Джон Гришем - Клиент
– Не понимаю, о чем это вы.
Бирд открыл дверь машины.
– Вылезь-ка, Кэл, – приказал он, и Кэл послушался. Бирд захлопнул дверь и толкнул Кэла к машине. Четверо полицейских окружили его. Остальные трое смотрели в сторону Стерик Билдинг. Бирд стоял прямо перед ним.
– Слушай меня внимательно, Кэл. За соучастие во взломе и проникновении в помещение дают семь лет. У тебя уже было три приговора, ты у нас рецидивист, так что сам считай, сколько ты получишь.
Кэл весь трясся, так что зубы стучали. Он отрицательно покачал головой, как будто не понимал и хотел, чтобы Бирд ему объяснил.
– Тридцать лет. И никаких условных освобождений.
Он закрыл глаза и едва не упал. Дышал с трудом.
– Значит, так, – продолжил Бирд спокойно и жестко. – Нас Джек Нэнс не волнует. Когда он закончит с телефонами миссис Лав, он как раз попадет в руки парней, ожидающих его снаружи. Его арестуют, предъявят обвинение и со временем отправят в места не столь отдаленные. Но мы боимся, что он не будет слишком разговорчивым. Ты следишь за моей мыслью?
Кэл быстро кивнул.
– Но с тобой, Кэл, мы можем договориться. Ты нам слегка поможешь, сечешь?
Он продолжал кивать, только быстрее.
– Мы так решили: расскажи нам то, что мы хотим знать, и гуляй.
Кэл в отчаянии смотрел на него. Рот открыт, грудь ходит ходуном.
Бирд показал на переулок на другой стороне Мэдисон-стрит.
– Видишь тот переулок, Кэл?
Кэл бросил в сторону пустого переулка взгляд, полный надежды.
– Ага, – охотно подтвердил он.
– Он в твоем распоряжении. Скажи мне то, что мне нужно, и путь свободен. Договорились? Я предлагаю тебе тридцать лет свободы, Кэл. Не валяй дурака.
– Хорошо.
– Когда Гронк возвращается из Нового Орлеана?
– Утром, около десяти.
– Где остановится?
– Гостиница “Холидей” на Кроун-Плаза.
– Номер комнаты?
– 782.
– Где Боне и Пирини?
– Не знаю.
– Да ладно, Кэл, мы ж не идиоты. Где они?
– Номера 783 и 784.
– Кто тут еще из Нового Орлеана?
– Это все. Больше ни о ком не знаю.
– А еще кого-нибудь ждут?
– Клянусь, не знаю.
– Они собираются убить мальчика, членов его семьи или адвоката?
– Обсуждали, но определенных планов нет. Вы же знаете, я в таких делах не участвую.
– Знаю, Кэл. В какие еще телефоны собирались поставить подслушивающие устройства?
– Ни в какие. Только адвокату.
– А в доме адвоката?
– Насколько я знаю, нет.
– Значит, больше никаких подслушивающих устройств?
– Никаких.
– И никаких планов убийств?
– Нет.
– Если ты врешь, Кэл, я тебя достану, и ты получишь свою тридцатку.
– Клянусь, это правда.
Внезапно Бирд заехал ему в ухо и, схватив концы воротника, сжал ему горло. Рот Кэла открылся, в глазах стоял ужас.
– Кто сжег трейлер? – прорычал Бирд, сильнее прижимая его к машине.
– Боне и Пирини, – ответил он без малейшего колебания.
– А ты в этом участвовал?
– Нет. Клянусь.
– Еще поджоги планируете?
– Ничего об этом не слышал.
– Тогда какого черта они здесь делают, Кэл?
– Они ждут, прослушивают, ну, знаете, вдруг что-то понадобится. Зависит от того, что сделает мальчишка.
Бирд еще сильнее сжал ему горло. Оскалился и перекрутил воротник.
– Одна ложь, Кэл, и я здорово надеру тебе задницу, понял?
– Я не вру, клянусь, – визгливым голосом заверил его Кэл.
Бирд отпустил его и кивнул в сторону переулка.
– Иди и больше не греши. – Полицейские расступились, и Кэл пошел через улицу. Он все ускорял шаг, и вскоре они увидели, как он на полной скорости скрылся в темноте.
Глава 28
Утро пятницы. Еще только начало светать, а Реджи уже пила крепкий черный кофе в ожидании еще одного непредсказуемого дня в качестве адвоката Марка Своя. Утро было прохладным и ясным, каких много в сентябре, первый признак того, что жаркое и душное лето в Мемфисе подходит в концу. Она уселась в кресло-качалку на маленьком балконе и попыталась разобраться в событиях, произошедших за последние пять часов ее жизни.
Полиция позвонила ей в полвторого, сказав, что срочно надо приехать в офис, там что-то случилось. Она вызвала Клинта, и они вместе отправились в контору, где их встретили полдюжины полицейских, которые дождались, пока Джек Нэнс сделал свою грязную работу, и взяли его при выходе из здания. Они показали Реджи и Клинту три маленьких микрофона, установленных в телефонных трубках, и сказали, что Нэнс – неплохой специалист.
В ее присутствии они удалили передатчики и оставили их у себя в качестве вещественных доказательств. Они объяснили, каким образом вошел Нэнс, и несколько раз прошлись насчет отсутствия всяких мер предосторожности в ее офисе. Она ответила, что ее этот вопрос никогда не волновал. В офисе нет никаких ценностей.
Реджи проверила папки с делами, вроде все было в порядке. Папка с делом Марка Свея находилась дома, в портфеле, она предпочитала иметь ее при себе. Клинт исследовал свой стол и заявил, что, возможно, Нэнс интересовался бумагами в его столе. Но, поскольку в столе у Клинта большого порядка не было, он не мог этого утверждать с уверенностью.
Было ясно, что полиция знала заранее о визите Нэнса, но они не объяснили, откуда у них эта информация. Они облегчили ему попадание в здание – незапертые двери, отсутствие охраны и т.д. – и поставили десяток людей следить за ним. В данный момент он под стражей, но пока молчит. Один из полицейских отвел ее в сторону и по секрету шепотом сообщил ей, что Нэнс связан с Гронком, Боно и Пирини. Последних двух они так и не нашли. Из гостиницы они уехали. Гронк находится в Новом Орлеане, и за ним установлено наблюдение.
Нэнсу дадут пару лет, может, больше. На какое-то мгновение ей захотелось, чтобы его приговорили к смертной казни.
Постепенно все полицейские ушли. Около трех часов ночи они с Клинтом остались одни в конторе, сознавая, что к ним влез профессионал, человек, нанятый убийцами. Он собирал информацию, возможно, для будущих убийств. Ей стало не по себе, и они с Клинтом ушли сразу же за полицейскими и зашли в кафе в центре города.
Так что после такого напряженного дня ей удалось поспать всего три часа, и теперь она пила кофе и смотрела, как розовеет небо на востоке. Она думала о Марке, вспоминала, как он появился у нее в офисе каких-то два дня назад, в среду, весь промокший и до смерти перепуганный, и рассказал ей, что ему угрожал человек со складным ножом. Этот человек, огромный и страшный, махал ножом и показал ему фотографию семьи Свеев. Она с ужасом слушала, как маленький, трясущийся ребенок описывает этот нож. Страшно было даже просто слушать, хоть случилось это с другим. Напрямую ее это тогда не касалось. Не ей грозили ножом.
Но то случилось в среду, а сегодня пятница, и бандиты ворвались к ней, и для нее все стало гораздо страшней. Ее маленький клиент находится в надежной тюрьме, где не так уж и плохо и полно охранников, только крикни, а она сидит тут в темноте и думает о Боно и Пирини или еще о ком-то, кто может в этой темноте скрываться.
Машина без опознавательных знаков, которую не было видно из дома мамаши Лав, стояла неподалеку, вниз по улице. В ней сидели два агента ФБР. Реджи согласилась на это сама.
Она представила себе номер в гостинице, клубы сигаретного дыма до потолка, пустые бутылки из-под пива, валяющиеся на полу, задернутые занавески и маленькую группу скверно одетых мафиози, собравшихся вокруг стола в слушающих магнитофонную запись ее бесед с клиентами, доктором Левином, мамашей Лав, ее болтовню о всяких личных делах. Гангстерам по большей части скучно, но иногда кто-нибудь хихикнет или хмыкнет.
Марк ей в контору никогда не звонил, так что устанавливать там подслушивающие устройства было просто смешно. Эти люди определенно полагали: Марк знает о Бойетте, и он и его адвокат такие придурки, что обсуждают эту тему по телефону.
На кухне зазвонил телефон. Реджи вздрогнула. Взглянула на часы – двадцать минут седьмого. Никто в такое время не звонит, значит, что-то случилось. Она вошла в кухню и сияла трубку на четвертом звонке.
– Слушаю.
Звонил Гарри Рузвельт.
– Доброе утро, Реджи. Прости, что разбудил.
– Я уже не спала.
– Ты газету видела?
– Нет. А что там? – Сердце у нее упало.
– На первой полосе две большие фотографии Марка, одна – когда его выводят из больницы после ареста, там так сказано, а вторая – когда он вчера выходил из здания суда, с двух сторон у него полицейские. Статью написал Слик Мюллер, он про слушание знает все. На этот раз в порядке исключения он излагает факты правильно. Он говорит, что Марк отказался отвечать на мои вопросы о том, знает ли он о Бойетте и тому подобное, и что я обвинил его в оскорблении суда и отправил в тюрьму. Я там у него настоящий Гитлер.
– Но откуда он узнал?
– Ссылается на неизвестные источники.
Она в уме перебирала всех, кто находился в тот день в зале суда.
