Ты закрываешь дверцу как можно тише. Где-то, прежде чем он успеет
