Марсель Монтечино - Высокая ставка
— Марко, — сказал Эрик, — это Карл Дидерих.
Карл еще некоторое время оглядывал Сэла, потом обратился к сидевшему рядом сотруднику и что-то сказал по-немецки. Голос у него был тихий, томный. Как у настоящего capo[20]. Сотрудник что-то ответил, потом медленно встал. Девица и второй тип тоже поднялись, и после обмена прощальными приветствиями на французском и немецком все трое растворились в толпе. Карл еще какое-то время изучающе смотрел на Сэла, потом сигаретой указал ему на стул.
— Желаете виски? — спросил он. Как ни странно, с немецким и английским акцентом. Сэлу показалось, что они ровесники.
Сэл опустился на стул и лишь тогда ответил:
— Да, пожалуйста.
— Закажи три виски, если не возражаешь, — обратился немец к Эрику, глядя лишь на него.
Эрик вскочил и ринулся сквозь толпу к бару. Карл положил сигарету в пепельницу и тотчас вытряхнул еще одну из пачки, лежавшей на столе среди пустых бутылок и скомканных салфеток.
— Эрик в восторге от того, что слышал сегодня, — сказал немец, небрежно держа незажженную сигарету в слегка согнутых длинных пальцах. Как ни странно, теперь, когда Сэл сидел за столом, шум в зале казался как будто они находились где-то внизу.
— А поразить Эрика не так-то легко... — Карл говорил как немецкий актер, произносящий шекспировский текст.
Сэл быстро, чересчур быстро извлек из кармана кассету и протянул Карлу. Карл снисходительно улыбнулся и с покровительственным видом принял ее из рук Сэла. Потом сдвинул несколько бутылок в сторону и на освободившееся место осторожно положил кассету, рядом с пачкой «Мальборо». После чего, словно забыв о кассете, взял книжечку спичек с гостиничной маркой.
— Вы... — Он отломил одну спичку.
— Марко. Марко Толедано.
Карл без конца вертел в руках спичку и сигарету. Уж не ждет ли он, чтобы он дал ему прикурить. Черта с два. Не дождется.
— Вы американец?
— Нет, канадец.
Наконец Карл чиркнул спичкой и, держа ее своими длинными холеными пальцами, поднес к сигарете. Сэлу тоже хотелось курить, но он постеснялся вытаскивать сигарету из кармана, как какой-нибудь землекоп.
— Эрик сказал, что речь идет о женщине.
Сэл кивнул:
— О девушке. Конечно, о девушке.
Карл выпустил изящную струйку дыма.
— А каково, собственно, ваше участие в этой записи? Вы менеджер исполнительницы?
Сэл подумал, прежде чем ответить. Он понимал, что от этого зависят его дальнейшие отношения с Карлом. Наконец он сказал:
— Я не только менеджер. Я — автор и продюсер.
— Ах, вот оно что. — Карл словно прозрел. — Прекрасно. — И умолк. Дымок от повисшей между пальцами сигареты «Мальборо» лениво струился вверх.
За соседним столиком толстяк-коротышка, совершенно пьяный, в берете и в просторном по моде костюме, казалось, сейчас свалится со стула. Он громко разговаривал сам с собой, потом вдруг разразился бранью на каком-то непонятном языке и смахнул на пол бутылки со спиртным и пивом. Не переставая ругаться, он с трудом поднялся на ноги, но не угомонился. Никто не обращал на него внимания.
— Население Соединенных Штатов — двести пятьдесят миллионов человек, — сказал Карл Дидерих. Сэл не понимал, к чему он клонит. — Население же Континентальной Европы значительно превышает триста миллионов, — продолжал он, с аристократическим высокомерием попыхивая сигаретой. — На европейском рынке есть первоклассные хиты, и я мог бы приобрести их, однако в Штатах они не пользуются надлежащим спросом. Вам не кажется это несправедливым, мистер Толедано?
Сэл не знал, что ответить, и ограничился лаконичным «угу».
— Моя продукция расходится миллионными тиражами во всех странах мира, американцы же способны купить какой-нибудь один хит, и то не всегда. — Он вопросительно взглянул на Сэла и продолжал: — Вы, американцы, ужасно провинциальны.
— Я — канадец.
Дидерих снова закинул ногу на ногу, теперь уже левую на правую, и продолжал:
— Ваша протеже американка?
— Нет, бразилианка...
— О-о-о!
Непонятно, что хотел сказать Дидерих этим "о".
— ...но поет она, как истинная американка.
— А-а!
Опять, черт возьми, непонятно.
Поколебавшись с минуту, Сэл выложил свою козырную карту:
— Она — дочь Джованни Джемелли де Жанейро. Карл задумался.
— А, знаменитый туфельный магнат. Зачем ему этот грязный бизнес?
— Деньги могут помочь? — уже без обиняков спросил Сэл.
Дидерих криво усмехнулся.
— Вы попали в самую точку, Марко. Это единственное, что папаша не в состоянии ей купить. Иначе весь мир слушал бы только пластинки с голосами любовниц миллионеров.
Вернулся Эрик, неся три высоких бокала, на четверть заполненных жидкостью янтарного цвета без льда. Он поставил бокалы на стол и выразительно взглянул на Сэла, словно спрашивая: «Ну, как, дружище?»
Сэл отпил виски. Скотч. Нормально. И продолжал гнуть свою линию:
— Почему вы не хотите прослушать кассету?
Карл снисходительно улыбнулся, водя пальцем по краю бокала.
— Послушаю, Марко, послушаю. Значит, ваша протеже — дочь Джемелли де Жанейро?
Эрик был ошеломлен.
— Это правда, друг? Потрясающе!
— Но она не хочет воспользоваться своей фамилией для того... для того... — Сэл пытался жестами объяснить, что он имеет в виду, — в общем, для того, чтобы добиться успеха.
— А-а, значит, у нее свои принципы, — заметил Карл таким тоном, словно никогда в жизни не слышал большей глупости. — Ну и сколько же лет этой самоуверенной особе?
— Почти семнадцать.
Для Эрика это был второй шок за какие-нибудь полминуты.
— И такой голос?! Невероятно!
В этот момент смуглая рука с накладными ногтями легла на плечо Карла Дидериха. Сэл поднял голову и увидел женщину редкой красоты. Высокая, стройная, элегантная, с широкими скулами и темной кожей. Типичная уроженка Эфиопии. Ей можно было дать на вид и тридцать, и все пятьдесят. Держалась она с изысканной аристократичностью, как и подобает женщине, знающей себе цену. Платье из серебряной парчи, с глубоким вырезом, открывавшем почти целиком упругие темные груди, плотно облегало ее стройную фигуру. Поверх платья было накинуто меховое манто.
Глядя сверху вниз на Карла, который держал ее руку, лежавшую у него на плече, в своей, она спросила:
— Как долго ты здесь пробудешь?
— Не долго, — ответил он. — Жди меня в номере.
Она перевела взгляд на Эрика и наконец остановила его на Сэле. От Карла не укрылось, что на какую-то долю секунды в ее глазах вспыхнул живой интерес, но она тотчас его погасила.
— Не заставляй меня ждать, — сказала она Карлу и, даже не взглянув на Сэла, ушла. Сэл смотрел ей вслед, пока она не исчезла в толпе. Он не удивился произведенному на нее впечатлению. Именно так женщины обычно на него реагировали. Да, она красива. Очень красива. Но внешность в женщине далеко не все. Самая красивая женщина, как и любой человек, может оказаться злой, вероломной, наконец, никуда не годной в постели. Но сейчас он, по крайней мере, знает, что Дидерих — не педераст и на этот счет ему нечего беспокоиться. А то ведь мало ли чего можно ожидать от этих пижонов.
Сэл поднял глаза и увидел, что Карл выжидающе смотрит на него. Видимо, хочет узнать, как он среагировал на красотку.
— Очень красивая, женщина, — сказал Сэл.
Опять эта снисходительная улыбка.
— Да, необыкновенно хороша. — Карл умолк, долго потягивал виски, потом наконец заговорил:
— Знаете, мужчины часто тратят столько времени и сил, чтобы понравиться женщине, — он быстро взглянул на Сэла, — не понимая, какой в этом смысл.
— Что вы имеете в виду?
— Стоит ли волочиться за каждой юбкой, добиваться ее, чтобы потом упиваться победой.
Слова «победа» Сэл не слышал Бог весть с каких пор.
— А потом, утащив ее в постель, трахать долго и много, лезть вон из кожи, чтобы переплюнуть всех остальных. — Карл снова пригубил бокал. — Ну переплюнет он всех. Что дальше? Все равно никто не узнает. Никому это не интересно. Конечно, красотка может поделиться своими впечатлениями с подругами. Но от этого ничего не изменится в жизни ее партнера. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?
Сэл вспомнил улыбающееся, залитое потом, умиротворенное лицо Изабель.
— Не понимаю.
— Сейчас объясню, — продолжал Карл. — Настоящий мужчина, как правило, обладает властью. Так уж устроен мир. И ему нет дела до какого-то там любовника, даже самого великого. Если же этот любовник вдруг даст повод для опасений, появится естественное желание уничтожить его. Теперь вы поняли? Так что не велика честь прослыть великим трахальщиком.
Сэл окончательно растерялся, не знал, что сказать и нужно ли вообще говорить. Что-то кроется в словах Карла. Но что? Он быстро взглянул на Эрика и прочитал в его глазах ответ: я же говорил тебе, что он странный.
— Ну, а теперь я послушаю вашу кассету. Разрешите воспользоваться вашим магнитофоном?
