Джек Керли - Коллекционеры смерти

В дверь постучали.

Мысли мои понеслись вскачь, в мозгу лихорадочно пылал адреналин: дисассоциативные моменты у Лидии… Она ведь не ожидает увидеть Уиллоу, а он вдруг неожиданно появится перед ней, остановит ли это ее мотор на несколько секунд?

– Подождите секундочку, пожалуйста, – откликнулась Лидия. – Я сейчас.

Она еще раз окинула взглядом пространство за собой, убеждаясь в том, что меня от двери не будет видно. За пояс брюк сзади она сунула нож, сделала несколько шагов и открыла дверь.

Я набрал побольше воздуха и изо всех сил двинул ногами в сторону, немного вытолкнув голову Рубина Койла в проход.

Джейкоб Уиллоу придерживал свою шляпу на ветру. Дверь открылась, Уиллоу кивнул. Женщина улыбнулась ему в ответ и сказала:

– Могу я чем-то…

Это было все, что она успела промолвить. Как только она увидела его глаза, лицо ее стало белым и неподвижным, как у мертвеца. Чертовски странно, подумал Уиллоу. С ней все в порядке?

– Мэм?…

Что-то неуловимо знакомое было в ее лице, и это тоже показалось ему странным.

Но еще более странную вещь Уиллоу увидел, опустив глаза. В двух метрах позади женщины по блестящему полу медленно скользило не что иное, как человеческая голова Женщина, казалось, не замечала. Этого: взгляд ее был отсутствующим, рот открыт.

Уиллоу потянулся к своему ботинку в тот момент, когда в глаза женщины вернулась жизнь.

Теперь в них пылал огонь.

Глава 53

Голова, казалось, двигалась слишком медленно, почти беззвучно. Я слышал, как Уиллоу сказал: «Мэм?»

Я затаил дыхание, когда голова, слегка раскачиваясь, остановилась позади Лидии. В абсолютной тишине дома, словно взрыв, раздался резкий выкрик Лидии. Я увидел метнувшуюся руку, сжимавшую нож, звуки борьбы и ударов, полный ярости и боли крик Уиллоу. Потом кто-то скатился по ступенькам и раздались выстрелы – четыре, один за другим. Они прозвучали, как хлопки фейерверка.

Несколько мгновений стояла полная тишина, в которой я слышал только глухие удары собственного сердца.

В комнату вошла Лидия с окровавленным ножом в руке. Посередине ее груди на белой блузке проступали две красные точки. Она остановилась и, словно спросонья, стала осматриваться, будто видела эту комнату впервые. Потом она заметила меня. По ее глазам я понял, что она, похоже, не узнает меня; возможно, она отворила последнюю дверь своего безумия. Мне не оставалось ничего, кроме как только тихо молиться. Лидия подняла руку с ножом и направилась ко мне. Она наткнулась на чемоданы и сумки и оттолкнула их нотой в сторону. Потом ее внимание привлекли красные точки на блузке. Она смотрела на них с любопытством, словно удивляясь, откуда они могли появиться.

Лицо ее обмякло, и она остановилась.

Через пару секунд механизм вновь заработал. Ее голова поднялась, и она сделала еще три шага вперед.

Но глаза ее опять увидели кровь на блузке, и снова ступор.

Включено, выключено. Шаг. Пауза. Шаг. Она подходила все ближе и ближе. Я отчаянно завыл сквозь лишивший меня голоса пластырь, как будто слепой ужас, охвативший меня, мог ее остановить.

Включено, выключено… И вот она уже стоит надо мной.

Медленно заносит нож.

И словно зависает в промежутке между «включено» и «выключено».

Позднее выяснилось, что пятого выстрела я не слышал. Вместо этого я увидел, как на боку Лидии тихо распускается красный цветок. Когда он раскрылся полностью, она вздрогнула и попыталась прикоснуться к нему. На этот раз она не выключилась и, кажется, начала что-то понимать. Нож выпал из ее руки, и она рухнула на пол со стуком, похожим на удар грома.

В комнату, опираясь на руку, заполз Джейкоб Уиллоу. Второй рукой он держался за бок; за ним тянулся широкий кровавый след. Протянув руку, он сорвал пластырь с моего рта.

– Она здорово порезала меня, Райдер, – пробормотал он, скосив глаза вниз. – Думаю, задела печень. С годами я потерял сноровку.

Он посмотрел на Лидию; на лице его читалось замешательство.

– Это Калипсо, Джейкоб, – сказал я. – Звоните в 911, вы истекаете кровью.

– Калипсо? Калипсо?

– Под вуалью произошла замена. Это она долгие годы будоражила коллекционеров. Давайте же, звоните, Джейкоб. Немедленно.

Телефон находился метрах в шести от него и висел на стене. Он взглянул на него и тяжело вздохнул:

– Не могу.

– Развяжите меня, хотя бы мои руки.

Он с трудом встал на колени и добрался до моих запястий, но проволока была затянута слишком туго для его мокрых от крови и непослушных пальцев. Пока он раскачивался надо мной, его пропитавшаяся кровью рубашка глухо хлюпала.

– Телефон… – бормотал я. – Вы должны постараться…

Он обессилели снова упал на пол.

– Шшш, Райдер. Но этого не может быть. Точно Калипсо, ты уверен в этом?

Я кивнул. Он на мгновение умолк, потом хрипло засмеялся, хлопнув меня по плечу, как будто хотел поделиться шуткой…

– А знаешь, Райдер, теперь я понял, что сказал мне Гекскамп сразу после выстрела в зале суда. Ну перед тем, как сказать, чтобы я следил за искусством?

– Что, Джейкоб?

– Он сказал: «Она обманула».

– Она обманула?

– Ты что… еще не понял, Райдер? Она обманула. Калипсо сказала Гекскампу, что придет снасти его. А вместо этого подослала кого-то, чтобы его убили.

Я понял.

– С этой игрой было покончено. Она готова была двигаться дальше.

Уиллоу кивнул и приподнялся на локте.

– «Следи за искусством». Было непонятно… до сих пор. Гекскамп просил меня проследить за Калипсо, его любовницей и, по сути, убийцей. – Он слабо засмеялся, дыхание его почти затихло. – Я потратил… тридцать пять лет… на месть Марсдёну Гекскампу.

– Вы остановили Калипсо, вот что вы сделали. Она была машиной убийства, монстром. Вы спасли жизнь людям, Джейкоб.

Он перевел взгляд на бесформенную фигуру у моих ног и прошептал:

– Тогда, думаю, дело сделано. – Его голова упала мне на грудь. Глаза его спокойно смотрели на меня: мы оба понимали, что это конец.

Через минуту я стал свидетелем финального момента Джейкоба Уиллоу. Ничего никуда не изливалось, никакой) грязи, никакого жара, никаких извивающихся ужасов. Было похоже, что просто кто-то привлек его внимание и он с любопытством посмотрел в ту сторону.

Эпилог

Инспектор Бернар Латрель из Парижа напомнил о себе присланной мне заказной бандеролью: Когда я открыл конверт, внутри оказалась большая, 22 на 30, цветная фотография и короткая, написанная от руки записка:

На этом фото человек, объявленный пропавшим без вести в 1970 году. Если вы его когда-нибудь найдете, я переплыву Атлантику, чтобы на него взглянуть.

Я взял снимок и вышел на свет, чтобы получше его рассмотреть. После этого я позвонил доктору Праузе в ее учреждение, потом Денбери и, разумеется, Гарри.

– Мы едем в тюремную лечебницу, брат.

– Мало тебе было стрессовых ситуаций, Карс? Незачем тебе сейчас встречаться с Джереми. А уж тем более мне.

– Мы едем не к Джереми. Мы едем к Трею Фориеру. Поверь, Гарри, ты не пожалеешь.

Всю дорогу я лежал на заднем сиденье, практически не общаясь с Гарри и Денбери. Они многозначительно переглядывались между собой, но вопросов не задавали.

Вэнджи временно отменила действующие правила и разрешила нам троим встретиться с Треем Фориером. Мы зашли в его полупустую комнату с белыми стенами» где кроме кровати, письменного стола, стула и потрепанного кожаного чемодана в углу ничего не было.

– Гарри, это Трей Фориер.

Гарри протянул свою массивную руку. Фориер несколько секунд рассматривал лицо Гарри, затем, к моему удивлению, протянул свою руку и аккуратно коснулся его ладони.

– Есть две вещи, о которых я хотел бы у вас спросить, Трей, – сказал я, пряча за спиной конверт. – За пределами этой комнаты находится небольшой фрагмент вашей картины. На нем каким-то странным образом оказалось мое лицо – очень простой и прекрасно выполненный рисунок. Вы знаете, как он там очутился?

Фориер подпер подбородок рукой и на некоторое время задумался.

– Je soupçonne qu'il s'est produit il y a des années. Je suis venu ici, j'ai rencontré votre frère.…

Нам снова переводила Денбери, причем делала это так непринужденно, словно мы с ним разговаривали напрямую.

– Я думаю, это случилось много лет тому назад, когда я попал сюда и познакомился с вашим братом. Он грустил, потому что у него не было вашей фотографии. Может быть, вы решили, что за совершенные преступления он не заслуживает ее иметь. Чувствуя глубину его боли, я предложил ему нарисовать вас.

Фориер подошел к чемодану в углу и открыл его.

– Когда я приехал сюда, мне было разрешено иметь кое-что из личных вещей. Среди них были эти небольшие этюды…

Он вынул несколько картинок маслом на холсте. Цвета на них были фантастические. Затем он перевернул их другой стороной – белый холст.

– Как-то он сообщил мне» что вы собираетесь навестить его. Когда вы проходили мимо моей двери, я смотрел в окошко и мысленно сфотографировал ваш образ. Я делал наброски вашего портрета на обратной сторон своего этюда и был счастлив, что могу найти ему применение. Я рисовал карандашом. Такие острые предметы тут запрещены, но они, разумеется, здесь есть. Ваш брат остался доволен изображением, и я сделал для него рисунок ручкой на бумаге. Он держит его у себя в столе и часто смотрит на него. Он очень дорожит им, но вряд ли когда-нибудь вам об этом расскажет.